Купи пончик! лениво прожужжал Кекс с той же нагло радостной улыбкой. Марс рядом!
Пилотом буду я! с еще большим недовольством ответил Левенталь. Джо умер.
А это кто? ответил Кекс и постарался улыбнуться как можно естественней. Переход на гипноключи прошлых месяцев означал наличие сомнений и подозрений у дежурного эклера.
Не важно! устало рявкнул Левенталь и уходя спросил. Вот почему у тебя Кекс не все как у людей? Все знаешь, но ведешь себя не патриотично. Ты коммунист, соц или рашист?
Ни в коем случае! Огги, храни Рика и ОГА! засуетился Кекс, доставая НЗ для особого случая.
На работе не меньше поллитра! по рашистки ответил Левенталь и они чокнулись.
После хрустящего огурчика эклер приобрел пушистый характер:
Вот смотрю я на тебя, Кондратий, нормальный, преданный дерьмократии и араолигархам бро! Но все у тебя как-то не так, путиным пахнет!
Откажи мне в сексе опа, храни черная пятница и святой Алентин!
Не надо так, пусть твоя опа на Алентинин день всегда дает мягкий ход! Я ж пошутил. примирительно промычал Левенталь и закатил глаза.
Кекс нежно взял в руки обмягшее тело и положил его на диван-унитаз. Через полчаса Левенталь открыл дважды осоловелые глаза и довольно твердым голосом сказал:
Вот скажи мне Кекс. Почему утром после промывки ОЗЗИ у тебя глаза ясные, а осоловелые становятся только после водки?
Ты о чем, бро? Я каждый день начинаю с душа! бодренько отбил прямой удар Кекс.
Аа-а, с душа угу ну тогда понятно, дружище бро. Ну я пошел.
А по маленькой?
Нет, мне еще полквартала шмонать надо, вяло отмахнулся Левенталь и нехотя вышел в общий коридор.
Кекс неспеша закрыл входную дверь на пять стандартных замков, закрыл засов из стали метровой ширины и прислушался к удаляющемуся тяжелому топоту подкованных ботинок.
«Вроде пронесло», подумал он и пошел менять постельное белье.
В голову лезли тревожные мысли. Кекс уже сам забыл, что по рождению его звали Кондратий, а фамилия была Жуков. В паспорте ОГА он звался Конрад Левелтруль. Имя он выдумал сам, а фамилия была бабушкиной по материнской линии. Все вокруг его просто звали Кексом и никто не знал его родных имени и фамилии. Их смена была сделана в связи с судьбой родителей Кондратия Жукова и по совету Джо Шуа.
История иммиграции семьи Жуковых была весьма романтичной (в стиле поклонения Яше) и странно типичной. Детство Кондратия проходило в изобилии натуральных продуктов и неубиваемых вещей. Сейчас Кекс мог только любоваться их изображениями в инете и витринах магазинов натуральных изделий «БиоШок» и «Сфермы», где за его месячный заработок можно было купить, к примеру, целых два литра натурального сока. В детстве Кондратий иногда в день уплетал трехлитровую банку такого и еще более вкуснополезного сока и мог это делать каждый день без убытка для родительского семейного бюджета. Одежда и обувь менялась только из-за смены размеров растущего молодца. Но, рано или поздно, к каждому стучится в дверь дерьмократия. С ее появлением магазины стали заменяться барахолками, товары отходами производства, а жизнь борьбой за выживание. При этом все знали, что в странах Яши настоящий рай и все, что вдруг исчезло здесь есть там. Родители Кондратия, приобретя в результате продажи пятикомнатной квартиры в новостройке жутко дефицитные Грынь Арты, навострили остро лыжи в ОГА. Переезд прошел на круизном океанском лайнере в комфортабельных каютах третьей палубы между камбузом и машинным отделением. По приезду в ОГА родители, в силу непонятных диаспоре причин, не вступили в срАмвей и получили льготные документы с талонами на питание и карточками медицинского страхования. На каждой карточке было по 100 тысяч е-фантиков ОГА. Это была огромная сумма денег, на которые можно целый год питаться натуральными продуктами или купить собственный дом (в состоянии перед сносом, но не суть важно). Несмотря на то, что эту сумму в ОГА нельзя было потратить ни на что кроме медицинских услуг, семья Жуковых была просто счастлива. Вот оно изобилие! Приехали, и сразу банка денег и коробка с талонами на печенье! На радостях родители прошли бесплатное медицинское обследование. Высокоумные (почти все окончили Гарвард) врачи рядовой клиники для миллионеров ОГА обнаружили у обоих родителей Кондратия рак. Далее госпитализация, несколько операций по вырезанию органов и восстановительные процедуры. Удивительно, но денег на медицинской страховке хватило на два года. А потом, без видимых с точки зрения профессиональных врачей ОГА причин, родители умерли. Они не дожили до средней продолжительности жизни в ОГА (99 лет) всего 40 лет. Впрочем, гражданство ОГА они не получили, поэтому статистику хорошей жизни ОГА не успели испортить. Кондратию в год смерти родителей исполнилось всего 34 года. Он прошел путь от манки до криворукого в Мелкомягком, а недавно его повысили до кляксы. Это был триумф все ровесники Кекса, которые остались на родине, ему завидовали. Похороны родителей Кекс плохо запомнил. Два ящика под полосатой простыней, где по сопроводительным документам находились остатки его родителей (к которым его ближе 10 метров так и не подпустили), вот и все воспоминания. В следующем месяце персональный лохер предложил Кексу оформить гражданство ОГА. Заполняя тест на проживание, выживший Кондратий учел совет соседа Джо Шуа: в графе малефимале написал «мультигендер-традиционал», в графе национал «пол овин-як», а в качестве идентификации назвался Конрадом Левелтрулем. Бабушка Кондратия носила эту благозвучную фамилию в поселке для отдыхающих от жизни у кровожадных узких комуняк, который носил сладкое название Бухенвальд. Конечно Бухенвальд это не элитная клиника знаменитого аргентинского доктора Менгеле Освенцим, но тоже весьма престижный факт для биографии молодого эмигранта из стран Эссеотсеров. После утверждения тестов на гражданство ОГА Кексу бесплатных медицинских обследований не предложили, но выдали новую медицинскую карточку страхования с нулевым балансом.
Но это все в прошлом, а сейчас Кекс спешил на работу. Достав из коробки двухколесное транспортное средство, он лихо вскрыл замки и громко хлопнул дверью. В результате этой простой операции все замки заняли нулевое положение и на ближайшие пять минут Кекс мог быть уверен в неприкосновенности своего жилища. Через пять минут он был уже на улице. Став на колеса, Кекс дал малый ход и начал стремительно разгоняться. На перекрестке ему пришлось притормозить прямо на тротуаре лежал бледнолицый в матерчатой куртке. Как говорят в ОГА: «свободный человек может лежать свободно где угодно». Кекс спешился и присоединился к кучке людей, которая ленивым ручейком огибала лежащего человека. Никому не было дела до причин вольного падения тела. Выйдя из ручейка типичных граждан ОГА, Кекс чуть не опрокинул муху с бляхой. На него неудоменно взглянула черноволосая красавица в черной форме с пистолетом и дубинкой. На ее груди красовалась бляха НИПД с исправленным красной помадой номером на 666. Впрочем присмотревшись, Кекс уже без удивления обнаружил, что это не красавица, а гендерный красавец. Смутившись не понятно отчего, Кекс поспешил пересечь перекресток. А красавец, проводив его томным взглядом, продолжил неторопливый разговор с другим эклером такой же черной мухой с бляхой, но уже вроде как негендерным уродом.
Путь к работе проще всего был через Манхеттен, но Кекса бросало в дрожь от традиционного антуража этого квартала. Через каждые 200 300 метров стояли, сидели и лежали старожилы-социальщики ОГА. За последние 200 лет картина изменилась незначительно тертых людей с накидками и протянутыми шляпами почти повсеместно вытеснили люди с табличками и пластиковыми стаканчиками. Странно, но район по прежнему назывался люди со шляпами (Манхеттен), а не люди с табличками (Мантабле) или стаканчиками (Манглассе или Манпласт).