Какое ты будешь иметь оправдание, какое прощение? Если предающиеся блуду прежде брака осуждаются и наказываются, подобно тому человеку, который был одет в грязные одежды, то тем более после брака. Ибо здесь бывает двойное и тройное преступление, как потому, что они, наслаждаясь удовольствием, устремились к такому распутству, так и потому, что это дело не только блуд, но признается и прелюбодеянием; это тяжелее всякого греха. Будем же постоянно повторять это и самим себе и женам; посему и я заключу речь Тщательно соблюдая слова Апостола, и на площади, и дома, и днем, и вечером, и за столом, и на ложе, и везде будем и сами стараться, и жен научать, и мы говорить, и нам говорить так, чтобы целомудренно прожив настоящую жизнь, сподобиться нам и Царства Небесного, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.
Беседа 34
Увещание не скорбеть о умерших[35]
Вы слышали, как внушает нам Ап. Павел не скорбеть о умерших. Если мы станем разбирать апостольское изречение, то найдем великое сокровище. Не хощу, говорит, вас, братие, не ведети о усопших,[36] да не скорбите, якоже и прочии не имущии упования. Аще бо веруем, яко Иисус умре и воскресе, тако и Бог усопшия во Иисусе приведет с Ним (1 Сол. 4, 1314). Здесь наперед надобно взять во внимание и рассмотреть, почему Апостол, когда говорит о Христе, называет смерть Его смертью; когда же говорит о нашей кончине, то называет ее не смертью, а успением. Не сказал: о умерших, но что? О усопших. И еще: тако и Бог усопшия во Иисусе приведен с Ним, а не сказал: умершия. Также: мы живущии оставшии в пришествие Господне не имамы предварити усопших (ст. 15). И здесь не сказал: умерших, но во всех трех местах смерть человеков назвал успением. О Христе же не так, а как? Аще бо веруем, яко Иисус умре. Не сказал: успе, но: умре. Итак, почему смерть Христову Апостол назвал смертью, а нашу успением? Не просто и не без цели он употребляет эти различные выражения, но имея в виду нечто мудрое и великое. Говоря о Христе, он употребил слово: смерть, чтобы показать действительность Его страданий, а о нас успение, чтобы умерить нашу скорбь. Там, где уже совершилось воскресение, он смело употребил слово: смерть, а там, где воскресение есть предмет надежды, употребляет слово: успение, этим словом и утешая нас и укрепляя благие надежды. Ибо спящий, конечно, встанет; а смерть есть не что иное, как долгий сон. Не говори мне, что умерший и не слышит, и не говорит, и не видит, и не чувствует: ибо таково же состояние и спящего. Сказал ли, нечто и странное? У спящего и душа как бы спит, но у умершего, напротив, бодрствует. Но умерший, говорят, гниет и тлеет, и превращается в перст и прах. Что же из сего, возлюбленный? По этому самому надобно более всего радоваться. Ибо и тот, кто хочет перестроить развалившийся и ветхий дом, наперед выводит из него живущих, потом разрушает его и снова воздвигает в лучшем виде. Выведенные не скорбят об этом, а еще радуются; ибо обращают внимание не на видимое разрушение, но воображают будущее, хотя еще и невидимое, здание. Тоже творит и Бог: Он разрушает наше тело, и, сперва изводит живущую в нем душу, как бы из некоего дома, дабы потом воздвигнуть его в лучшем виде, снова ввести в него душу с большею славой. Итак, будем обращать внимание не на разрушение, но на будущую славу.
Опять, если у кого статуя испортилась от ржавчины и от времени, и многие части у нее отвалились; то владелец, разбив ее, бросает в горн, и тщательно переплавив, делает ее лучшею. И как разрушение статуи в горне не есть уничтожение ее, но возобновление: так и смерть наших тел не есть уничтожение, но обновление их. Итак, когда увидишь, что тело наше, как бы в горне разлагается и тлеет, то не останавливайся на этом видении, но жди обновления: да и этим примером не довольствуйся, но прострись умом к более важному. Ибо ваятель, бросая в горн медное тело, делает статую не золотой и бессмертной, но такой же медной; а Бог, ввергая (в землю) тело перстное и смертное, делает тебе статую золотую и бессмертную; ибо земля, приняв тело тленное и смертное, возвращает его нетленным и бессмертным. Итак, видя умершего, не на то смотри, что он сомкнул глаза и лежит безгласен, но на то, как он воскреснет и получит неизъяснимую, изумительную и дивную славу, и от настоящего видения возведи помыслы к надежде будущего. Но ты следуешь обычаю, и потому скорбишь и плачешь? Но не странно ли? Когда ты отдашь дочь в замужество, не почитаешь несчастием, если муж отходит с ней в дальнюю сторону и там живет счастливо; потому что скорбь разлуки облегчается слухом о их благополучии: а здесь, когда не человек, не сораб какой, но сам Господь берет к себе твоего родственника, ты печалишься и сетуешь! Как же, скажешь, возможно, человеку не скорбеть? Я и не говорю этого; и запрещаю не скорбь, а чрезмерность скорби: ибо скорбеть свойственно природе, но скорбеть чрез меру свойственно душе безрассудной, умоисступленной и изнеженной. Поскорби, поплачь, но не ропщи, не малодушествуй, не досадуй. Возблагодари Взявшего, и украсишь отшедшего, и облечешь его в светлую погребальную одежду. Если станешь роптать, то оскорбишь и отшедшего, и прогневаешь Взявшего, и повредишь самому себе: но если будешь благодарить, то и его украсишь и прославишь Взявшего и сделаешь пользу самому себе. Плачь, как Господь твой плакал о Лазаре, полагая нам меру, правила и пределы скорби, которых преступить не должно.
Так и Павел сказал: не хощу вас, братие, не ведети о усопших, да не скорбите якоже и прочии неимущии упования. Скорби, говорит он, но не как язычник, не ожидающий воскресения, не надеющийся жизни будущей Скажи мне, почему ты плачешь так об отшедшем? Потому ли, что он был порочен? В таком случае должно благодарить, потому что положен предел его порокам. Но он был честный и добрый человек? И об этом надобно радоваться, потому что он скоро восхищен, прежде нежели злоба изменила разум его, и отошел в страну, где пребывает уже в безопасности, и не страшится никакой перемены. Но он был молод? И за то прославь Взявшего, что скоро призвал его к лучшей жизни. Но он был стар? И за это опять возблагодари и прославь Взявшего. Постыдись вида выноса: псалмопения, молитвы, собор отцев и такое множество братий не для того, чтобы ты плакал, скорбел и роптал, но чтобы благодарил Взявшего. Ибо, как призываемых к начальству многие провожают с почестями, так и верующих отшедших все провожают с великой славой, как призванных к высшей почести. Смерть есть упокоение, освобождение от житейских трудов и забот. Итак, когда увидишь, что кто-либо из родственников твоих отошел отсюда, не ропщи, но умились сердцем, войди в себя, испытай совесть, помысли, что и тебя немного спустя ожидает такой же конец. Вразумись и убойся, видя смерть ближнего, отринь всякую беспечность, рассмотри свои дела, исправь прегрешения, измени свою жизнь на лучшее. Мы тем и отличаемся от неверующих, что иначе судим о вещах. Неверующий видит небо, и покланяется ему, ибо признает его за бога; видит землю, и чтит ее, и прилепляется к чувственным вещам. Мы не так; но видим небо, и удивляемся Создавшему его; ибо веруем, что оно не бог, а дело Божие; вижу я все творение, и чрез него восхожу к Создателю. Тот (неверующий) видит богатство, и изумляется, благоговеет: вижу богатство я, и посмеиваюсь. Тот видит бедность, и скорбит: вижу я бедность, и радуюсь. Иначе я смотрю на вещи, иначе он. Так делаем и в рассуждении смерти: видит мертвого он и считает мертвым; смотрю я на умершего, и вместо смерти вижу сон. И как на буквы все мы, и знающие и незнающие грамоту, смотрим одинаковыми глазами, но неодинаковой мыслью; незнающие видят только буквы, а знающие искусно постигают заключающийся в буквах смысл: так и в жизни мы смотрим на события одинаковыми глазами, но не одинаковой мыслью и разумением. Итак, различаясь от язычников во всем прочем, ужели сойдемся с ними в суждениях о смерти?