7 марта 2001 года стало точкой невозврата для меня. После часто задавалась вопросом: «Было бы продолжение истории про Тима и Лику, если бы не события того дня?» Чем дольше живу, тем больше склоняюсь к ответу «нет». Истину в этой истории уже не найти. Но одно знаю точно: с этого дня началась безостановочная череда диких, дурацких решений, которые сыпались из моей обезумевшей головы, словно сахар из рваного мешка.
Лика
Теплый, как имбирный чай с мёдом, весенний день бодро подглядывал в окно спальни. Так вставать по утрам куда легче, чем в февральских темноте и холодрыге. По традиции нелегкая ноша учителей сегодня переходила на плечи учеников. День дублера любимое событие года в школе 54.
В прошлый раз я была в роли учителя литературы для восьмиклассников, учеников на год младше нас. В этот раз выпала честь до обеда поиграть в директора школы. Потому и выглядеть нужно достойно. Думаю, мамина черная шифоновая блузка-жабо в сочетании с графитовым пиджаком и узкой юбкой до колена вполне подходят для этой задачи.
Переобуваюсь в школе в черные замшевые туфли-лодочки на шпильке. Из сумочки предательски глазеет конверт, от одной мысли о котором накатывает жар и одновременно обдает покалывающим льдом под коленками. Хватит ли отваги сегодня, или унесу письмо обратно домой?
Настоящий директор прячется от происходящего безумия в крохотной комнатушке, вроде подсобки, рядом со своим кабинетом. Я заняла непривычно удобное кожаное кресло, вместо деревянного стула, который вечно дерёт капроновые колготки. Руководить школой оказалось не слишком весело: утренний обход холла в поисках прогульщиков, беседа с второклассником, который хотел отправить товарища в увлекательное унитазное путешествие. И тишина Сижу одна. Минуты противно тянутся, как горячий битум, прилипший к башмакам. Безделье нервирует, а книгу с собой не прихватила. Интересно, как сегодня мальчики поздравят одноклассниц? Про меня поди забудут, раз не видят.
Вызываю Тима «к директору» через дежурного мальчика-восьмиклассника. Просто потому, что сегодня могу себе это позволить. Он заходит в кабинет вначале с ошарашенным лицом, а потом расслабляется и смеётся. Не ожидал увидеть меня на кожаном «троне», специально заранее не рассказывала, чтобы вот так подшутить.
Тим дурачится и прогуливает уроки в директорском кабинете. С ним время до обеда пролетает незаметно.
Пойдёшь на праздничный концерт в актовый зал? он смотрит на часы и торопится.
Вряд ли успею. Надо здесь до двух побыть.
Тогда сейчас отдам, говорит Тим и что-то достает из рюкзака. Мальвина, это так он о нашем завуче, она красит седые волосы то ли синькой, то ли голубой краской, приперла к стене. Закроет глаза на прогулы, только если выступлю с парой песен на школьном концерте.
Да ты вообще, у тебя же ни одной оценки по её предмету, выдаю ему воздушный подзатыльник, но не касаюсь ладонью.
Отдать Тиму конверт или нет? Он мне коробку с бантом, а я ему своё сердце? Какой-то неравноценный обмен получается.
В тот день одноклассницы получили в подарок плюшевых мишек, а я потрясающий крутящийся черный органайзер с набором канцелярских принадлежностей от Тима. В голове так и звучал голос диктора Первого канала: «Одевайтесь теплее, а лучше не выходите из дома. Сегодня ожидается небывалый снежный буран. А спонсор погоды Тим, который впервые за два года купил Лике подарок».
Письмо так и не решилась вытащить, когда прощались.
Тим
Для разогрева решил спеть что-то качовое. «Жажда» Наутилуса самое то. Можно и покричать, и попрыгать.
«Первая любовь была слепа,
Первая любовь была, как зверь.
Ломала хрупкие кости,
Когда ломилась с дуру в открытую дверь».
На второе у нас самая грустная песня о любви всех времен и народов. И хотя её написали ещё в восьмидесятых, до сих пор крутят на каждой школьной дискотеке.
Только начинаю петь первую строчку, как зал взрывается, и все подпевают хором:
«Я пытался уйти от любви,
Я брал острую бритву
И правил себя»4.
Мне с моим высоковатым тенором, конечно, пока далеко до баритона Бутусова и его фирменной хрипотцы, да и обычно даже не пою на выступлениях с братьями. Это Алекса, первенца, водили по кружкам всяким: и на вокал, и на карате (у него-то не было старших братьев, чтобы заступиться), и на плаванье. А я самоучка. Во всём.
Но девчонки в зале визжат, когда с грудного пения перехожу на фальцет на второй строчке припева:
«Но я хочу быть с тобой,
Я, вот здесь фальцет, хочу быть с тобой.
Я так хочу быть с тобой.
И я буду с тобой».
Почему такой переход всегда производит одинаковый эффект на женскую публику? Фальцетом голос звучит хотя и тише, и не так объемно, как при грудном пении, зато нежнее, и припев вышибает слезу, будто исполнитель сам плачет, а не поёт.
Подражая Бутусову, пел эту песню с закрытыми глазами. Когда сыграл последний аккорд уже начал снимать ремень от гитары, но глаза моментально нашли Её, она только-только входила в зал. А собравшиеся кричали: «Ещё!»
Что ж, не зря же Лика пришла, надо и её порадовать, и баллада подходящая вспомнилась «Шут и королева». Как только её не поют во дворах. Можно исполнить грустно, а можно шутливо, на манер бременских музыкантов из мультфильма. И я выбираю второе, подмигиваю Лике и смотрю всё время только на неё, поэтому она тихонько хихикает и краснеет:
«Звени, бубенчик мой, звени.
Гитара, пой шута напевы,
Я расскажу вам быль одну-у-у,
Как шут влюбился в королеву.
В одном из замков короля
С его прекрасной короле-е-евой
Жил шут
Красивый, молодо-о-о-й,
Король любил его напевы.
Раз королева говорит:
«Исполни шут мне серена-а-аду.
А коль затронешь сердце мне-е-е,
Получишь поцелуй в награду.
И шут запел и заиграл,
И полились его напе-евы.
И той же ночью шут узна-а-ал,
Как сладки губы королевы».
Лика дождалась конца песни а в конце шут умирает с отрубленной головой дёргано протянула мне конверт и взяла клятву, что не стану его тут же вскрывать. «Дома. Когда будешь один!» строго пригрозила пальцем. Соня сказала, что Лика будет до вечера у неё.
Естественно, с маминого разрешения. Завтра ведь никаких уроков международный женский день.
Лика
Не успели с Соней переступить порог её квартиры, звонок. К моему удивлению, Сонина мама к телефону зовет меня. Может, у родителей планы поменялись, и нужно срочно возвращаться?
На моё «алло» слышу незнакомую ранее интонацию в голосе Тима. Слишком серьёзный. А серьезным он почти не бывает никогда. «Привет» и молчит. Покрываюсь мурашками, как дачный хрустящий огурец. Хоть бы не начать заикаться. Неужели уже письмо прочел? Только бы не жалость. Пожалуйста.
Мучительное «что дальше?» не дает открыть рот. Крошечную бумажку с тремя самыми сложными для меня словами я положила в маленький конверт, который отправился в другой конверт побольше, и так ещё несколько раз.
В конце затянувшегося терзающего молчания Тим произносит:
Думала так легко отделаешься? наконец-то он легко посмеивается.
Ты ты ужепрочитал?
Боже, как страшно. Ноги немеют и воздуха не хватает. Момент истины. Либо всё бесповоротно испортила, и притворяться друзьями не выйдет, либо буду на седьмом небе от счастья.
Лика Так не пойдет, тянет каждое слово, как будто папа отчитывает за проступок. Мне совсем душно. Чувствую себя виноватой, а Тим продолжает медленно истязать. Ты должна произнести это вслух. Что? Да он издевается! Давай, набери побольше воздуха в легкие и вперёд.
Нет. Пожалуйста Я не могу, умоляю его, но стало гораздо легче от его слов. Сидящий у меня на плечах внутренний трус свалился. Тим меня не осуждает.
И что же там написано, а? Го-во-ри. Сейчас. Ли-я?
Я же у Сони дома. И никогда-никогда в жизни не произносила этого вслух. Всё и так это слишком для меня. Сжалься, мысли не поспевают за пулеметной очередью слов.