Мне было невыносимо больно, словно я лежала под огромной бетонной плитой, навалившейся на меня после землетрясения, и никак не могла выбраться из этого плена. Мама пыталась поддержать меня, но сама знала, что этот моральный удар жизни нужно просто пережить. Прошел целый год, прежде чем я снова начала улыбаться.
Егорик был всегда рядом, но я стала замечать, что мой мальчик сильно изменился, активно стал заниматься спортом, следить за своей кожей лица. После недолгих расспросов он признался, что влюблен. Теперь наступила моя пора знакомиться с будущей невесткой. Девушку Егорика звали Юля. Маленькая хрупкая девочка могла легко поместиться подмышкой моего возмужавшего сына. Она была приятной в общении, миловидной на мордашку, из простой скромной семьи преподавателей художественной школы. Юля мне чрезвычайно понравилась, она смогла очаровать и нашу родню. Молодые не говорили о свадьбе, но я понимала, что уже нужно было решать вопрос покупки квартиры. К своему сорокалетию я успешно руководила дополнительным офисом одного из крупнейших банков и могла позволить себе купить сыну жилье, но я решила поговорить с Рудольфом, чтобы предложить поучаствовать в сделке, хотя в душе понимала, что не имею на это право, ведь после развода все наше имущество он оставил нам с сыном. Но, вспомнив о его жестоком предательстве, все же решила немного «тряхнуть» молодого папашу, нужно было напомнить ему о существовании старшего ребенка, ведь за учебу в университете Рудольф платить отказался.
Мы встретились в кафе, рядом с арбитражным судом, где Рудольф уже занимал должность председателя. Я следила за его успехами, знала, что у него родилась дочка, но в брак он так и не вступил, слышала, что помирился со своими родителями, моей маме часто дарил цветы, только Егорик не смог простить отца. Все мои разговоры, что отношения взрослых не должны влиять на детей, были для него пустыми. Рудольф встретил меня с букетом моих любимых желтых тюльпанов. Мне было приятно, что он помнил о моих пристрастиях и радостно на душе из-за суеты, ведь за окном зима и, чтобы найти тюльпаны в такое время, нужно было сильно постараться. Мы начали разговор, будто вовсе не расставались, он много шутил, говорил комплименты, отметил мое преображение. Мы выпили вина, Рудольф вдруг предложил начать все сначала, стал говорить, что несчастлив со своей девушкой, устает от бесконечного детского шума, мечтает вернуться в нашу общагу, чтобы пить невкусный растворимый кофе из одной кружки. Мое сердце дрогнуло, но наш разговор прервал телефонный звонок. В трубке был слышен писклявый женский голос, который требовал уточнения местоположения Рудольфа. Он смутился, стал врать, что на совещании и сбросил звонок. Мне вдруг стало противно оттого, что когда-то он врал мне, улетая от неземной страсти с другой женщиной, теперь врет ей, находясь со мной. Я поблагодарила за цветы, сказала, что очень занята, выскочила из кафе. Свернув за угол, я замедлила шаг, выбросила цветы в урну и отправилась в сторону своего офиса.
Вдруг дорогу мне преградил высокий молодой красивый парень. Он широко и красиво улыбался и поздоровался со мной. Приклеив по обыкновению улыбку, я ответила приветствием и постаралась освободиться от внимания мужчины. Он назвал меня по имени-отчеству, спросил, помню ли я его. Внимательно вглядываясь в его зеленые красивые глаза, я вдруг вспомнила, кто передо мной. «Чехов», засмеялась я. Мужчина смутился: «Какой Чехов?» «Вы Антон Павлович, верно?» «Да!» радостно ответил мужчина. «Значит, Чехов», снова засмеялась я. «Но моя фамилия Пирогов». «Две знаменитости в одном лице», подытожила я и объяснила, что так запоминаю клиентов банка по сочетанию имени и отчества, потом напомнила о фирме, которую «Чехов» возглавлял, количестве банковских счетов, кредитной истории и прочей деловой информации. Антон Павлович смотрел на меня, не отрывая глаз, будто я наизусть читала «Евгения Онегина». Когда мой монолог был завершен, Антон Павлович воскликнул: «Принцесса». Эта так мило звучало из его уст, что я даже смутилась. Богатый предприниматель предложил поужинать, я отказалась, но мужчина не сдавался и уверял, что будет вести себя прилично, в ответ я улыбнулась и сказала: «Зато я себя буду вести неприлично», и, махнув рукой на прощанье, ушла
Целый год Антон добивался моей любви и еще год, прежде чем в ответ на предложение руки и сердца услышал: «ДА». Любовь этого горячего мужчины, который был моложе меня на десять лет, обжигала, дурманила, сводила с ума. Он прикасался к моей руке, от возбуждения я теряла сознание. Этот союз осудили все, кроме Егорика. Он сам любил, был счастлив с Юлей. Молодым я подарила хорошую квартиру. Рудольф на свадьбе вручил сыну ключи от машины. Сынок всегда поддерживал меня, видя мои горящие глаза, радовался моему счастью. Родители Антона были старше меня на двенадцать лет, они противились нашему союзу, на свадьбу даже не пришли. Убеждали, что Антону нужна молодая женщина, способная родить внуков, но мой Антошка твердил одно что без меня не может и не хочет жить. Вскоре он и сам заговорил о детях.
В свои сорок три года я обожала нянчиться с принцессой, подаренной мне детьми, но снова становиться матерью была не готова. Малюточку внучечку назвали Настенькой. Она появилась на свет через год после свадьбы Егорика и Юли. Хорошенькая пухленькая голубоглазая куколка была похожа на своего деда Рудольфа. Она всех нас окончательно примирила.
Разговоры о детях продолжались ежедневно. Антон клялся, что будет хорошим отцом, что никогда меня не предаст, будет носить нас всех на руках. Я долго думала, прежде чем принять это рискованное решение, но потом сдалась, предупредив, что если когда-нибудь узнаю об измене, оставлю малыша Антону и уеду жить в другой город. Он радовался моему решению как ребенок, которому купили долгожданную игрушку. Услышав мое предупреждение, махнул рукой и сказал, что в нем не нуждается, поскольку преданней человека мне не найти. Понадобилось несколько месяцев, прежде чем на заветном тесте появились две полосочки.
Беременность протекала очень тяжело. Жуткий токсикоз, постоянная угроза выкидыша, бессонница, отеки, перепады настроения были моими спутниками все девять месяцев. В роды меня не пустили, сделали кесарево сечение. В назначенный день на свет появился наш долгожданный Андрюшка. Несмотря на то, что отец у Егорика был другим, мой младший сынок был невероятно похож на своего брата. Антошка действительно оказался очень заботливым отцом. Сам вставал ночью к малышу. Бегал по магазинам с целью купить все самое лучшее для него. После родов я почувствовала, как сильно постарела за это время. Швы заживали мучительно больно и долго, постоянный недосып изматывал. Рестораны, клубная жизнь, спонтанный сумасшедший секс ушли далеко в прошлое. Но теплые румяные щечки нашего малыша, пахнущие молочком, придавали уверенность, что решение родить ребенка было правильным.
Родители Антона поменяли холодность в своих отношениях ко мне на теплоту, благодарили за внука. Со временем я стала замечать прохладцу со стороны молодого папаши. Он все чаще стал задерживаться на работе, приходить домой подшофе, ездить в командировки. С Андрюшкой он был всегда приветлив, часто играл с ним, но я в его глазах уже не была той недоступной, но такой желанной принцессой, которую он однажды встретил в банке.
Я понимала, что наш союз начинает рушиться. Когда нашему сыну исполнилось три года, Антон пошел вразнос: начались пьянки, гулянки, безудержное веселье. Даже спать мы стали раздельно. Однажды он исчез на несколько дней. Вечером второго дня я оставила Андрюшку у родителей Антона и отправилась к нему в офис. На заднем дворе здания я увидела его машину, облегченно вздохнула, поскольку знала, что иногда он выпивший садится за руль. Вышла из своей машины и подошла поближе. Услышав женские стоны, я решила открыть дверь, где застала своего «благоверного» с какой-то молодой девицей. Обнаженные тела без слов указывали на род их занятий. Захлопнув дверь машины, в шоковом состоянии я села в свою машину и поехала к маме. Я почти не плакала, в глубине души знала, что когда-нибудь это должно было случиться. Мама спросила, что я буду делать. Недолго думая, я ответила, что попрошу перевод в офис банка другого города. Она не поверила. Сказала, что я мать и не могу это сделать. В ответ я вспомнила своего папашу, который пил, гулял и плевать хотел на меня. Почему я не могу сделать точно так же, тем более я предупреждала своего мужа о последствиях. Мама просила передумать, но я давно уже все решила.