Да, есть ветераны, совершившие преступления, причём, весьма жестокие, но они плотно изолированы не только от советского общества, но даже от остальных пациентов «Убежища-45». Должно быть, вы заметили соседний блок, ограждённый высокими стенами с колючей проволокой. Именно в этом небольшом здании находятся те самые «криминальные больные», которым предполагается более интенсивный уход.
И почему их не расстреливали?
Если бы они были вменяемым, то непременно расстреляли бы. Этих людей побуждала не корысть и не маниакальное желание убивать, они не были насильниками или маньяками. Они всего лишь несчастные люди, которых сильно изменила война. Можно осуждать их сколько угодно, но за свои грехи они расплачиваются сами.
Ладно, я понял, Владислав потёр лоб. Он нервничал. Не с того я начал интервью.
Вам необходимы формальности?
Нет, но
Свободная беседа куда интереснее. Но если вы желаете задавать вопросы по бумажке, то я на них всё равно готов ответить.
Журналист немного смутился. Он елозил в кресле, не зная, с чего начать.
Пожалуй, вы правы, выдохнул он. Дорога меня окончательно вымотала. Я не из тех журналистов, которые чтут конспекты, записанные на лекцияхпо филологии. Для меня главное результат. Но мой редактор дал мне особое задание: написать статью об «Убежище-45» как можно обширнее, поэтому я хочу вам задать несколько вопросов о природе этой лечебницы.
В каком смысле?
Почему она появилась? В нашей стране и без того много психиатрических лечебниц, где так же пребывают преступники. Что дало толчок к созданию этого проекта?
Анисимов, не задумываясь, ответил.
Сразу после окончания войны больницы стали переполняться пациентами. «Матросская тишина», больница при Институте имени Сербского, Минская, Орловская лечебницы. Со всей страны шёл огромный поток страдающих вялотекущей шизофренией на почве послевоенной депрессии, и если поначалу эта депрессия протекала пассивно, то вскоре она приобретала более серьёзный окрас. В 1947-м году случилось то, о чём вы наверняка слышали. В народе этого пациента назвали «Кровавым флагом».
Конечно, слышал, но вы сами понимаете, что это всего лишь мелкие крупицы, которые позволила осветить советская журналистика на тот момент.
Как я понял, вы получили резолюцию от самого Маленкова?
Журналист кивнул. Анисимов это и так знал, но ему почему-то захотелось спросить самому. Министр минздрава в телефонной беседе прямо намекнул Валерию о том, что этот журналист может задавать любые вопросы и, самое главное, должен получать на них ответы. Эпоха всеобщего молчания закончилась в марте этого года, после смерти «вождя».
Вернёмся к «Кровавому флагу», тактично напомнил Короткин, раскрыв блокнот на новой странице.
Да, Анисимов отпил из чашки уже слегка остывший кофе и продолжил. Военный госпиталь переполнялся как во время войны, так и после. Тяжелораненые бойцы доставлялись из Берлина в ближайшие госпитали, а тех, кому повезло больше, отправляли на родину. Это случилось в одном из таких госпиталей в Белоруссии. Игорь Малышев, старший лейтенант, командир роты, лежал в госпитале с незначительными ранениями правой руки, а также головы. Он спокойно лежал в своей койке, когда его обхаживали медсёстры, вместе со своими сослуживцами. Рядовые, сержанты, прапорщики. Все, с кем он бок о бок сражался против общего врага. Спустя несколько дней после госпитализации врачи стали замечать странное поведение за этим человеком: он не реагировал на обращения, постоянно смотрел куда-то в пустоту, бродил по ночам, приговаривая «я не герой, я не герой». За неделю до этого ему присвоили Героя СССР. Похоже, медаль за отвагу только расстроила его. С каждым днём состояние Малышева ухудшалось, и местные врачи не знали, что с ним делать. Его было необходимо госпитализировать в Москву, но на это не было средств, ресурсов и времени. В одну дождливую ночь самочувствие Малышева резко ухудшилось. Его рвало целый час, потом он закатил глаза и впал в кому. Конечно же, образование врачей небольшого военного госпиталя не было идеальным, поэтому они попросту развели руками и оставили героя войны в покое. Хотя, слово «покой» ему не было ведомо. Этой же ночью он пробудился, сходил за медицинскими инструментами и, вооружившись скальпелями, перерезал глотки спящим солдатам. Они даже не успели понять, что с ними случилось. Выжил лишь один пациент, тот, который лежал полностью загипсованным. Он видел, как Малышев, взяв откуда-то советский флаг, обмотался им и подходил к каждой к койке, перерезая глотки. В этот момент он приговаривал «война не закончена», «мы не герои», «я не отдам вас фашистам» и всё в том же духе.
Короткин поёжился в кресле от такого рассказа.
И неужели это не дошло до Сталина? Такого бы сразу же расстреляли.
Вы правы. Но Малышев был абсолютно невменяемым. И кто-то из верхов не стал применять к нему уголовные санкции лишь потому, что хотел изучить Малышева.
То есть, превратить его в подопытного кролика?
Нет. Малышева хотели изучить для того, чтобы предотвратить дальнейшие случаи, которые могли иметь место. Медицина постоянно развивается. Прогрессируют болезни, значит, должно прогрессировать и лечение. Поэтому Малышев стал отправной точкой в развитии психиатрии в данной области.
Анисимов заварил ещё кофе и предложил журналисту. Тот, конечно же, согласился. Пар тонкой струйкой тянулся из чашки к потолку, на котором от оконных рам отображались тени, создаваемые вспышками молний.
Затем его перевели в «Матросскую тишину», а когда построили «Убежище», то, конечно же, «Кровавый флаг» стал первым его посетителем.
Жуткая история, округлённые глаза журналиста были тому свидетельством.
И у каждого пациента здесь своя история.
Каждый из них убивал сослуживцев? поинтересовался Владислав, едва ли скрывая ехидство.
Нет, снова эта натянутая улыбка в исполнении главного врача «Убежища-45». Кто-то убивал жён и детей, а кто-то всего лишь создавал воображаемого собеседника, с которым общался как с обычным человеком на протяжении долгого времени.
Журналист долго думал, но всё же решился спросить:
Я понимаю, что вы запрещаете контактировать с пациентами, но всё же я настоятельно попрошу вас пообщаться хотя бы с двумя-тремя. Я не прошу предоставить в моё распоряжение кровожадных убийц, что обитают в блоке Б. Мне необходимо осветить в статье несколько историй, судеб и жизней. Я хочу, чтобы они сами мне рассказали.
Поймите, терпеливо произнёс Анисимов. Многие из них даже не понимают, где находятся, не говоря уже о том, чтоб рассказать свою историю.
Их непосредственную историю вы сможете рассказать мне, но я хочу послушать их мысли, рассуждения Валерий Леонидович, я вас очень прошу.
Анисимов долго мялся. Он мог отказать сразу же, но этот московский журналист не простой писака, который может раздуть из мухи огромного слона. Этому нужна ошеломляющая правда. А ещё есть такая мелочь, как резолюция самой партии. Анисимов не мог перечить самому Совету Министров, иначе сотрудник МГБ нескромно постучит в его дверь и предложит пройти вместе с ним. Это в том случае, если попадётся добропорядочный мгбшник, но таких там днём с огнём не отыскать.
Хорошо, но особо ни на что не рассчитывайте, выдохнул Валерий. Они очень пугливые и недоверчивые. Не думайте, что все они захотят в красках рассказать о своей жизни.
Мне это и не нужно, довольно улыбнулся журналист. Как я уже говорил, мне интересны только их мысли.
Это противоречит внутреннему регламенту, поэтому будем осторожными, устало произнёс Анисимов.