Excusez-moi, виновато сказала она и добавила на родном: Может быть, могу что-нибудь для вас сделать? Хотите, подвезу?
Мадам! высокопарно начал я. Смею вас уверить, всё, что вы могли сделать, вы уже сделали. Au revoir, Good By, Hasta la vista, baby, да идите вы уже
Девушка от злости хмыкнула и показала мне средний палец, после чего вновь ударила по газам и исчезла за поворотом. Я же так и стоял, глядя ей вслед.
Блин! Судьбин А! непроизвольно чуть ли не выкрикнул я.
Ха! раздался знакомый противный голос.
Я резко обернулся. Рядом со мной стоял таксист и, качая головой, говорил:
Хахая зеньсина!
Да, ты прав! Ещё какая хахая! Ну что, поедем?
Якши! сказал он и открыл мне заднюю дверь.
Подъезжая к родительскому дому, я попросил таксиста остановиться у химчистки, где согласились принять мой далматинский плащ, пообещав уже через несколько дней вернуть ему первозданный вид.
Когда открылась дверь квартиры, мама, поцеловав меня, тут же упрекнула, что одет не по погоде. В детстве её забота казалась мне надуманной и излишней. А вот сейчас, после упрёка, я внезапно осознал, как же мне этого не хватает. Хорошо, что я дома!..
А костюм-то у тебя для свадьбы есть? поинтересовался отец, когда после традиционных расспросов мы уже обедали на кухне.
Завтра куплю. Всё-таки не в деревню, а в столицу приехал. Кстати, папа, а что, наш старый «Опель» ещё бегает?
Ну, ты вспомнил! Ветеран отбегал своё ещё осенью.
Эх, незадача! Хотел по магазинам прокатиться. Но ничего, воспользуюсь орденоносным московским метрополитеном.
А зачем же метро?! лукаво усмехнулся отец своей литовской улыбкой. Посмотри под окном.
Я поднялся из-за стола и взглянул на улицу.
Угадаешь? забавлялся отец.
Погоди-погоди Красная десятка?.. Нет, мама не дала бы тебе купить красную Та стальная «дэу»?
Не угадаешь не получишь! не унимался родитель.
Так нечестно, папа! Вы, москвичи, похоже, зажрались. Здесь столько машин, что, наверное, по три на каждую квартиру приходится.
Если бы! отец тоже подошёл к окну. У нас тут по улице проходит граница платной парковочной зоны, вот те, которым платить нечем, ставят свои машины по близлежащим дворам. Это началось тогда, когда мэр взял к себе в помощники чухонца. Ты же знаешь, Тима, я им никогда не доверял!
Папа, дай хоть одну подсказку! взмолился я.
Только одну. Купили машину, которая очень похожа на твою маму, такая же красивая, изящная и светлая.
Пришлось продолжить изучение дворового автопарка. «Мерседесы» были вычурными, «немцы» чересчур прагматичными, «японцы» слишком массовыми и оттого безликими, а мама она другая. Я посмотрел на отца, потом медленно перевёл взгляд на маму и тут
Есть подходящая под описание вон та белая «Вольво» шестидесятая.
Как ты догадался?! лицо отца вытянулось в изумлении. Нет, это же невозможно!
Просто он достойный сын! сказала мама и обняла меня.
Такого не может быть! раззадоривался отец. Говори как?! Соседи сказали? Я знаю, это Серёга-предатель!
Тима сердцем чувствует, высказалась мать.
Каким сердцем?! не сдавался отец. Род Василиаускасов всегда головой думает.
А Тулиновы сердцем, не сдавалась мать, напомнив, что помимо литовской крови во мне ещё половина осетинской. Сынок, да скажи ты ему, а то ведь до утра теперь не уснёт!
Я посмотрел на них и с нескрываемой улыбкой сказал:
Мама права. Сердце у меня иногда работает не хуже, чем голова. И может быть, я не самый достойный сын, но стараюсь. И, прав ты, отец, сейчас в большей степени мне помогла голова
Родители напряглись, а я продолжил:
Просто, папа, когда в следующий раз будешь мне устраивать подобные экзамены, убирай ключи с холодильника!
Они оба повернулись к холодильнику и увидели лежавшие сверху ключи с фирменным брелоком.
А! Сделал он тебя! почувствовала себя победительницей мама.
Отец покривился немного, но потом улыбнулся и гордо ответил:
Ничуть! Это я сделал его! В том плане, что сын плоть от плоти моей, и весь в меня!
Мы рассмеялись и обнялись. Вот оно простое человеческое счастье! Что может сравниться с ним?! И как жалко, что такие мгновения нельзя остановить. А почему, собственно, нельзя?!
Мама, папа, не расходимся! Я сейчас сделаю фотку, с этими словами я выбежал в коридор и ощупал пиджак, висевший на вешалке в прихожей. Постепенно улыбка начала сходить с моего лица.
Пап, мам! Наберите мой телефон, не помню, куда положил!
Один момент! сказал с кухни отец. Вызов идёт. Нашёл?
И тут я всё понял!
А химчистка до которого часа работает? крикнул я уже в дверях.
Не знаем, сынок.
Вот это попал! Похоже, с плащом я сдал в чистку и телефон! Ну что за невезение! Помощница Влада, как и обещала, скинула мне всю информацию относительно того, что, где и когда А теперь у меня нет ни номера Алёны, ни номера жениха, ничего!
Я бежал к химчистке с мыслью только бы успеть
Ум-м-м! расстроенно промычал я, раз в десятый пытаясь открыть дверь. Ну, не везёт тебе, Тима! Видать, судь
Я буквально забил ладонями обратно в горло чуть было не вырвавшееся из меня окончание. Похоже, понемногу уже начал верить в свои видения. Абсурд! Кому скажешь засмеют! Присев с горя на ступеньки заведения, которое бодро призывало стать чище, обхватил руками голову и судорожно начал искать спасительные варианты. Изрядно загонявши серое вещество по черепной коробке, пришёл к неутешительному выводу, что в запасе есть только один вариант, попытаться вспомнить адрес Владика. Так-так Память мало-помалу возвращала меня в юность, а та, в свою очередь, исправно вела то ли в Коньково, то ли в Беляево, оживляя очертания кругловского дома Мне не оставалось ничего другого, как начать завтрашний день с химчистки, а уж если из этой затеи ничего не получится отправиться на Юго-Запад Москвы.
Третья глава
мимоходом освежит в памяти несколько словечек из хипповского фольклора, расскажет о страданиях русской души, поведает о влиянии птиц на человеческие отношения, доброжелательности столичной полиции, роли Четвёртой крысы в «Щелкунчике», прямоугольной системе координат в симпатии и о том, как хорошо иногда поспать в машине
Как же стремительно преображается Москва! Всё, что совсем недавно казалось таким родным и знакомым, сегодня провоцировало отчуждённость и даже настороженность. Я безуспешно сновал по беляевским дворикам в надежде обнаружить хоть какие-то ассоциации с московской юностью.
После утреннего посещения химчистки призрачная перспектива вернуть телефон растаяла, словно сахар в стакане горячего чая. Поэтому сейчас я внимательно всматривался в пейзажи, осознавая всю серьёзность ситуации, в которую попал. Но столичные новшества в совокупности с тщательно затёртыми воспоминаниями несчастливой любви работали против меня. После полуторачасовых мытарств внезапно глаза выхватили что-то отдалённо напоминавшее нечёткие образы чего-то далёкого. Полной уверенности не было, но ведь это хоть что-то! Еле-еле я приткнул машину и подошёл к типовому дому, которых в Беляеве было ничуть не меньше, чем грибов в лесу.
Вроде как Владик жил во второй парадной Тьфу! Во втором подъезде!
Возле входа на лавочке сидело несколько старушек-одуванчиков. Посредине была самая старшая по возрасту, которая, несомненно, была центром композиции. Её смуглое морщинистое лицо обрамляла растаманская шапка, что издалека делало её похожей на Боба Марли. Под стать шапке было и клетчатое пальто, удачно сохранившееся с конца хрущёвской оттепели. Из ушей торчали провода наушников, скрывавшиеся в накладных карманах вместе с руками. Глаза модерновой московской бабушки были закрыты, и время от времени она лишь подёргивала головой в ритм музыки.
Две её приятельницы, сидевшие по бокам, были вполне традиционны. Они переговаривались друг с другом, не обращая внимания на подругу в центре.