Еще в 1834 г. появилась в «Ученых записках Московского университета»[22] статья Н. В. Станкевича «О причинах постепенного возвышения Москвы до смерти Иоанна III»; студенческая работа Станкевича рассматривалась позднее (Вешняков, Полежаев) как изложение мнений профессора Каченовского. Ссылаясь на Геерена и Гизо, Станкевич берет исходным положением исследования значение централизации, то есть «совокупления в одно неразрывное целое», как «первого момента политической значительности народа», и «преобладания одного города, одной области, одного владетеля над другими», как «первого условия внутреннего соединения, централизации». Отсюда важность «постепенного возвышения Москвы», с которым «тесно и неразрывно соединен ход России к политическому существованию». Работа Станкевича наметила остов, обычный перечень причин возвышения Москвы. Москва, «по всей вероятности, существованием своим одолжена югу, как и все города, ее окружающие»; это последнее уже Станкевич доказывает тем, что «множество городов и урочищ Северной России носят одинаковые названия с южными». Затем выдвигается положение, что «Москва не одной личности князей своих одолжена своим возвышением», что «она не есть произведение одной их силы, механически совокупившей разрозненные дотоле области»; прочное господство Москва приобрела потому, что между нею и русскими областями была связь «более естественная, органическая», которая сделала Москву не только властительницей, но и сердцем России. Но далее идет, вместо анализа этой «органической связи», перечень «главных условий» успеха Москвы: географическое положение (центральное положение среди системы северных княжений, приток переселенцев, большая безопасность от врагов); нашествие и господство монголов (отделение от Южной Руси, опустошение Владимирского княжества, покровительство ханов, обогащение данью); пребывание митрополита в Москве (духовный центр и поддержка московской политики духовной властью); характер князей, их политика и внешние отношения[23]. Такая постановка вопроса стала традиционной, тем более что переработка соловьевской схемы в трудах К. Д. Кавелина и Б. Н. Чичерина лишь укрепила и углубила основания для представления о полном разрушении в Северо-Восточной Руси в XIIIXIV вв. традиции политического единства и о возникновении его заново путем разрастания силы и владений московских князей.
С. М. Соловьев потому отрицал научную пользу выделения в истории Древней Руси особого «удельного» периода, что существенной признал для нее лишь смену двух систем политического объединения: родового строя между княжеских отношений в Киевской Руси, которая не знала «отдельных» владений, и государственных отношений, которыми власть московских государей сковала Русь Северную в единое политическое целое: распад Руси на две части Северную и Юго-Западную, разделение первой на ряд независимых великих княжений, дробление земель ее на «уделы», владельческие опричнины, все это оказалось только внешними моментами, непригодными для построения содержательной схемы русского исторического процесса.
Иначе взглянули на этот вопрос историки-юристы. К. Д. Кавелин придал моменту «отдельного владения» особое значение, признав господство «вотчинных начал» в устройстве и управлении княжеств существенной чертой строя русской политической и правовой жизни XIIXV вв., притом достаточно яркой и широкой для того, чтобы сыграть определяющую роль в периодизации русского исторического процесса. Признавая, подобно Соловьеву, что «государственный, политический элемент один сосредоточивает в себе весь интерес и всю жизнь Древней Руси», Кавелин находит, что «история наших князей представляет совершенно естественное перерождение кровного быта в юридический и гражданский». Разложение родового строя междукняжеских отношений древнейшей формы русского политического быта ведет к торжеству «вотчинного, семейного начала», при котором возникает мысль, что «княжеская вотчина наследственная собственность, которой владелец может распорядиться безусловно», а когда эта мысль окрепла, то «территориальные, владельческие интересы» взяли над кровными и родственными. Их окончательная победа осуществляется с уничтожением «уделов» и объединением Северной Руси в Московское государство. Соловьевскому домыслу о значении колонизации и «новых городов» для разрушения родового строя Кавелин противопоставил утверждение, что «никаких сильных переворотов в составе нашего отечества не происходило», а «все изменения, происшедшие постепенно в политическом быту России, развились органически из самого патриархального, родового быта». В знаменитых статьях своих Кавелин дал стройную схему этого органического развития, логичная «органичность» которой, однако, прорезана признанием за Андреем Боголюбским исключительного значения: благодаря особенностям воспитания князя Андрея на севере в «этом замечательном историческом лице впервые воплощается в государственном быте древней России новый тип тип вотчинника, господина, неограниченного владельца своих имений, тип, который еще определеннее высказывается потом в его брате и преемнике, Всеволоде Георгиевиче, и развивается окончательно в Москве». Воплощение этого типа в его окончательном развитии Кавелин усматривает в Иване Калите и его преемниках, главная задача которых «умножить число своих имений», а великокняжеское достоинство «лучшее средство для этой цели»; к ней идут столь успешно, что «быстро обращалась Россия в их наследственную вотчину». На этом пути разрушаются кровные связи родовые в пользу семейных, семейные в пользу личности властного владельца земли, который отрицает их во имя идеи, «и эта идея государство»[24].
Б. Н. Чичерин, опять-таки с точки зрения, что «существенное значение нашей истории состоит в развитии государства», на вопрос «Когда возникло Русское государство?» дал ответ, исходящий из общего положения, что «нераздельность общества, территории и верховной власти, одним словом, единодержавие составляет первое и главное условие государственного быта». Понятно, что мы можем в таком случае говорить о государстве лишь с той поры, когда «установляется единодержавие в московской земле». Что касается «юридической формы» Руси до XV в., то ее надо принять за «гражданское общество», а не за государство. Все отношения в ней построены на началах не государственного, а частного права: на собственности и свободном договоре. Родовой быт, как основа всего общественного организма, господствовал у нас до пришествия варягов; господство это и самое «общественное» значение родовых отношений разрушены водворением на Руси власти варяжских князей, и в Киевской Руси все отношения определяются сосуществованием двух начал, двух форм частного права собственности и свободного договора, которые «существовали рядом, не исключая друг друга, но приходя в постоянные столкновения, ибо, в сущности, они друг другу противоречили». Ход древнерусской истории представлялся Чичерину в таких существенных чертах: «Южная Россия не сумела разрешить этого внутреннего противоречия жизни, вследствие чего она осуждена была на бессилие. Оно разрешилось на севере, где оба начала разделились и стали основой каждое для отдельной формы гражданского быта. В Новгороде и Пскове развилась вольная община; в остальных же областях образовалось чисто вотчинное управление. Но вольная община исчезла у нас, не оставив по себе следа; Русское государство, так же как все другие европейские державы, образовалось из вотчинного элемента, ибо вотчинное право имело в себе гораздо более крепости, нежели свободный договор». Эпоха родового быта, господства кровных связей, как единственной организующей общество силы, отнесена Чичериным ко времени докняжескому, доисторическому. «Средняя эпоха» между той, первобытной, и образованием Московского государства «имеет свои жизненные начала», свою «систему общежития, основанную на частном праве». Отличия Киевской и Северо-Восточной Руси, строя жизни IXXI и XIIXV вв. не имеют принципиального значения: вотчинное начало водворилось в русской жизни с варяжским завоеванием, в котором источник воззрения, что княжение вотчинная собственность князя и вся земля принадлежит князю. «Все различие между первым временем и последующим состояло в том, что, пока сохранялось понятие о единстве княжеского рода, земля считалась принадлежностью целого рода, впоследствии же линии распались, и каждый князь стал считать себя полным хозяином и владельцем своего участка»; «по мере того, как затемнялась мысль об общем родстве, уничтожалось и понятие о единстве владения, о повиновении одного князя другому». Страна распадается на ряд обособленных владений. «Князья московские, рязанские, тверские договариваются между собою, как совершенно самостоятельные владельцы. Каждый князь стремится увеличить свой удел на счет других, и это он делает не с государственною целью, а ввиду увеличения собственности, умножения доходов». Усиление Москвы, соорудившей на владельческой основе здание единодержавного господства над Северной Русью, создало Русское государство. А раз существенное значение нашей истории «состоит в развитии государства», то эта история, в настоящем смысле слова, и начинается с возвышения Москвы. Опираясь на историко-социологические размышления Гизо, Чичерин полагал, что «все народные элементы в Средние века мы должны признать за выражение слабости или дикой силы». Напротив, «первое возникновение разумной силы является в князьях-вотчинниках, которых раздробленные стремления впоследствии покорились единому центру, постепенно собравшему вокруг себя все разнообразные элементы, из которых сложилось Русское государство»[25].