Наличие подобных архитектурных шедевров, являвшихся материальными символами власти Джучидов, не могло не оставить следа в политическом лексиконе государств, имевших интенсивные дипломатические контакты с правителями Улуса Джучи. В частности, согласно сведениям Е.И. Кычанова, в китайских исторических хрониках, относящихся к периоду династии Юань, владения Джучидов обозначались термином «Цзинь чжан хань» или «Цзинь чжан го» («Государство золотой юрты»)[61]. Вместе с тем следует отметить полное отсутствие упоминаний «золотых» орд и иных дворцовых сооружений джучидских правителей в русских письменных источниках XIVXV вв., равно как и обозначения ханских владений термином «Золотая Орда». Данное обстоятельство ставит под сомнение тезис о раннем появлении данного термина в политическом лексиконе элитных групп древнерусского общества.
В этой связи более вероятной представляется версия об относительно позднем появлении золотоордынской терминологии, заимствованной русскими летописцами из историко-культурной традиции постордынских государственных образований. Несмотря на то что сами «золотые дворцы» джучидских ханов, согласно сообщениям источников, были уничтожены в период «Великой замятни»[62] и нашествия Тимур-ленга (Тамерлана)[63], память об их существовании сохранялась в среде кочевников Дешта на протяжении всей постордынской эпохи. В частности, в «татарском» историческом эпосе (дастане) «Идигей» (появление которого как единого произведения датируется XVXVI вв.[64]), наряду с прямым обозначением Джучидской державы термином «Золотая Орда»[65], присутствуют образы «Золотого дворца» и «Золотого чертога» в качестве символов ханской власти и олицетворения ордынской государственности эпохи наивысшего расцвета Улуса Джучи[66].
Определенная символичность употребления политонимов «Орда» и «Златая Орда» прослеживается и в русских историко-литературных произведениях. Так, автором «Казанской истории» («Казанского летописца», «Истории о Казанском царстве») «золотоордынская» терминология применяется как для обозначения Джучидского государства периода зависимости от него русских княжеств[67], так и для территории подвластной ханам Большой Орды[68], а также используется в качестве одного из названий Казанского юрта[69].
Учитывая факт продолжительного пребывания автора «Казанской истории» «при дворе» казанских ханов[70], то есть в среде потомков кочевой аристократии и придворных сказителей, являвшихся главными хранителями культурно-исторического наследия золотоордынской эпохи, а также упоминаемую им работу с казанскими хрониками[71], наиболее вероятной выглядит гипотеза о достаточно позднем (не ранее второй половины XVI в.) лингвистическом заимствовании русскими «книжниками» политонима «Златая Орда» (от тюрк. «Алтын Орду») из позднеордынских письменных источников и/или устной исторической традиции и дальнейшем его распространении в русских летописных сводах и историко-литературных произведениях[72].
В мусульманских письменных источниках XIIIXIV вв. также прослеживается значительное разнообразие терминов, применявшихся составителями исторических хроник и трактатов для обозначения владений потомков Джучи. Их можно разделить на две группы. К первой относятся названия, имеющие скорее этногеографическое, нежели государственное значение (Дешт, Кыпчакское царство, Дешт-и-Кыпчак, Кыпчак)[73]. Тогда как ко второй группе имеют отношение термины, смысловое наполнение которых носит преимущественно политико-династийный характер («дом Джучи», «престол Джучи»[74]). Исходя из данного обстоятельства можно сделать вывод о том, что этимология термина «Улус Джучи» («Джучи улусы») базируется на многочисленных упоминаниях в аутентичных источниках сына Чингисхана Джучи (Туши-хана), как первого правителя северо-западного улуса Монгольской империи[75].
Таким образом, источниковедчески обоснованными являются все вышеперечисленные терминологические обороты (Орда, Золотая Орда, Улус Джучи) присутствующие в современнных научных исследованиях. В связи с чем представляется допустимым использование в работе различных обозначений Джучидского государства в целях лексического и стилистического разнообразия.
§ 1.2. Основные теоретические аспекты изучения темы в отечественной и зарубежной историографии
Рассматривая тему изучения этнокультурной и этнополитической истории регионов южнорусского лесостепного пограничья в ордынскую эпоху, невозможно обойтись без обращения к работам предшествующих поколений историков, работавших в данной тематике, а также всего спектра новейших исследований соответствующего направления.
Историю изучения регионов русско-ордынского пограничья можно разделить на несколько периодов или этапов. Начальный этап вторая половина XIX начало XX в. Среди наиболее значимых исследований этого периода необходимо выделить работы Д.И. Иловайского, Д.И. Зубрицкого, М.А. Максимовича, Н.П. Дашкевича, П. Голубовского, М. Владимирского-Буданова, Д.И. Багалея, М.К. Любавского, М.С. Грушевского, С.Н. Введенского[76].
В XIX в. выходят и первые фундаментальные труды русских историков, посвященные систематизации и изучению восточных источников, в числе прочего содержащих информацию об Улусе Джучи (Золотой Орде), а также вопросам, относящимся к политической истории Монгольской империи. В этом плане прежде всего следует выделить работы Н.Я. Бичурина[77], В.Г. Тизенгаузена[78], И.Н. Березина[79] и В.В. Бартольда[80], заложившие основы российской ориенталистики и восточного источниковедения.
В 2030-х гг. XX в. появляются значимые работы русских историков Н.И. Веселовского[81] и В.В. Мавродина[82], украинских исследователей Ф. Петруня[83] и О. Федоровского[84], а также польского историка С.М. Кучинского[85], посвященные изучению некоторых аспектов политической истории Золотой Орды, а также административно-территориальному статусу южнорусских земель.
Основополагающими работами, давшими серьезный толчок к изучению русско-ордынских отношений, стали монографии А.Н. Насонова[86], В.В. Мавродина[87], коллективный труд Б.Д. Грекова, А.Ю. Якубовского[88], а также работы В.Т. Пашуто[89]. Важным шагом в изучении политической истории Золотой Орды, а также административно-территориальных изменений периода дезинтеграции и упадка государственных институтов Улуса Джучи стала вышедшая в 1960 г. монография М.Г. Сафаргалиева[90].
Одной из немногих работ советских историков, посвященных изучению вопросов экономического и этнокультурного взаимодействия славянского и тюркского населения на территории Улуса Джучи, а также проблеме положения различных социальных групп древнерусского общества в государственной системе Золотой Орды является научное исследование М.Д. Полубояриновой, опубликованной в 1978 г.[91]
В 1985 г. выходит в свет фундаментальное исследование В.Л. Егорова, посвященное изучению вопросов исторической географии Золотой Орды[92]. Новым подходом в изучении пограничных со Степью регионов Южной Руси стал выдвинутый В.Л. Егоровым тезис о существовании так называемых «буферных зон», отделявших собственно ордынские кочевья от русских княжеств. К таковым зонам исследователь относил Болховскую землю, Поросье, полосу земель между Киевом, Каневом и Переяславлем-Южным, районы Курско-Рыльского Посеймья, а также земли Верхнего Подонья и так называемого Тульского баскачества, располагавшиеся в среднем течении р. Упы[93]. К сожалению, В.Л. Егоровым не было четко сформулировано определение понятия «буферной зоны». В историко-географическом контексте данный термин обычно трактуется как территория, разделяющая враждебные государства или этнические группы[94]. Вместе с тем в современной исторической науке существует и иное определение «буферной зоны» как территории, расположенной на стыке культурно-исторических пространств, в пределах которой создавались условия для их продуктивного контакта[95].