Пожалуй, что и не надо больше. Я уловил эту серьезность и поддерживал. Помолчал. Я не тронулся. Нахожусь в здравом уме и трезвой памяти. И хочу, чтобы ты воспринял мой рассказ без шуток. Поверишь мне на слово, брат?
А когда я тебе не верил? Рассказывай давай свой бред.
Ух, как я благодарен, что есть на свете хотя бы один такой вот свой, надежный человек
И я начал нести бред. Бред, который является правдой.
Тогда слушай. Долго рассказывать не буду, потому что надо нам с тобой дело доделать и дом укрепить. До ночи. Понимаешь?
Нет. Но ты рассказывай.
Так вот Я потерялся три года назад. Внезапно. Бесследно. Несколько раз находили трупы, но то был не я.
Степаныч кивнул.
Решили, что я просто пропал, потому что верных сведений не было. Я и на самом деле пропал. На меня было нападение. Сначала слежка, потом они напали. И чуть не убили.
Кто они?
Я внимательно посмотрел на него. Выдержал паузу. Потом заставил себя сказать, просто и ясно:
Вампиры.
Степаныч промолчал. Переваривал. Потом кивнул.
Не крути у виска, брат.
Не кручу, как видишь. Так говоришь в трезвом уме?
Да. Я отдаю отчет каждому слову. Звучит как дичь редкостная. Но вампиры напали на меня в ту ночь. Сразу убивать не стали, оглушили и утащили в какое-то логово. Там хотели принести в жертву. И чуть не принесли. Меня спасли.
Так и кто же тебя спас?
У них своя организация. Они охотятся на вампиров. И если бы я не видел все своими глазами, брат, то не рассказывал бы тебе все это. Меня хотели принести в жертву. Жутко. Кроваво. Медленное расчленение заживо. Ты представляешь это?
Нет.
Но ты видывал жуткие вещи, что творит человек на войне.
Видывал.
Теперь смотри.
Я расстегнул толстовку до живота. Корявый, неровный, уже не открывающийся, но и не заживший до конца, рубцеватый шрам тянется от груди, почти под шеей, до живота и ниже.
Все показывать смысла нет. Как ты думаешь, что это?
Степаныч присвистнул.
Да. Реально походит на попытку прирезать тебя. На очень серьезную попытку. Но с чего ты взял, что это вампиры, а не люди?
Этого я тебе наглядно показать не могу. Но я все видел. Видел рожи этих нелюдей. Видел тварей, которые мутировали и которых они разводили, как более низшую касту. Это не люди, брат.
Ну тебя убивали. Медленно. Ты был не в себе. Привиделось?
Нет, брат. Как ты думаешь, почему я пропал после всего этого? От кого скрывался?
Ну, понятно, что от них.
Да. От них. И еще я охотился на них.
Охотился? Да тебе кукушку снесло, видимо.
Да, охотился. С теми, кто меня спас. Я убивал этих тварей. Мы их убивали. И всегда это были не люди. Человекообразные. И еще были не похожие на человека упыри, словом.
Степаныч помотал головой. Открыл рот, хотел сказать хрень полнейшая. Но не сказал. Махнул рукой. Я продолжил.
Я мстил. Не очень умело. Кое-чему меня научили, чтобы умел выживать. Но не боец я, понимаешь?
Это понимаю. Остальное пока еще нет.
Но ты веришь мне, брат?
Верю. И ты скрывался, потому что эти твари не могли тебя отпустить так просто. Скрываешься до сих пор.
Да.
И почему ты тут тогда объявился?
Это Это трудно объяснить. Я долго бесился и пытался привыкнуть к новой жизни. Меня закрыли в этой их организации. Приютили, дали кров. Но по сути это была изоляция. Чтобы выжил. И стал сильнее.
И ты стал? Сильнее?
Вроде как
Степаныч помрачнел.
Я продолжал:
Впутывать родных я не мог. Да и не давали мне выйти на связь. До поры до времени. И то втихаря. Я держу связь только с тобой
Я помолчал и сморщился, опустил взгляд. Потому что следующая мысль причинила физическую боль, как и всегда, когда посещала.
Брат Как там Аришка?
Брат тоже выдержал паузу. Тяжелую, тягучую паузу. Мрачную. Потемнел как-то. Потом выдавил:
Аришка? Да она до сих пор убивается по тебе, козел ты этакий. Даже не спрашивай про нее. Уехала она в итоге. Далеко, очень далеко. Чтобы тебя забыть. Но я знаю, что не забыла. Нет-нет да и осведомляется, что нового про тебя известно. Даже частное расследование оплатила. Но без толку. Я не рассказывал ничего и не выдал тебя. Хотя я тоже козлина распоследняя и сволочь после этого
Степаныч стал еще мрачнее и замолчал.
Козел это еще мягко сказано. Я знал, что она меня искала. Но надеялся, что забудет. Отпустит. Надо было отпустить, а она Упертая. Не отпускает. И не отпустит никогда, ни за что. И я ее не отпущу и не забуду. Хотя надо. Ради нее. Но я не могу забыть и отпустить. Потому что это как оторвать руку. Или как разрезать тот самый незаживающий шрам, разрезать тупым ржавым ножом, им же распилить грудную клетку и вырвать сердце
Мы использовали все основные и остро необходимые приспособления, чтобы защититься. Не максимально. Но необходимо.
В первую очередь я заставил Степаныча надеть обереги. На шею, на руки и ноги. Серебро, чесночный экстракт, особые заклинания и руны, закреплено, сплавлено, на надежном креплении. Ручные и ножные на ремнях. Когда протянул ему облегченный комплект из «кожи» для защиты груди и спины, он сказал:
Паранойя.
Коротко и ясно. Но я возражать не стал. Пусть говорит что хочет. Пока не столкнется лицом к лицу с этой гадостью, не поймет. Но лучше ему не сталкиваться.
Степаныч служил в спецназе, участвовал в боевых операциях и долго был в горячих точках. Обезвреживал вредителей. Проливал кровь свою и чужую. В подробности он не вдавался никогда, что, где и как. Он умел рассказывать все так, чтобы со стороны казалось, что все и так ясно. Служил, воевал, пороха понюхал. Травил военные истории, байки и анекдоты. Но самого страшного не выдавал. Умело все это скрывал от любопытных. И от меня скрывал тоже. Но то, что мужик он неубиваемый, это я знаю точно. Я тренировался дни напролет почти три года. Жестко. Дисциплинированно. Но знаю, что Степаныч меня да и любого другого уделает за секунду. Тем более, что ученик я плохой.
А брат умеет чуять опасность и готовиться к ней.
Поэтому, хоть и паранойя, но меня он слушается. Не совсем верит пока, чую это, но слушается.
Теперь дом. Я тоже надел комплект «кожи». Обереги не снимаю уже который год, а тут ношу одежду, которая скрывает руки и шею. Обереги для дома повесили над входом и у окон. Вход в дом один. Черный блокирован, но и там мы его укрепили и защитили, как могли. Настало время ловушек.
Реальная паранойя, снова резюмировал Степаныч, когда мы закончили и принялись за ловушки и приспособления для двора и забора. Поставили, закрепили, замаскировали. Видя, что все серьезно, брат не стал подбирать название для третьей степени паранойи. Если я считаю, что нужна оборона значит, нужна оборона.
Эта ночь была темной, как черное полотно. Непроглядной. Глухой. Тучи заволокли небо, ни звезд, ни луны, ни уличных фонарей, которых никогда и не было около моего дома ничего. Только тьма.
В эту ночь не спится. Лезут в голову ненужные мысли и воспоминания. Зачем? Зачем именно сейчас? Не знаю. Все как всегда. Я хотел убежать. Но пока Скат прав от себя и от правды не убежишь. Не так-то это просто. Но я все равно пробую. Здесь глухомань, никаких происшествий не было и нет. Вампиры не проявляются. Значит, я могу считать себя здесь в безопасности. Могу ли? Не факт. Ведь не зря же я переполошил Степаныча и поставил защиту.
Все равно лучше, чем ничего. И хоть Степаныч не до конца во все это поверил, против вампиров он теперь не беззащитен. Сила силой. Навыки навыками. Но воевал-то он с людьми, а не с тварями. Тварями, которые гораздо гнуснее, коварнее и опаснее. И против которых обычное оружие и приемы не помогают. Надо усилиться. Нужна специальная защита. Иначе дело дрянь.
Да, вампиров и упырей тут пока вроде нет. Любое подозрительное происшествие будет заметно, потому что все вокруг всех знают. И поползут слухи, начнется возня. Это в большом городе на пропавших похрену. Да, их ищут те, кому полагается. Но в городе с населением в несколько миллионов каждый день кого-то насилуют, убивают, похищают. Это обыденность. Здесь же все по-другому.