Только вот ты маловат вроде Все дружеские чувства, которые на секунду вспыхнули в Крогге к Горцу, улетучились за мгновение. Я много читал о вас и знаю, что вы должны быть хотя бы метра три ростом
Я изгой Признание есть часть силы. Пусть этот слизняк зарубит это себе на носу.
А только и смог сказать Горец.
Да, хотя Крогг и изгнанник, но всё равно он всячески радел за родину и мечтал рано или поздно туда вернуться, чтобы доказать собратьям свои силу и мощь. Более того Нет, об этом пока нельзя думать. Он пока еще в долгу перед Кэсседи. И не только в долгу Его очередная слабость
Не думал, что мы с тобой так похожи. Горец говорил себе под нос, отчего Крогг еле-еле разобрал его слова.
Ты что там мямлишь?! взревел он, чем даже на секунду привлёк внимание Адамса. Последний обернулся и вопросительно посмотрел на гиганта, но тот покачал головой, и Кэсседи быстро отвернулся, стараясь не потерять направление пути.
На Артосе все воины изгои. Путь воина путь одиночества. Если ты уходишь из общины в надежде стать уважаемым убийцей, то должен порвать все связи с ней. Ты становишься смертью. Точнее Жжак. Несущим смерть. А смерти не место среди мирных существ.
Крогг хотел было в очередной раз унизить Горца, но тут внезапно понял, что тот прав. Причём не только в отношении него, но и в отношении всего его народа. Он и сам не раз думал об этом, но всегда отметал подобную мысль, называя её идеей слабых Трусов Но разве слабость признать свое великое заблуждение? Если он изгой для своего народа, то весь его народ изгои Галактики. ВМО кучка вонючих идеалистов, но они пропагандируют мир, гражданские свободы и права, одним из которых является право на жизнь. Он же, как и весь его народ, олицетворение смерти, заведомо отрицающее это право У них нет будущего Неужели смердячий Горец с какой-то там захудалой планетки оказался мудрее него?
Я Он замялся. Я ему должен.
Кому?
Ты сам спрашивал, Горец. Слова давались Кроггу сложно, но он впервые преодолел другой тип трусости: боязнь откровенности. Ты спрашивал, почему я иду за Кэсседи. Я ответил.
Я такого не спрашивал. Эта чёртова усмешка. Я лишь спросил, служишь ли ты ему.
Я ответил.
Казалось, дальше продолжать разговор уже нет смысла, но что-то внутри заставило Крогга задать Горцу вопрос, хотя его другая часть всячески этому противилась.
А ты почему здесь? Ты спас ему жизнь, он сам говорил. Но зачем идти за ним теперь?
Я-то отвечу. Почему-то Крогг почувствовал себя маленьким и беспомощным под хитрым взглядом этого портативного агрегата по производству ядов. Я служу своему народу. Кэсседи обещал мне честь, славу и море крови. Я не мог сказать нет. К тому же мне симпатичен этот парень. Он слаб физически, но силён ментально. И не так, как эта наша Урра или как там её Он лидер. Он умеет управлять и подчинять. Это сила, и гораздо большая, нежели способность приносить смерть.
Ясно. Крогг снова хотел закончить разговор, но, чёрт возьми, никак не мог остановиться: Что ты имел в виду?
Когда? Ножи-зубы Горца полыхнули на свете пробившегося сквозь листву огненного луча заходящего солнца.
Когда сказал «я-то отвечу»
А
Пауза затянулась Горец словно решал, стоит ли отвечать на вопрос Крогга.
Ты не ответил на мой вопрос. Он поймал вопросительный взгляд здоровяка. Ты сказал, что служишь ему из-за какого-то долга. Но это ложь. Я-то вижу.
Крогг не стал отрывать голову Горцу и даже не дал ему хорошего пинка. Тот сказал правду.
Расстроенная Урра, сама не зная зачем, догнала Кэсседи и пошла рядом с ним, тот даже не обращал на неё внимания, что её вполне устраивало. Казалось, этот странный человек занят таким же созерцанием, как и она, но девушка прекрасно понимала, что любое первое впечатление может быть обманчивым. Урра довольно давно знала Кэсседи и понимала, что если он о чём-то глубоко задумывается, то, скорее всего, он в своих мечтах. Кэсседи один из тех, кто только и живет мечтами, каждый раз создавая новые и новые иллюзорные облачные замки. Когда же они становились осязаемыми и видимыми, он сразу терял к ним интерес и двигался дальше. Урра вытерла не желающие прекращаться слёзы и с интересом посмотрела на этого белокурого юнца точнее, он опять же только казался юнцом. Обманчивая личность. О чём Кэсседи мечтает сейчас? О своём финальном призе?
Мы скоро будем на месте. Оказывается, он давно уже её заметил, а ведь ей опять казалось Да, с ним всегда так. Кэсседи нарушал все её представления о кеметцах, которые, по её мнению, люди агрессии и действия, никогда не скрывающие своих поступков и всегда стремящиеся к чему-то реальному. Кэсседи же При всех своих знаниях о жизни и людях, Урра никак не могла в нём разобраться: он как закрытая книга, как закодированный элемент Может быть, Крогг знает о нём больше, но она просто физически не могла с ним разговаривать: его голос слишком груб, а речь слишком прямолинейна, чтобы его адекватно воспринимать. Это как беседовать со взрослым ребёнком.
Ты слышишь? Кэсседи снова не стал оборачиваться: видимо, понимал, что она плакала, а поэтому не хотел смущать её.
Да, Кэсседи. Призрачный голос Урры очень удачно совмещался с окружающей обстановкой таинственности и нетронутости: невероятных размеров лес, казалось, простирался на многие десятки километров вперёд, при этом на пути не встретилось ни одной постройки или другого свидетельства пребывания людей.
В своё время Урра наивно думала, что по сути своей Та-Кемет один большой город, лишь кое-где мелко испещрённый искусственными парками и скверами. Оказалось, совсем наоборот невероятный природный заповедник с прыщами и нарывами в виде деятельных мегаполисов, соединённых друг с другом артериями-дорогами и невидимыми нейронными каналами линиями древних телепортаторов, которые уже давно не эксплуатировались и пришли в негодность. До того как прибыть сюда, Урра вволю погуляла по крупнейшим кеметским городам Женеве, Варшаве, Каиру, Санкт-Петербургу (упустив лишь Владивосток, но она планировала навестить этот морской город перед отлётом с планеты) Огромные, немыслимые для её планеты города под завязку застроены километровыми башнями, циклопическими офисными комплексами, гигантскими памятниками героям ушедших дней и густонаселёнными жилыми районами, большинство из которых напоминало настоящие ульи или муравейники. Люди роились в них подобно мелким насекомым, постоянно перемещаясь из одной точки в другую и занимаясь такими вещами, которые её культура заведомо не могла воспринять. Она в восхищении и с настоящим трепетом гуляла по вылизанным до блеска улочкам, украшенным гирляндами, стереовизорами и трёхмерными голограммами, с одной улицы на другую сновали деловитые разнорабочие, подбирая и изничтожая даже малейший намёк на пыль, а люди тем временем ютились на узких тротуарах. Древние знания о Земле гласили, что до Забвения все подобные функции на себя брали роботы и искусственный интеллект, но сейчас ни одного такого создания на планете не осталось. Каждый посещённый ею город был так же великолепен, как и ужасен Однако, насколько ей известно, ни один из этих мегаполисов не сравнится с древней Москвой воистину одним из самых крупных и великих городов во Вселенной, по крайней мере, так говорилось в легендах Урр. Дома, достающие своими крышами до стратосферы; башни, уносящиеся ввысь так же, как и уходящие вниз, под землю; проспекты и бульвары, по которым могли бы проехать сотни транспортных средств одновременно; миллионы и миллионы людей и инопланетян, живущие в мире, гармонии и взаимопомощи. Урра, конечно же, не была наивной тут уж профессия обязывает, но она прекрасно понимала, что дыма без огня не бывает и подобные легенды не могли возникнуть на пустом месте. Более того этот город заброшен, что ввергало в шок даже её. Почему? Как вообще это могло случиться? Когда Кэсседи поднял перед ними эту ржавую и забытую любым живым существам табличку с надписью «Москва», она поняла, что эта экспедиция теперь для неё важнее, нежели что-либо другое в её жизни.