Да, без воздуха никуда. Его мне сейчас и не хватает. Как будто сперло все, стиснуло грудь.
Вот я любуюсь на пейзаж. А совсем рядом полтора десятка человек ждут неминуемой жестокой смерти, пусть и обставленной под суд. На меня явственно повеяло гнилым запахом Гражданской войны, голодом, болезнью и смертью. Опять жизнь человеческая не стоит ничего и одним словом посылаются на смерть люди, одним жестом руки дают отмашку на возведение виселиц и расстрелов. Как же мне тесно и душно! И как же тоскливо от невозможности ничего изменить! Ведь все должно идти своим чередом. И прийти к закономерному финалу
Глава 6
Утро началось со стрельбы и истошных криков во всю ивановскую так обычно вопят раненые или ужаленные. Что там? Неужели нас настигли части ОГПУ? Ну тогда сейчас начнется знатная мясорубка. И стоит пошевеливаться, если хочу выжить и вывести своих людей без потерь.
Я вскочил. Оделся наспех. Схватил оружие. И мы с Петлюровцем ринулись в центр событий.
Фокус страстей располагался на сельской околице, где под замком ждали своей участи активисты. Палили там не в кого-то целенаправленно, а в воздух. Орали от избытка чувств. Больше всех метался взбешенный Коновод, грозил окружающим страшными карами, обещал без разбора поставить к стенке по принципу «На кого бог пошлет».
Что стряслось? спросил я у Батько.
Так активисты ночью утекли, негромко произнес «первый министр», опасливо оглядываясь на Коновода. По-моему, его больше волновали вовсе не беглецы, а не совсем вменяемое состояние главаря.
Все? удивился я.
До единого. Как в аптеке утекли до капли Батько хохотнул.
Как это? не понял я. А охрана?
Так порезали балбесов. Аккуратно так нанизали на ножик, как черкес мясо на шампур.
Как порезали? Большевичков что, даже не обыскали? возмутился я.
Да обыскали. То не они. То им с воли подмогли. Сами бы никогда не освободились.
Погоню послали? деловито осведомился я.
Послали. А толку? Они места лучше знают. Вон если в шахты нырнут, то там никто не найдет.
Да уж, согласился я.
Про шахты я знал не понаслышке. Пришлось одно время поплутать по ним всласть, по заброшенным и аварийным. Врагу не пожелаешь такого счастья.
Шум и стрельба еще немножко продержались. Равно как и бессистемная дурная суета, когда все бегают не для результата, а исключительно движения ради, потому как надо демонстрировать воодушевление, иначе сам становишься подозрительным.
Через час все окончательно угомонилось. А меня попросили явиться в штаб. Там собрались «ближники» с Коноводом. Обсуждали, понятное дело, дерзкий побег приготовленных на заклание агнцев.
Кто ж им пособил? Коновод угрюмо и подозрительно обводил взором собравшихся. Эх, предательская душонка затаилась где-то рядом Ну, «министры», кто актив в степь выпустил?
И он почему-то уперся глазами в меня.
Не я, мне оставалось лишь усмехнуться.
Заработал в ответ яростный взор. Потом Коновод начал толкать речь, торжественно, пафосно и зло:
Иуда за каждым углом. Может, и ты. А может, он на место мое прицелился и думает, как мне пулю в спину вогнать!
Батько, в которого он ткнул пальцем, изумился искренне, но без опаски:
Ты чего это, директор?
Но Коновод лишь махнул рукой и проскрипел:
Доверять могу только самому себе. Больше некому.
Ну, тогда и тебе не будут доверять, вставил я свое слово, не намереваясь и дальше подыгрывать главарю. А в наших делах доверие главное.
Слишком уж ты образованный, как я погляжу, протянул Коновод.
Скорее начитанный, улыбнулся я. Из учительской семьи.
Ну если образованный, вот и объясни, как же нас так опозорили принародно?
Виной всему анархия. Как у батьки Махно, заявил я.
Действительно, войско жило по своему разумению, командиров не шибко слушало, творило что хотело. Караульная служба в убитом состоянии. Квалифицированные диверсанты могли бы легко вырезать всех.
Ты Махно не трожь! взвился Коновод. У него порядок был! Да еще какой
Лицо его передернулось. Видимо, досталось ему на орехи в период службы у легендарного крестьянского вождя.
Коновод тяжелый разговор прекращать не намеревался. Сыпать соль на раны себе и другим доставляло ему противоестественное удовольствие. Но это истязание прервал измотанный гонец. Рука его была перевязана наспех, на ней проступали пятна крови.
В Дмитровке войска ОГПУ! крикнул он, держась за израненное предплечье. Он еле стоял на ногах, доскакал только на воле и упрямстве. Наших всех перебили! Завтра здесь будут!
Коновод вскочил, больше не обращая внимания на гонца, крикнул:
Поднимаем людей! Уходим!
Где-то через пару часов вся ватага, кто пьяный, кто голодный и злой, а кто из-под теплого бабского бока, собралась в подобие колонны. Пешие и конные, вместе с обозом, наши бойцы потянулись по главной улице села.
Тут начала собираться и вскипать людская толпа. До селян дошло, что их бросают. А на подходе Красная армия.
На кого ж нас, сирых, оставляете?! послышались возбужденные крики.
Мужики пущай с нами идут! кричал в ответ своим громовым голосом Батько. А бабы бегите!
Ты ж защищать обещал! заголосила пышнотелая босая баба. Видимо, сорвалась она с работы по двору, потому что сжимала вилы, притом выглядело это угрожающе.
Тут встрял Коновод, крикнув звонко и азартно, как в свои лучшие моменты вдохновения, когда он приковывал к себе внимание толпы своей энергией и убежденностью:
Так защищать всю Украину надо! А ты хочешь, чтобы тебя одну защищали? Ну так приходи на зорьке защищу!
По толпе прокатился смешок. Напряжение разрядилось, но ненадолго. Опять понеслись возмущенные крики. Толпа стала напирать и все норовила перекрыть дорогу ватаге, уходящей на степной простор. Ну все у нас прямо по пословице: наступали с боем, отступали с воем.
Не выпустим! Будете нас защищать, коль обещали!
А то как колхоз грабить так сами! А как ответ держать так мы!
Не выпустим!
А ну назад, супостаты! заорал визгливо и вместе с тем страшно Коновод.
Да ты на голос не бери!
Назад! Коновод обернулся и сделал знак своей личной охране.
Почти одновременно жахнули три винтовки. Стреляли в воздух, но ни у кого не было сомнений, что следующий залп будет по крестьянам.
Толпа тут же сильно поредела. Но не рассосалась полностью. Вслед неслось:
Ироды! Иуды!
Под такое звуковое сопровождение мы ушли. Нам плевали вслед те, кто еще недавно боготворил
Глава 7
На своем резвом, красивом смолянисто-черном скакуне Коновод сидел лихо. В отличие, кстати, от меня, не шибко дружившего с нашими четвероногими помощниками. Мою увесистую тушу лошади таскали всегда с физическим напряжением и с видимым презрением. А мне перед животинами было неудобно, что я такой большой и тяжелый и они вполне могли бы найти седока покомпактнее.
Ну никогда не умел я ладить с ними, даже во время пребывания в Красной армии, хотя там без конной тяги никуда. Невольно рассматривал какого-нибудь коня как равноправную личность с правом голоса, то есть ржания. И те, гады такие, чувствовали это и громоздились тут же на мою шею, свесив копыта. Одно слово животные. В общении с ними нужно быть хозяином, а не приятелем, а с этим у меня всегда плохо. Нет во мне рабовладельческой жилки.
Коновод с некоторым пренебрежением посматривал на мои мучения. Умелый всадник почему-то всегда считает неумелого каким-то недочеловеком и ошибкой природы. А главарь этого отношения даже не скрывал, только радостно лыбился, когда я выглядел особенно неуклюже и потешно.
Но под мерный цокот копыт постепенно потек между нами если не задушевный, то относительно мирный разговор за превратности жизни и за человеческую поганую природу. В пути без доброго разговора скучно. Чем длиннее язык, тем короче дорога.