Когда отец Авель исповедовал перед безбожниками свою веру, архимандрит Никодим по Божьей милости стал владыкой, он занял пост председателя Отдела внешних церковных сношений. Его возможности на далеких широтах земного шара промыслительно оказались весьма велики.
Мы наконец-то встретились, поделился нахлынувшим чувством братской любви архимандрит Авель, и, конечно, обрадовались друг другу. Вспомнили, как еще мальчишками мечтали найти духоносного старца, который нас пострижет в монахи; представляли себе, как выкопаем в земле пещеру подальше от суеты и будем в ней жить, чтобы никто не знал. Господь все дал, что хотели!
Близилась полночь. «Старец, а старец», позвал отца Авеля его друг (старцем часто его называл владыка Димитрий). «Чего ты?» «А знаешь, я только что на Афоне был». «Заснул, что ли?» «Нет, наяву. Недавно вернулся».
И он рассказал, как ехал из Иерусалима в СССР через Грецию, как на афонской пристани Дафни встретился с благодатным старцем, игуменом монастыря Илианом, как узнал от него, что Свято-Пантелеимоновский вымирает, что самому «молодому» насельнику семьдесят, а другим под сто, и они лежат недвижимы А греки ждут, когда все русские перемрут, чтобы взять монастырь в свои руки.
Владыка Никодим обо всем доложил Патриарху и Синоду и активно начал собирать пополнение, вспоминал подробности той эпохи наместник Иоанно-Богословского монастыря. Предложил и мне уехать на Святую Гору. Нашлись люди, которые стали меня отговаривать. Я ответил так: «Если б рая не было, я, может быть, и не поехал бы с уже насиженного места. Но знаю, что рай есть, и что его не купишь, также по наследству он не перейдет. Рай мне Матерь Божия дает. Так как же я Ей откажу, если Она призывает: «Иди ко Мне и потрудись в Моем саду». Отвечу, что ли: «Не хочу, мне дома хорошо»
Десять лет, с 1960 года, я ожидал визу! Свои проверяли на «благонадежность», как бы я там чего лишнего не сказал про то, как мы здесь живем, о «свободе Церкви в Советском Союзе». Греки опасались, что к ним коммунистов пришлют. Вот и исследовали с двух сторон. Я начал служить в кафедральном соборе в Рязани, потом стал его настоятелем.
Десять лет
Пресвятая Богородица благословляет
С небольшого парома «Достойно есть», который переправляет паломников из приграничного Уранополиса на Святую Гору, открывается южный берег Афона. На этом берегу над морем возвышается Свято-Пантелеимоновский монастырь, пятая или шестая пристань Арсана морские ворота обители. Глядя с палубы корабля на этот неземной берег, всем сердцем начинаешь чувствовать: Афон таким и был тысячелетие назад. Тот же горный ландшафт, блики солнца на море, византийские стены, башни, кресты Для того, кто хоть раз побывал на Афоне, он навсегда остается образом рая на грешной планете, чем-то совсем особенным, вне общепринятого времени земли.
Русский монастырь на южном берегу, где подвизался преподобный Силуан Афонский (кстати, в келье, которую, как утверждают, он занимал когда-то, жил одно время отец Ипполит). Глава преподобного Силуана в драгоценном ларце выставлена для поклонения в верхнем, Покровском, храме обители.
Покровитель монастыря Великомученик Пантелеимон в XIX веке явился афонскому старцу-греку с предупреждением: «Если в моем монастыре не будет русских монастырь запустеет». К концу столетия число русских насельников обители увеличилось в сотни раз!
Но ненадолго. Русская смута все испортила! Но русских иноков на Афоне укрепляло присутствие среди них Самой Приснодевы Марии, Ее и Великомученика Пантелеимона предстательство за русский монастырь на Святой Горе.
До Октябрьского переворота в России обитель много благотворила, милостыня деятельно раздавалась всем нуждавшимся. Продукты, вещи, деньги доставлялись пароходом, еженедельно курсировавшим между Одессой и афонским портом Дафни. Вскоре после революции пароход, выйдя из порта приписки, так и не доплыл до Святой Горы. Катастрофа стала предзнаменованием недобрых перемен. И тогда игумен Свято-Пантелеимоновского монастыря распорядился раздать милостыню в последний раз монахи уже и сами начали испытывать серьезную нужду. Эту последнюю раздачу милостыни запечатлел русский фотограф-эмигрант. Когда он проявил пленку, то увидел, что впереди нуждавшихся под видом странницы шла Пресвятая Богородица. Игумен прослезился и сказал: «Пока я жив, мы будем делиться последним куском хлеба с голодными, последней одеждой с нагими, последней радостью с сирыми и убогими».
Будто бы из вечности, из глубины веков обращался к инокам самодержавный император Византии Алексей Первый Комнин: «Отцы святые, обитающие на Святой Горе! Знайте, что ваша Царственнейшая и Божественная Гора превосходнее всех гор во Вселенной. А вы наш свет и наша соль. Так мы полагаем и так мы верим. И не только цари христианские, но и самые народы, окрест нас обитающие, и они с нами умиляются и радуются вашему житию сверхчеловеческому. Радуйтесь о Боге и молитесь о Державе нашей и о всем мире. Честныя же и святыя молитвы ваши да подарятся нам и да помогут нам в час исхода»
Двадцать третьего октября 1969 года, вскоре после приезда отца Ипполита, в Свято-Пантелеимоновском вспыхнул страшной силы пожар, который уничтожил более 70 процентов построек. Его зловещие следы на много десятилетий останутся в монастыре Быть может, это была дьявольская месть за прорыв блокады Русского Афона.
Все делали потом сами: и камни ворочали, и мешки с цементом на себе таскали, это сейчас рабочие штукатурят, с облегчением посмотрел на нас пожилой иеромонах, отец Мартиниан. И то, к примеру, надо окно сделать дверью. Вот и разбиваешь ломом старую кладку, да раствор подвозишь, опять же сам. А отец Ипполит еще успевал туристов водить по монастырю, экскурсоводом был. Но туристы в наш монастырь в то время наведывались только по праздникам. В обычные-то дни полстола братии было в трапезной. Ни паломников, ни трудников, никого
Не от сладкой жизни пришлось сдать в многолетнюю аренду богатым грекам монастырские виноградники: ухаживать за ними было просто некому. Но от аренды появился доход, и хозяйство стало налаживаться.
Богослужения на Афоне это неусыпные многочасовые бдения каждую ночь. После полуночи служба, с утра послушание, и так всю жизнь. Однажды в разговоре с духовными чадами архимандрит Ипполит так отозвался о том времени: «На Афоне мы много трудились на послушаниях. Порой не хватало сил добраться до кельи. Часа два спали где-нибудь под деревом Проснешься под утро, глянешь в небо а там Матерь Божия благословляет. С радостью поднимаешься с земли и начинаешь молитву творить и работать».
По возвращении на родину отцу Ипполиту тоже не раз доводилось спать на земле, но русский чернозем совсем не такой теплый, как земля Афона. Спал он в России и под крыльцом, и на голых досках под худой крышей, с которой струями лился на него дождь
«Батюшка, сочувствовали старцу рабы Божьи, ведь у вас часто силы иссякали. Дни вы проводили в напряжении, в работе. А молиться по ночам это ж так нелегко! Всего труднее в жизни молиться» И старец отвечал: «Когда плохо бывало, придешь на могилку к какому-нибудь подвижнику, отслужишь по нему панихидку, смотришь и сила возобновилась. На Афоне ведь очень много святых мощей. И вот, когда приложишься к мощам, усталости не чувствуешь».
В беседах с людьми отец Ипполит вспоминал об афонской жизни так редко, как будто оберегал какую-то Божью тайну, глубоко скрытую в его сердце. Еще раз чуть-чуть приоткрылся: «На Афоне мне было очень тяжело от влажного, сырого воздуха. Но как бы ни было мне там трудно, Силуан Афонский мне помогал».