Виталик ел много и с аппетитом. Елене нравилась особая мужская обстоятельность, аккуратность мужа, смотреть на него было одно удовольствие!
После ужина они вместе возились с Валюшкой, а потом шли к соседям смотреть телевизор своего пока не приобрели председатель совхоза был не настолько всесилен. Валюшку сажали к Оленьке, а сами увлекались просмотром какого-нибудь фильма, пили чай, болтали, играли в карты: в дурака или пьяницу на щелбаны. Иногда Серега, подмигнув Татьяне, доставал из загашника бутылку вина. Выпивали, шутили, пели песни: у Елены был красивый, грудной голос. Она задавала особый тон маленькому хору.
Наступила весна, оглушившая Ленку соловьиными трелями, густой зеленью в березовой роще, серебристыми струями фонтана и россыпью желтых одуванчиков на поляне у речки. Ленивая, тихая Лидь текла недалеко от дома, метрах в ста. Иногда, ночью, Елена с Виталиком сбегали, оставив спящую дочурку, слушать соловьев. Река, окутанная туманом, дремала в молочной дымке, пока они сидели у подножья старой сосны, упиваясь оглушительно громкими в тишине соловьиными трелями. Виталик целовал Елену, и они занимались любовью долго и неторопливо. Белая ночь, верная сообщница, скрывала их от всех, окутав туманным покрывалом, а дома крепко спала маленькая дочка, не знавшая, что ее родителей нет рядом. Ей, крошечной, невдомек, что папа и мама такие молодые и влюбленные друг в друга до семейных скандалов и слез разочарования еще так далеко.
В июле Виталику дали отпуск, у Елены оставался свободный месяц в августе нужно было выходить на работу в детсад. Супруги решили навестить родителей мужа.
Там такая природа, обалдеешь, отдохнешь. Валька на молоке окрепнет. Родители давно зовут в гости. Да и помочь им надо сенокос, убеждал жену Виталий.
Конечно же, Елена согласилась. Что может быть лучше отдыха на природе, в деревне? Она там еще не была, а муж рассказывал о своей родине, как о самом лучшем месте на Земле. Начались сборы: нужно было купить гостинцы для родителей, взять необходимую одежду и белье на месяц много всего надо было.
В пятницу они уже стояли на посадочной площадке. Опять же, удобно: рейсовый автобус проходил через их населенный пункт не надо было с ребенком, с коляской и тремя сумками таскаться по вокзалу в городе. Разместились на удобных сиденьях с богом, поехали! Вскоре асфальтированную дорогу сменила грунтовая, поселки и деревни попадались реже, из окна видны были капустные, картофельные, свекольные поля, простиравшиеся до самого горизонта. Но, казавшиеся бесконечными, колхозные угодья внезапно пропали. Теперь дорогу обступили лесные угодья вековые ели грозили задеть нарядный желтенький автобус своими лапами. Отдеревьев на лица пассажиров ложилась густая тень, в открытые окна врывался свежий ветерок. Внезапно лес обрывался, и взору Елены открывалось огромное озеро, подступившее прямо к дороге. На воде качались лодки с рыбаками. У берега плескались ребятишки. Валюшка проснулась и с любопытством разглядывала картины, мелькающие за окном. Вновь появились нарядные, богатые села, отличавшиеся от прежде виденных настоящие рыбацкие поселки, широкой лентой опоясывающие озеро.
Снова леса, поля, реки. Салон автобуса постепенно пустел, пока Лена и Виталик не остались одни. Наконец, «пазик» остановился напротив знака «Григорьево», вздохнул устало, открыв двери. Супруги выкатились. Автобус уехал, оставив после себя облачко поднятой дорожной пыли.
А где деревня? Лена беспокойно озиралась вокруг. Вокруг лес, невдалеке пустой карьер, ни одного домика.
Вон, проселочную дорогу видишь? По ней идти надо километров десять, там и будет наша деревня, Виталик хитро улыбался.
Да ты с ума сошел, Виталя? Сумки, ребенок, мы устали!
Не беспокойся, посидим немного, Виталик, словно издеваясь, присел на камень у дороги, достань термос и бутерброды. Я голодный.
Ты больной, что ли? Тебе сразу было не сказать, что нам еще тащиться в такую даль? у Лены началась истерика, а Валюшка, чутко реагирующая на настроение матери, начала кривить мордочку и похныкивать.
Виталик хмыкнул и показал на дорогу. Там, вдалеке, виднелась черная точка, не спеша увеличиваясь с каждой секундой в размерах. Постепенно проявлялся лошадиный силуэт. А через некоторое время можно было рассмотреть телегу и человека, сидящего в ней. Это был Николай, отец Виталия. Ехал навстречу молодым. Покладистая Чайка, помахивая хвостом, не торопясь, приблизилась к приехавшим. Николай Степанович, седовласый, с острым взглядом умных глаз, с твердой скобкой рта, слез с телеги и улыбнулся застенчиво. Хмурь лица осветилась улыбкой, словно солнышком.
Да желанные вы мои, долго ждали?
Здорово, батя, сказал Виталий. Он прихватил Валю и усадил в душистое сено, которым было выстлано дно телеги. Валя, выпучив глазенки, смотрела на лошадь, потрясенная.
Все! Вальку можно в конюшне селить. Вот это игрушка-а-а, правда, доча? смеялся Виталий.
Елена церемонно расцеловалась со свекром и тоже расположилась на сене. Оно пахло летом и медовой сладостью. Травяные ароматы смешались с запахом табака, печного дымка и лошадиного пота. Николай Степанович как-то вкусно чмокнул, потянув вожжи, и Чайка пошла, всхрапывая и пофыркивая. Над головой пролетали облака, рядом сидел красивый и ласковый муж, Валька, противная девчонка, в платочке, повязанном по-деревенски, сидела, прижавшись к отцу, и не отрывала внимательных глазенок от огромного зада Чайки.
Ничего, доча, приедем, перед лошади покажу, улыбался Виталик. Ты у нас девка деревенская, должна понимать, что к чему
Ехали около часа, Лена вздремнула под мерный тележный скрип, Валюшка терла глазенки, пялясь на лошадь, но не выдержала и крепко заснула. Так и привезли ее, спящую, в деревню, где уложили спать под пологом на широченной кровати. Она провалилась в пуховую перину, раскинув пухлые ручки по бокам, и не слышала причитаний бабушки, приглушенных голосов дедушки, отца и матери.
В комнате мирно тикали ходики, свежий воздух теребил марлю, пришпиленную к оконной раме, где-то на беленом потолке жужжала сонная муха. Пахло свежими, намытыми с утра полами. Солнечные зайчики играли на застекленных портретах многочисленной родни. Домотканные дорожки радовали глаз нехитрыми, яркими узорами. На круглом столе, укрытом нарядной клеенкой, стояла ваза с искусственными лилиями. Зеркало, украшенное расшитыми полотенцами, тускло сияло.
Тетя Нюра выдвигала ящики комода, доставая чистое белье.
Вот, доча, Виташе рубашка и штаны. А тебе на, ночнушка. После бани-то.
Лена встрепенулась, заотнекивалась:
Анна Петровна, у меня с собой все есть, не надо.
Свекровь разогнулась у комода и удивленно посмотрела на невестку. Высокая, статная, с хорошим, простоватым лицом, светлоглазая, спросила:
Ну зачем ты будешь хорошее поганить? Вот и рубашечка баская есть, и юбочка Ну ладно, что-то я, дура, правда, не то молочу. Гости же будут. Вот ляпнула, не знамо чего, она всплеснула руками и засмеялась.
Тоже Анна, как мама, тоже покладистая и робкая, Лене с ней было легко. С несостоявшейся свекровью, матерью Саши, Анна Петровна не шла ни в какое сравнение. Та была вежлива и предупредительна, но Ленка кожей чувствовала оценивающий, напряженный взгляд. А здесь все просто и не надо стараться понравиться. Лену любили за то, что ее любил Виталик. Все!
В деревне было хорошо. Валя ела с аппетитом все, чем пичкала ее бабушка. И куда влезали оладьи, каша, топленое молоко, мягкие шанежки? Дочка поправлялась, крепла на глазах. Виталик помогал родителям с сенокосом. Хозяйство большое: две коровы, бычок, овцы, куры, поросенок. Огромный огород привольно раскинулся на тридцати сотках. С самого утра беленький платочек Анны Петровны мелькал то среди картофельной ботвы, то около парников, то среди грядок.