«Конечно, мистер Кэсседи», Аллаотт распластался по непривычной ему поверхности палатки и теперь напоминал Урре лужу органических отходов. Да-а-а, её совсем не радовала перспектива провести в этой палатке хотя бы ночь с их компанией, но больше делать нечего.
Отлично. Кэсседи чуть не вышел на улицу, но в последний момент обернулся. Не ссорьтесь.
С этими словами он скрылся на улице, а его последние два слова остались висеть в воздухе подобно летающим глазам со спутника Карр-Лдона.
В течение следующего часа никто так и не произнес ни единого слова: Горец сразу же завалился на боковую, откатившись в дальний угол палатки и подложив под голову свой объёмистый ранец с оружием и боеприпасами, а Аллаотт собрался в комок и засел недалеко от места, где вышли Кэсседи и Крогг, видимо, так ему было удобнее поддерживать связь с ними. Он, скорее всего, тоже «дремал» или «медитировал», или же «что-там-его-раса-делает-чтобы-набраться-сил», так как Урра, обладающая повышенными органами восприятия, постоянно слышала от него нечто вроде ментального сигнала, который состоял всего из одного слова «мр-риот-т». Или, по крайней мере, так ей слышалось. Если бы она только знала, что это означает, то, может быть, сумела бы составить лучший психическо-ментальный портрет Аллаотта Того существа, которое сегодня заставило её задуматься о своих устоях и наконец признаться себе в малоприятном факте: она хоть и была одним из самых важных людей на Урр, она всё равно так ничего и не добилась за свою жизнь. Что же, сейчас настало время, когда она сможет это исправить. Урра соткала из палаточного волокна неплохого качества постельное бельё, отдалилась от неприятно пахнущего Горца на приличное расстояние и там расстелила себе нечто вроде импровизированной кровати. Убедилась, что все вокруг спят крепким сном, и сняла с себя всю одежду, искренне считая, что только необразованные простолюдины спят одетыми, и залезла под одеяло. Сегодня перед сном ей предстояло многое обдумать и понять.
X. Марл
Некоторые секунды никогда не кончаются. Ты стоишь, пытаясь пошевелить хоть единой мышцей, но время будто включило медленный режим, и вместо быстрых и отточенных движений ты лишь можешь легонько двинуть одним пальцем, да и то на это требуются невероятные, просто нечеловеческие усилия. Ноги тем временем утопают в помойном болоте ещё несколько мгновений, и из него будет уже не вырваться, и оно станет твоей вечной могилой, куда не будут приходить ни друзья, ни даже отец
Ах да, отец Что бы он сейчас сказал? Обнял и утешил? Посмеялся и пошёл прочь? А может быть, просто сказал, что она сама во всём виновата?
Жив ли он вообще?
Алая лента. Ослепляющая алая лента застилала Вишну глаза, и она ничего не могла поделать
Сначала Кара сопротивлялась и всячески противилась её плану спрятаться в циклопических размеров сточной трубе, откуда мерная струя ржавой воды выносила плавильный котёл из органических отходов, битых бутылок и прочего шлака. Запах стоял просто невыносимый он проникал в каждую клеточку тела и, казалось, разъедал самую суть мироздания. Вишну, конечно, перебарщивала в своих сравнениях и аналогиях, но сейчас именно так и казалось особенно когда на её плечи обрушились усталость и желание долго и крепко поспать. Но сейчас совсем не до этого мало того что праздник в самом разгаре, так ещё на их хвосте уже вполне может находиться целая армия головорезов во главе с золотозубым. Жаль, что его не было тогда в притоне
Вполне логично, что Кара хотела пойти с ней: ей претила сама идея оставаться здесь, одной, пока сверху, на улице, прогуливается разношёрстный инопланетный люд. Более того, она всячески настаивала, что ей хочется посмотреть на самих щаканагов, даже когда они бегали по улицам Щаклака, Кара смогла разглядеть их лишь мельком, а ведь они, конечно же, такие интересные. Мама, мол, ей рассказывала, что у них запредельно красивые глаза, сияющие бриллиантовым и рубиновым блеском и переливающиеся всеми цветами спектра. Вишну пришлось напомнить Каре, что оригинальны у них не только глаза, но и их могучая сила, позволяющая буквально дробить кости непрошеных гостей. Этот весомый аргумент склонил чашу весов, а когда Кара узнала, что, для того чтобы попасть в библиотеку, Вишну придётся карабкаться по отводной трубе здания, то она сама вызвалась остаться здесь, даже предположив, что около трубы не так уж и сильно пахнет. Жаль, конечно, что Вишну не позаботилась о каком-нибудь покрывале: девочка сейчас сидит внутри холодной и грязной трубы, не дай бог заразится или отморозит себе что Ладно, осталось потерпеть лишь немного: скоро они улетят отсюда навсегда, и никто уже не будет мёрзнуть.
На первый взгляд жёлтая и мутная река казалась глубокой, но Вишну с удивлением обнаружила, что воды ей всего по пояс по крайней мере, ей не придётся плыть и не будет никакого шанса нечаянно заглотнуть этой неприглядной жижи. Мало того, что соляной состав местной воды вряд ли подходит для человеческого организма, так здесь ещё растворено столько токсинов, что один глоток всенепременно означал бы точную смерть. Только вот идти приходилось по чему-то излишне мягкому и склизкому она даже через плотные сапоги чувствовала, как по лодыжкам и стопам скользит живое червеобразное нечто. Местные вроде ничего не говорили о плотоядных существах, но верить никому на слово нельзя. К вопросу о доверии: сейчас она продвигалась вдоль крутого берега, по которому они совсем недавно сбежали с Карой, от шумного вечера планетного празднества к помойной тишине засорённой реки. Так её не видно с дороги, которая сейчас пустовала, ведь всё население города потянулось в центр, дабы всласть напиться и изрядно покутить, а аборигены либо, как обычно, прятались по подворотням, либо стекались к парадному Библиотечному мосту. Можно, конечно, пройти к зданию напрямик через реку, но тогда она слишком сильно рисковала быть замеченной, мало ли, по берегу пройдёт солдатский патруль или какой любопытный щаканаг решит подкатиться ближе к воде. Да, вон они аборигены роились на мосту такими толпами, что Вишну серьёзно удивлялась, как хлипкий деревянный мост выдерживает такую непомерную массу. Один из быков шатался так, будто вот-вот обрушится и потащит за собой всех щаканагов в жёлтую речную жижу.
Они были единственным слабым звеном её плана с одной стороны, они увлечены и воодушевлены паломничеством в святая святых, но, с другой стороны, они вполне могли заметить её хрупкую фигурку, которая на полусогнутых подбирается всё ближе и ближе. Вишну искренне надеялась, что наступающий вечер скроет её от случайных щаканаговских взглядов, а если её и заметят, то примут за нищенку, которая шастает по берегу в поисках стухших объедков. Однако всё прошло без эксцессов: её не съели речные жители и не заметили аборигены она оказалась прямо под мостом, прямо-таки физически ощущая всю тяжесть нависших над ней инопланетян. Теперь начиналась не самая сложная порция её приключения, но определённо самая противная, та, которая оттолкнула Кару от совместного проникновения в здание. Слив представлял собой довольно обширную дырку, из которой время от времени выливалась мутноватая жидкость, смешанная с комьями грязи. Его, конечно же, прикрывала железная решетка, но на этот случай Вишну как раз припасла в ранце нужный инструмент. Через несколько секунд она уже пробиралась вдоль моста, таким образом получив прикрытие как от посетителей Библиотеки, так и от случайных прохожих, а в руке сжимала портативный лазерный нож. Пара ловких движений, и решётка мягко ушла на дно застойной реки, а Вишну снова полезла в ранец, откуда достала один из самых важных своих инструментов, который называла просто липучками. Они, конечно, назывались совсем не так, ведь по сути своей это тоже живые существа: своеобразные домашние животные, которые не требовали особого ухода, но зато пребывали в симбиозе с владельцем, поглощая отпавший эпидермис и получая достаточную защиту от внешних опасностей. Мало кто знал, есть ли у липучек развитый разум, но вот инстинкты и способность восприятия информации у них точно имелись. По своим биологическим параметрам они умели вступать в контакт с любой поверхностью и, соответственно, с их помощью можно без проблем залезть на любой склон, даже самый отвесный. Более того, они сами подстраивались под изменение текстуры стены и практически исключали возможность падения или срыва Разве что их носитель выбьется из сил