Всем остальным я быстро сказала: «Пока!», погладила Большого Джона и вприпрыжку выскочила за дверь. Папа попрощался как полагается и последовал за мной.
По пути к трамвайной остановке он взял меня за руку. Я понятия не имела, о чем говорили папа и госпожа Оима, пока мы с Томико гуляли, но видела, что папа взволнован и расстроен. Похоже, что-то было не в порядке.
Вернувшись домой, я тут же отправилась в свою любимую кладовую. И уже оттуда услышала разговор родителей.
Папа сказал:
Знаешь, Тие, мне кажется, я просто не смогу. Я не смогу ее отпустить.
Мама ответила:
И я тоже.
Я стала проводить в тихом чреве кладовой еще больше времени.
В апреле моего старшего брата Сэйтиро взяли на работу на государственную железную дорогу. Когда он получил свою первую зарплату, мы отметили это событие праздничным блюдом сукияки[9]. Все собрались за столом для пиршества. Папа заставил и меня выйти к ужину из кладовой.
Обычно перед едой папа произносил небольшую речь. Он перечислял важные события дня и отмечал наши достижения например, успехи в учебе.
В тот вечер папа поздравил брата с тем, что тот стал самостоятельным.
С этого дня ваш брат Сэйтиро начинает вносить свой вклад в содержание семьи. Теперь он взрослый. Я надеюсь, вы, дети, возьмете с него пример. Когда вы начнете сами себя обеспечивать, думайте не только о себе, но и о других людях и делайте все для их благополучия и процветания. Вы понимаете, о чем я говорю?
Мы хором ответили:
Да, понимаем. Поздравляем, Сэйтиро.
Папа сказал:
Очень хорошо.
И мы начали есть.
Сидя у папы на коленях, я не могла дотянуться до горшка с сукияки.
Папа, а как же я?
Ой, я и забыл о Масако, встрепенулся отец и стал кормить меня сам.
Родители пребывали в хорошем настроении. Я прожевала первый кусочек говядины, потом второй и стала думать, какие они счастливые. И чем больше я думала, тем тише становилась и тем меньше мне хотелось есть.
Не будет ли лучше мне отправиться в окия Ивасаки? размышляла я. Но как это сделать? И как туда добраться?
Надо было придумать план.
Одним из моих любимых развлечений был наш ежегодный выход в город во время цветения сакуры. Поэтому я попросила родителей:
А давайте пойдем смотреть на цветущие вишни? А потом зайдем в окия Ивасаки.
Никакой связи между этими двумя пунктами не было. Обычно мы устраивали пикник под деревьями, растущими вдоль канала, буквально в нескольких шагах от дома. Однако вид, открывавшийся с нашего берега, теперь не казался мне достаточно красивым.
Папа тут же согласился:
Тие, давай запланируем выход в город, чтобы полюбоваться сакурой.
Чудесная мысль, ответила мама. Подготовлю все для пикника.
Но когда мы посмотрим на вишни, то сходим в окия Ивасаки, хорошо?
Родители знали, какой упертой я могла быть, стоило мне только вбить себе что-то в голову. Папа попытался меня отвлечь.
Думаю, после вишен мы посмотрим Мияко Одори[10]. Как тебе кажется, Тие, ведь это куда интереснее? обратился он к маме.
Но я не дала ей ответить:
После вишен я пойду в окия Ивасаки. Я не хочу смотреть Мияко Одори!
Что ты такое говоришь, Масако? спросил отец. Скажи, зачем тебе идти в окия Ивасаки?
Потому что мне надо туда пойти, заявила я. Тогда та тетя перестанет так гадко себя вести с тобой и мамой. Я должна пойти туда сейчас же.
Погоди минутку, Масако. Наши отношения с той тетей и госпожой Оимой никак не связаны с тобой. Ты слишком мала, чтобы понять, что происходит, но мы очень обязаны госпоже Оиме. И твоя сестра Томико отправилась в окия Ивасаки, чтобы отстоять честь нашей семьи. И тебе не надо об этом тревожиться. Мы, взрослые, во всем разберемся сами.
В конце концов папа разрешил мне провести одну ночь в окия Ивасаки. Я хотела взять с собой любимые одеяло и подушку. Мама упаковала их для меня.
Пора было уходить. Я сидела на веранде и смотрела на мостик.
Мама вышла нас проводить. Когда мы подошли к мостику, папа наклонился, чтобы, как всегда, взять меня на руки и перенести через канал, но я сказала:
Нет, я сама.
Я никогда раньше не переходила через мостик сама. Слишком страшно было.
Вода в канале холодная и прозрачная. Она течет из озера Бива, которое находится к северу от нашего дома. Вода бурлит, стремясь к акведуку Нандзэн-дзи. Проходит по акведуку, вдоль стройных рядов вишен, тянущихся несколько километров по берегам. Затем мимо зоопарка и храма Хэйан, вдоль Проспекта Холодного Источника, и, наконец, обрушивается в реку Камогава, воды которой бегут к Осаке, а оттуда в открытое море.
Я никогда не забуду, как впервые сама перешла через мостик. Контраст белого бетона с красным платьем, которое связала мне мама, и моими красными туфельками навсегда отпечатался в моей памяти.
4
КОГДА МЫ ДОБРАЛИСЬ ДО окия, наступил полдень. Папа вскоре ушел, а я осталась молча сидеть в приемной, разглядывая детали окружающей обстановки и вежливо отвечая на вопросы проходящих людей. Заметив кладовую, я обрадовалась: значит, при необходимости мне будет куда сбежать.
Ближе к вечеру появилась госпожа Оима, взяла меня за руку и повела в другой дом. Открыв дверь, она низко поклонилась женщине, которую я прежде не встречала. Хозяйка представила ее как госпожу Сакагути и велела мне называть ее матушкой. «Матушка Сакагути моя начальница», улыбнувшись, сказала она.
Матушка оказалась очень милой, и мы тут же поладили.
Потом пришло время ужинать. Ужин здесь подавали совсем не так, как дома. Общего стола не было. Каждая обитательница окия ела с отдельного подноса. Подносы были расставлены вокруг прямоугольной жаровни.
Почему-то я решила, что, как гостья, должна сидеть рядом с госпожой Оимой. Но тут явилась Старая Злюка и вознамерилась опуститься как раз на это место.
Я сказала:
Это мое место.
И госпожа Оима с широкой улыбкой подтвердила:
Да, дитя, правильно. Садись на свое место.
Я села рядом с жаровней.
Старая Злюка, пыхтя, опустилась рядом, взяла свои палочки и принялась есть, не сказав, как полагается, «итадакимас». «Итадакимас» значит «я принимаю эту пищу со смиренной благодарностью». Так человек выражает признательность за труды фермеров и других людей, благодаря которым еда оказалась у него на столе. Главой дома была госпожа Оима, и потому приступать к еде полагалось только после того, как она произнесет эти слова и возьмет палочки. Я сделала замечание Старой Злюке, потому что она немыслимым образом нарушила правила приличия:
Это очень грубо: вы начали есть, хотя госпожа Оима еще не сказала «итадакимас» и не стала есть первой. Вы ужасно невоспитанная.
И госпожа Оима тоже обратилась к Старой Злюке:
Слушай, что она говорит. Она многому может тебя научить.
Потом она повернулась к остальным женщинам, сидевшим вокруг длинной жаровни, и сказала:
Пожалуйста, не говорите с юной госпожой Масако, если она не заговорит с вами первой.
Мне не верилось, что госпожа Оима ставит меня выше всех этих нарядных взрослых.
Но Старая Злюка не могла этого так оставить и театральным шепотом проворчала так, чтобы я точно ее услышала:
Вы только посмотрите на эту маленькую принцессу.
Мне стало очень гадко.
Я не могу есть, проговорила я.
Почему? Что не так с едой? встревожилась госпожа Оима.
Я не могу есть рядом с этой злой старой тетей.
После этих слов я тихо встала, нашла Большого Джона и вывела его на прогулку.
Когда я вернулась, моя старшая сестра Кунико спросила, не хочу ли я съесть вкусный рисовый шарик или принять ванну.
Я буду есть только те рисовые шарики, которые приготовила мама. А купаться я буду только с папой, ответила я.
После чего погрузилась в молчание. И весь оставшийся вечер не произнесла ни слова.
Кунико стала готовить меня ко сну. Она укрыла меня моим любимым одеялом бирюзовым, с белыми тюльпанами. Уложила на матрас рядом с собой. Я тогда еще не могла заснуть без груди, так что она дала мне пососать свою грудь, пока я не задремала.