Север был явно встревожен новостями.
«Радуется седовласый, сколько нужно человеку до мгновения счастья, да не так-то и много. Даже такому вот полвека отсидевшему вору-рецидивисту, да, брат, наверно уж, это чувство не чуждо и самому дьяволу», подумал Бронька, погружаясь в столь необходимый его усталому телу отдых.
Он и вправду умаялся за пару последних недель, проведенных сначала в камере предварительного заключения, потом этап поездом до тюрьмы, карантин, мать его несчастный уже спал глубоким сном, бедолаге оставалось еще полгода до двадцати восьми лет.
Физически сильное, высокое, тренированное тело с трудом помещалось на железной тюремной кровати шконке, его ступни свисали через край, мешая проходить другим, тем, которых смена спать еще впереди, но никто не смел будить великана, да еще и спящего на месте самого Севера
Сон приснился ему с такой явью, что усталый мозг не смог это видение отличить от реальности
Солнечным днем они вчетвером шли всей семьей, пересекая чудесное поле: лучшая в мире мать и жена, сын семи лет, дочь в пятом году своей жизни и он, самый счастливый муж и отец, каким только может быть человек, чувства счастья буквально струились над ними.
Они не спеша двигались через цветущий луг, где шмели и пчелки, собирая нектар из благоухающих разноцветных растений, деловито жужжали, не обращая внимания на прохожих.
Буквально над их головами в небе заливался жаворонок в своем невысоком и, к сожалению, недолгом полете, но как он скандировал свою чудесную песню
Трудяги-муравьи делали свою вечную работу, дружно шагая друг за другом, навьюченные разными ношами, а в недалекой березовой роще звонко закуковала кукушка, он сбился со счету
Мир жил в рутинной суете сует, и каждый член общества, населяющего планету, делал ему по закону природы доставшееся дело, все, от муравья до жаворонка, от мала до велика, не ропща, трудились, поддерживая гармонию бытия.
Жена с дочерью собирали цветы и плели себе венки, потом, надев их на головы, кружились в танце девиц, а сын, шагая в ногу с ним рядом, без конца задавал самые неожиданные вопросы и внимательно выслушивал его ответы.
Безоблачное небо простиралось до горизонта, вовсе не предвещая перемены погоды, как вдруг, откуда ни возьмись, стал появляться быстро сгущающийся туман, и они стали терять друг друга из виду один, он стал звать их сквозь непроглядную пелену, но голос его, ударившись о белую стену, из мглы многократным зловещим эхом тут же возвращался обратно он снова и снова пытался дозваться, но тщетно.
Эй, братуха, проснись и успокойся, его тряс за плечо тот самый седовласый мужик.
Словно из подземелья, он возвращался из сна сквозь озноб и жар, который, видимо, и вызвал сей бред, но реальность и вернувшееся соображение того, что это всего лишь сон, его душу вовсе не успокаивало.
Вдруг ему стало ясно, что это не попросту сон, а чуть ли не натуральное видение его собственного чудесного прошлого, жалкого настоящего и в непроглядной мгле растворившегося будущего, которого, как всем нам известно, не избежать.
Он взял себя в руки, ведь чему быть, того не миновать.
Надо тебе вставать, сынок, Север тряс его уже сильней.
Двери вот-вот откроют, это вечерняя проверка, а господам ключникам не особо-то нравятся спящие красавцы, так можно и карцер схлопотать, или, неровен час, чай, по хребту дубиной подмолодят.
Тотчас же отворились окованные двери, сто двадцать заключенных привычным быстрым шагом вышли в тюремный коридор и построились с завидной аккуратностью, не соблюдая рост, но равнение в две шеренги как положено.
Видимо, этот режим, сам собой передаваясь испокон веков по наследству, оставался все тем же, и чего тут менять, в этой унылой рутине тюрьмы, все просто и ясно, одни сидят, другие их охраняют, и никогда они местами не поменяются.
Надзиратель с важностью ну как минимум павлина из королевского сада, прохаживаясь, стал зачитывать им же самим заполненные анкеты. В порядке алфавита выкрикивая фамилии, а названный заключенный выходил из строя, при этом называя свое имя, отчество, год рождения и статью, по которой обвинялся, после чего проходил в камеру, обязательно держа руки за спиной.
Смело можно сказать, что это достаточно серьезно продуманный процесс, ведь тут от остальных никак не скроешь ни кто ты такой, ни статью обвинения, а у некоторых чемпионов своего грязного дела их ажнак по пять, шесть, семь «целый букет», на местном жаргоне говоря.
Там есть воры и насильники, грабители и сутенеры, мошенники, поджигатели и даже осквернители могил в общем, весь разношерстный криминальный мир, вплоть до убийц всех мастей.
Тут мы есть, мой юный друг, без малейших прав человека.
Ты видишь этих ублюдков, они одеты в черные маски, чтобы прятать свои лица, так как вправе делать с нами все, что им заблагорассудится.
Эти маски их надежда избежать мести, в случае если кто-то из нас вдруг встретит кого-либо из них на свободе-то матушке, незавидная у них работенка. Не забудь вот эту вот поговорку Homo homini lupus est, переведенная с латыни, она гласит о том, что «Человек человеку волк».
Смотри, ведь видишь, что основной контингент нашего брата просто далек от привычек и обычаев высшего общества, тут никто не заботится о проблемах или здоровье другого, а вообще чихали на все то, что не грозит им личной физической расправой.
Если раньше воровской закон почитали и никто не смел нарушить допустимые нормы, а такого слова, как «беспредел», не существовало и вовсе, то сегодня эти моральные устои среди уголовничков уже почти не действительны. Практически анархия нынче властвует над этими, Богом забытыми местами, и куда только катится сей уголовный мир некогда высоконравственных воровских понятий.
Это был тот самый Север, кто стоял с ним рядом во втором ряду на вечерней проверке.
Скоро ты сам, так сказать, воочию сможешь убедиться в моих словах.
Он закончил свой монолог в полголоса, пока надзиратель, обладавший редчайшим контратенором, продолжал, срываясь на фальцет, выкрикивать фамилии несчастных сидельцев.
Морально неустойчив, склонен к нападению, а значит, и к побегу, новенький, Климов Бронислав, зачитал его анкету щуплый человек, щуплый, но зато уполномоченный измывается над подследственными любого телосложения.
Ты тут не один такой шустрый.
Высокомерным взглядом снизу вверх замерил двухметровое тело Броньки мент-полуросток, когда он назвал свое имя, год рождения и, конечно, статью, обвиняющую его в умышленном убийстве.
Надо же, коротышка, по сути, мистер никто, а высокомерие чуть ли не до небес, этот человек явно ищет наслаждения властью для своей мелкой и, скорее всего, больной душонки, вот почему пошел в мусора, тут он имеет шанс самоутверждаться всякий день и на каждом шагу, вон с каким удовольствием выкрикивает имена сидельцев.
Первый день в тюрьме, сколько их еще будет, только Господь Бог знает, а может, и нет, ведь у Создателя уж наверняка масса дел, и они, те другие дела, скорее всего, что поважнее его ничтожных переживаний.
Ну конечно же, он ошибался, у Творца есть дело до каждого из нас, никто не забыт, и ничто не забыто хотелось бы в это верить.
Ведь тогда он даже представить не мог, сколько дорог, путей еще ждут его, и бурное русло его судьбы-реки только что как началось, ему будет суждено видеть страны и континенты, аресты, тюрьмы и освобождения из них, тяжелый труд и, что еще хуже, безработицу, будут корабли и яхты, сказочные острова и карнавальные шествия с фейерверками над ними, да, да, мой милый друг, Броньке предстоит все то, и не только