Под ее пристальным взглядом мужчина почувствовал неловкость, покраснел и, улыбнувшись, выдавил:
Ты во мне дырку просверлишь.
Нисколько не смутившись, Тамара достала из сумочки пачку сигарет и выудила одну:
Что делать, если ты мне нравишься? Тебе говорят, что ты потрясающе красивый мужчина? На такого и посмотреть приятно.
Денис смутился:
Я не женщина, чтобы млеть от таких слов.
Женщина тряхнула головой и прикурила от серебряной зажигалки:
Это приятно каждому человеку. Интересно, твоя Вика напоминает тебе об этом?
Он скривился и недовольно дернул плечом ее фамильярность порой раздражала до чертиков:
Допустим. Какое тебе дело? Кроме того, ей сейчас не до моей красоты.
Женщина глубоко затянулась и выпустила дым красивым белым колечком:
Знаю. Ты уже получил ее анализы?
Денис покачал головой:
Еще не смотрел. Знаешь, ее страх передался и мне. И, прошу тебя, если так необходимо покурить, выйди на улицу или как следует открой окно. Меня тошнит от дыма.
Тамара поднялась и затушила в пепельнице едва начатую сигарету.
Ладно, не дергайся. Если у тебя не хватает духа, давай я посмотрю результат.
Спасибо, лучше не мешай, она хотела обнять его за плечи, но Денис оттолкнул ее руки и открыл электронную почту. Ответ пришел.
Почувствовав дрожь в пальцах, мужчина открыл файл и пробежал глазами по строкам.
Черт возьми, этого он не ожидал. Предчувствия Вики оправдались. Господи, как ей сообщить? Как? Она сойдет с ума. Последние три ночи она не смыкает глаз и почти ничего не ест. И это при том, что оставалась маленькая надежда на лучшее. А теперь
Тамара, внимательно следившая за выражением его лица, сразу все поняла.
Твоя жена не ошиблась?
Он резко побледнел:
Не знаю, не представляю, как ей сказать.
Коллега снова обняла его, и теперь он ее не оттолкнул.
Дай поглядеть. Женщина прищурилась. Ты внимательно прочитал или от испуга разучился думать? Не все так плохо, Денис. Ну, посмотри сюда. Конечно, далеко не все хорошо, но если не станете медлить с операцией, ее можно спасти. Она растянула губы в улыбке: вишневая помада делала их непомерно большими. Да ты и сам все видишь.
Вижу, не слепой, глухо отозвался он. Вике придется удалить все детородные органы. Не знаю, как она это переживет.
Тамара хмыкнула:
Она переживет, уверяю тебя не первая и не последняя. А вот насчет вас, товарищ супруг, прогнозы давать не стану.
А причем тут я? удивился мужчина, и коллега состроила сочувственную мину:
Я слышала, мужья часто разводятся с такими женщинами, потому что начинают ими брезговать.
С чего это я должен ею брезговать? Денис в изумлении приподнял светлые брови. Она моя жена. В жизни случается, что люди заболевают, и серьезно. И только сволочи оставляют их наедине с бедой.
Тамара опустила глаза и проговорила:
Не злись. Мне известно: многие после этого начинают считать своих жен неполноценными, что ли. Но бывают исключения, и, может быть, ты из их числа.
Я из их числа, подтвердил Денис и взял мобильный. Он понимал, что неприятного момента не избежать. А теперь пожелай мне удачи. Пришло время позвонить Вике.
Тамара махнула рукой:
Удачи.
Денис подождал, пока она вышла из кабинета, но жену не набрал, так и не решился.
Он искал нужные слова, но они, как назло, не находились или звучали слишком банально, в конце концов, промучившись минут пять, отчаявшийся супруг решился позвонить и сообщить неприятную новость, приправив горечь тем, что не пожалеет денег на лучшую клинику в стране или за рубежом.
В тот момент мужчина понимал, что это мало ее утешит.
Глава 4. Русское царство, 1524 г
Соломония Сабурова сидела в душной опочивальне и грустно смотрела вдаль. Слюдяное окошко было распахнуто, но с улицы шел горячий летний воздух, насыщенный пылью и прелыми листьями.
Женщина вспоминала день, когда впервые увидела своего мужа, Василия Ш. Однажды они с великим князем, его отцом, подъехали ко двору ее отца, боярина Юрия Сабурова, и Иван Васильевич о чем то долго говорил с ее батюшкой.
Молодой князь сидел в седле, как влитой, и Соломония, выглядывавшая из горницы, поразилась его горделивой осанке. Худое вытянутое лицо Василия не было красивым, крючковатый нос, как у матери Софьи Палеолог, придавал ему хищное выражение, тонкие губы кривились в улыбке, и девушка вдруг отогнала от себя мысль, так неожиданно пришедшую в голову: «Однажды он на мне женится».
Когда отец, проводивший князей до околицы, вернулся в дом, Соломония бросилась к нему.
О чем вы говорили, батюшка?
Боярин усмехнулся в рыжеватую бороду.
Великий князь по монастырям путешествует, после болезни захотелось ему с монахами пообщаться, к святым мощам прикоснуться. После смерти жены удар его хватил, ослеп он на один глаз. Кроме всего прочего, Иван Васильевич ищет своему сыну Василию невесту. Нас тоже в Москву зовет. Сказывает, видел тебя однажды княжич на ярмарке, приглянулась ты ему.
Девушка покраснела. Неужели шальная мысль не была случайной, а желание несбыточным?
Батюшка, на Руси много знатных невест краше меня, скромно ответила Соломония.
Отец смерил ее недовольным взглядом.
Да не все достойны великого князя. Готовься, дочка. Как только гонец от Ивана Васильевича прискачет, сразу в Москву поедем.
Соломония кивнула, кинулась в опочивальню и припала к зеркалу. Оно отразило красивую девушку с белоснежной кожей, черными соболиными бровями и красными пухлыми губами.
«Хороша», улыбнулось ей отражение, и девушка зарделась.
Нет, не хороша. Есть лучше меня.
Послышался звук шагов, в комнату вбежали тетушки, заменившие ей мать, и наперебой затараторили. Известие о том, что Соломония может стать женой великого князя, их поразило и обрадовало.
Красавица ты наша, лебёдушка, кудахтала тетка Евдокия. Верю, что Василий тебя выберет. Нет никого лучше нашей ладушки.
Вторая тетка вторила ей:
Красавица, лебедушка.
Соломония закрылась платком и бросилась в сад.
С этого дня она выходила на дорогу и смотрела, не покажется ли в облаке пыли княжеский гонец. Он все не ехал, и девушка стала думать, что Василию уже нашли невесту, более знатную и красивую. Род у нее, у Соломонии, хоть и боярский, древний, но бедный, захудалый.
Но однажды отец уведомил ее, что великий князь прислал весточку, и нужно собираться в Москву. По дому забегали няньки и тетки, складывая одежду в сундуки, и девушке стало страшно. Из рассказов она знала: вместе с ней на смотрины приедут полторы тысячи красавиц со всех концов Руси.
Тетки и няньки забегали еще быстрее, боясь, что какую-нибудь нужную вещь не положили в сундуки, и вскоре Соломония с Евдокией и отцом, Юрием Сабуровым, отправились в столицу. Там они поселились у дальней родственницы, худой юркой вдовы, и вскоре последовало приглашение посетить смотрины, которые проходили в Грановитой палате.
Боярин и Евдокия радовались, как дети, и лишь Соломония страшно боялась: она не верила, что княжич выберет ее.
Когда вороные кони понесли их во дворец, девушка съежилась в кибитке и заплакала. Тетка Евдокия вторила, будто под тяжестью мыслей о предстоящей церемонии, и Юрий недовольно взглянул на дочь.
Ишь, бледная какая! Гони свои страхи, не то действительно Василию не глянешься. И реветь прекрати.
Тетка Евдокия как-то сразу угомонилась:
Верно говорит батюшка.
Наконец езда немного успокоила Соломонию, и она с интересом посмотрела в маленькое окно кибитки. Девушка никогда не видела столько церквей, и не маленьких, а больших и величественных. Кибитка неслась по улице между деревянными домами московских бояр, которые устремлялись вверх, как столбы, и своими очертаниями напоминали шатры.
Наконец кони поднесли их к московскому кремлю, и Сабуров помог дочери выйти. Их провели в Грановитую палату, и Соломония снова поразилась княжеской роскоши.