Теперь его было уже не остановить. Резепов даже не заметил, как его одели в смирительную рубашку. По коридору разносились его негодующие возгласы, которые со временем утихли.
Довольны? тихо спросил Анисимов тоном строгой матери, чей сынок только что довёл до слёз свою младшую сестру.
Не особо.
Позвольте всё же мне разговаривать с пациентами. Я буду делать свою работу, вы свою.
Журналист промолчал, подавив свою гордыню. Ему не хотелось ругаться с главным врачом, поэтому он признал свою вину. Или, по крайней мере, сделал вид.
Думаю, на этом стоит закончить обход, Анисимов с трудом скрывал своё недовольство. Павел проводит вас в столовую, где мы встретимся.
Главврач развернулся, махнув длинным халатом, и ушёл. Обход блока Б он проводил уже без любопытного журналиста.
Глава III
Когда Короткин подсел к Валерию, последний уже доедал омлет и готовился к десерту.
Журналист надкусил хлеб, а затем отправил в рот тонкое колечко колбасы.
Не могу не отметить добротное финансирование лечебницы со стороны государства. Это радует, что для работников и пациентов не существует понятия «дефицит».
Анисимов не мог понять, говорит ли журналист с сарказмом или нет, однако ушедшее раздражение возвращалось вновь. Улыбка Короткина теперь казалась мерзкой, чересчур сладкой. Решив, что журналист ожидает ответную реакцию на своё «тонкое» замечание, главврач попросту промолчал, цепляя на вилку последний лоскуток омлета.
Мне хотелось бы увидеть заключённых то есть, больных из блока Б.
Валерий старался жевать дольше, как можно медленнее. Говорить с полным ртом было моветоном.
Сегодня вы успели его осмотреть. Позвали бы меня, кучу времени бы сэкономили.
«А ещё я сэкономил бы уйму времени, если бы ты провалился сквозь землю», зло подумал Анисимов.
Я думаю, вы прекрасно помните, для кого я пишу статью, журналист выделил интонацией слово «кого».
Валерий со звуком отложил вилку в сторону и посмотрел на журналиста исподлобья.
Сегодня вы увидите блок Б.
И это произошло быстрее, чем предполагалось. Тревожный вой сирен эхом раздавался по всей лечебнице. Анисимов, работая здесь уже несколько лет, до сих пор не мог привыкнуть к этим леденящим душу звукам. Это сразу же возвращало его в 42-й год, когда постоянно приходилось просыпаться под вой сирен. Во время войны даже обычных психиатров направляли на фронт, ибо врач он и в Африке врач.
Как и на войне, в «Убежище-45» эти звуки не предвещали ничего хорошего.
Бросив завтрак, Анисимов помчался наружу, а Короткин, схватив блокнот с ручкой, ринулся за ним.
В блоке Б произошло происшествие, каких ещё не было в «Убежище». Один из пациентов совершил нападение. Это вся информация, которой обладал главный врач лечебницы, прибыв на место происшествия. И увиденное заставило его ужаснуться, пусть он и не показывал этого даже на лице. В полевых условиях Анисимов повидал немало крови, отрубленных конечностей, разорванной плоти, которую приходилось сшивать. Полевой врач, пожалуй, самая неблагодарная профессия на войне, требующая стальных нервов. Но сейчас, в мирное время, видеть такое был чем-то особенным. Анисимов не отвык от крови, он лишь вспомнил тысячи других случаев, когда приходилось наблюдать за смертью советских солдат. И это было отвратным ощущением.
На ещё зелёной траве лежал человек в неестественной позе. Кровавая лужа пропитала землю. Шейная артерия перерезана, но вот только чем? Главный врач не мог представить, как пациенты могли получить доступ к колюще-режущим предметам, находясь под тщательным контролем.
Что здесь произошло? сквозь зубы процедил Анисимов.
Напуганный санитар решил взять на себя ношу повествования, в то время как остальные потупили взгляд. Кто-то из них был повинен в произошедшем, а, возможно, даже и несколько сотрудников.
Валерий Леонидович, это случилось так неожиданно, выдохнул санитар. Мы сами не поняли, как В общем
Как поведал санитар, пациенты блока Б совершали обычную ежедневную прогулку. Конечно же, в это блоке работало намного больше санитаров и охранников, поскольку для данной категории больных требовался усиленный надзор. Им запрещалось что-то брать в руки, слишком близко контактировать друг с другом. Только прогулка на свежем воздухе, а затем построение и направление по комнатам. Правда, эти комнаты не многим отличались от тюремных камер по своей структуре, хотя внутреннее убранство создавалось для максимального удобства пациента. Один из пациентов по имени Кирилл Востриков вёл себя как обычно, то есть замкнуто и боязливо. Он постоянно озирался по сторонам, будто пытаясь найти лазейку, малейший шанс выбраться отсюда. Как сказал сотрудник лечебницы, Вострикову было страшно. Внезапно к нему подбежал другой пациент Алексей Виданов, бывший мгбшник. Он начал что-то нашёптывать Вострикову, а в это время санитары стали приближаться к пациентам, говоря им, чтобы они прекратили контакт. Но Востриков буквально взорвался, стал жестикулировать, что-то выкрикивать. Санитар утверждал, что слышал что-то вроде «я всё расскажу! Они узнают!». После этих слов Виданов накинулся на Вострикова и вцепился зубами в шею. Санитары пытались вырвать его из цепкой хватки, но Виданов напоминал дикого медведя, разрывающего свою жертву на мелкие кусочки. Он рычал, пыхтел, а когда его с трудом оттащили, то захлёбывался кровью своей жертвы.
Когда молодой человек, практически юноша, закончил свой рассказ, то он уже сам начинал дрожать от страха. И его пугал не окровавленный труп, распластавшийся на траве, а взгляд главного врача, который сверлил его до глубин души.
А журналист всё это время записывал с такой скоростью, будто за ним гналась стая волков, а написание текста для него было единственным спасением от них. И Анисимов прекрасно понимал, что теперь его ожидает. В статье будет русским по белому написано, что в главной психиатрической лечебнице Советского Союза имеет место наплевательское отношение к технике безопасности, которое приводит к летальным исходам. Он уже представил звонок, поступивший сверху, в котором генерал МГБ спокойным голосом зачитывает приговор Анисимову. И не быть ему главным врачом, самое минимальное путёвка в ГУЛАГ, в Мурманск. Если не в Магадан. И эти бесчисленные заголовки в газетах: «Убийцы-рецидивисты разгуливают по зелёной траве без цепей и наручников и разгрызают шеи своих товарищей». Конечно же, Анисимов допускал, что это преувеличение, учитывая цензуру, но он прекрасно понимал, что на его будущем только что поставили жирный крест. И этот крест сейчас обводил карандашом надоедливый журналист «Правды» Владислав Короткин. В его присутствии ничего не получится замять.
Почему вы допустили такую дистанцию между пациентами? И сами почему так далеко стояли?
Не знаю, вроде всё было как обычно, трясся санитар. Они просто гуляли и
Просто гуляли? Анисимов, никогда не показывающий своих эмоций, начал выходить из себя. Это убийцы! Кто-то из них ел людей, кто-то убивал собственных детей! И вы просто смотрели, как они гуляют? Вы головой отвечаете за их безопасность, потому что это больные люди!
Он перешёл на крик.
Валерий Леонидович!
«Только тебя не хватало!», с раздражением подумал Анисимов.
В должностном регламенте сотрудников лечебницы есть обязанность по надлежащему контрою за поведением пациентов? Может быть, существуют какие-то ГОСТы? Неужели для них не предусмотрены наручники? Ведь вы сами сказали, что они убийцы
Сволочь будто бы прочитал мысли Анисимова. Заголовки обеспечены.