В очереди в кассе было человек пять.
Кто последний? спросил я.
За мной будешь, покойничек, ответил мужчина примерно моих лет, и меня словно током ударило. До этого момента еще никому не удавалось понять, что я уже мертв.
Раскусивший меня мужик был упитанным, небритым, забывшим про расческу пару кальп назад. Одет он был прилично, да и русским духом от него не разило. Короче говоря, меня расколол тип маргинальной внешности. У меня сразу возникла куча чувств и вопросов, поэтому я, едва мне вернули квитанции и сдачу, бросился его догонять. К счастью, он не успел далеко уйти, нырнуть в какой-нибудь магазин или сесть в машину.
Простите можно вас на одну минуту, выпалил я, краснея, догнав его.
Религией не интересуюсь. Чудо-кормами тоже, отрезал он.
Мне интересно, как вы узнали, что я мертв, выдал я.
Намного интересней, как ты об этом узнал, ответил он. Похоже, мой вопрос не показался ему странным.
А разве люди не узнают, что они мертвы? удивился я.
Только за очень редким исключением.
Наверно, я выглядел, как пытающаяся читать рэп рыба, потому что, посмотрев на меня, он сказал:
Вижу, ты жаждешь об этом поговорить, ну а я жажду поесть и выпить пива. Так что можешь меня угостить, милостиво разрешил он, и мы отправились в кафе.
Так как ты до этого допер? спросил он, возвращаясь тем самым к животрепещущей для меня теме, когда нам подали еду и пиво.
В том то и дело, что никак, ответил я и выложил ему все, как на духу.
Зато теперь ты знаешь, каково было коту Шреденгера, отреагировал на это он.
Разумеется, мне нужен был другой, хоть как-то объясняющий мой посмертный опыт ответ, и это отразилось у меня в глазах. Читать по глазам мой собеседник умел, поэтому почти сразу же добавил:
Если честно, я имел в виду совсем другое: «пусть мертвые хоронят своих мертвецов» и так далее. Но твой случай кажется мне не менее интересным. Более того, мне кажется, наша встреча это не просто так, и ты мой посланец судьбы. Надеюсь, я смогу отплатить тебе чем-нибудь полезным.
Так что же мне делать? спросил я, пропустив мимо ушей эту лирику.
Не пытаться питать иллюзию понимания. Обычно люди думают, что они что-то понимают и имеют твердую почву под ногами. Им так проще обитать в неизвестности. Однако, подобно тому, как эта твердость превращается в огромные пространства пустоты с крайне редкими вкраплениями того, что мы вообще не можем понять и обзываем квантами или частицами, понимание оказывается такой же иллюзией. Мы ничерта не понимаем и не можем понять, а большинство из нас не желает понять даже это.
Ты, наверно, думаешь, что я сумасшедший? решил вдруг я.
Мне на это плевать. А ты, кстати, знаешь, чем сумасшествие отличается от особенности?
Нет.
Если ты любишь спать на потолке это особенность. А если при этом тебя терзают всякие муки, или ты достаешь окружающих, то это уже сумасшествие.
Хочешь сказать, что все дело в отношении?
А в чем еще? Ярким подтверждением этому служит признание патологией нежелание бредить и галлюцинировать определенным образом.
Ты о чем?
О флаге, например. О гимне. И прочих подобных вещах, в которых мы просто обязаны видеть то, чего там нет. Ради спасения флага вообще полагается рисковать жизнью, то есть ставить какую-то тряпку выше себя. А так называемые святыни это вообще пиздец. Но попробуй об этом откровенно признаться там, где на это положено благоговеть И раз уж мы с тобой тут разоткровенничались, я тоже признаюсь в том, что есть нечто, что я могу сказать далеко не каждому. Дело в том, что я господь.
В смысле? отреагировал я.
В самом, что ни на есть прямом.
Не знаю, как он обо мне, а я о нем точно подумал, что он псих.
То есть, хочешь сказать, что это ты сотворил небо, землю и все остальное?
Я что, идиот?
Но разве это не дела господа? настаивал я.
Я ничего такого не делал.
Но подожди попытался возразить я, но он меня перебил:
И вообще, я не один из тех сверхпортье с больным самолюбием, какими рисуют своих богов практически все религии.
С таким образом бога я еще не сталкивался, о чем и сообщил своему собеседнику.
А ты сам посмотри: что бы кому-нибудь ни понадобилось, все тут же сообщают об этом богу, как будто он по первому же требованию должен бросать все свои дела и завозить в магазин нужные товары, лечить от простуды, ублажать экзаменаторов, сводничать и так до бесконечности. А в качестве оплаты его услуг или чаевых можно поползать перед ним на коленях и наговорить всякой льстивой ерунды. Вот только если он действительно настолько всемогущ, как о нем говорят, нахрена ему постоянные восхваления каких-то двуногих мандавошек с одной из задрипанных планеток? Да и какая ему разница, как мы трахаемся, что едим, в чем ходим?..
Говорят, это нужно не ему, а нам.
Хорошо. Пусть так. Пусть это нужно нам. Пусть нам же нужно, чтобы он вел себя, как балаганный завлекатель зевак. Но зачем ему потакать нам в наших самых низменных проявлениях себя, которые, если верить в то, что мы образ и подобие, являются отражением его низменных страстей. Не мелковато ли это для создателя вселенной?
Все дело в том, что бог это три разных явления: один бог это гипотетический создатель вселенной; другой эгрегор; а третий порождение коллективной человеческой глупости.
Еще одна концепция. Знаешь, еще до того, как я понял, кто я, я нашел только одно оправдание бога: вселенная это что-то вроде романа. Никто же не обвиняет того же Дюма в том, что он перерезал кучу гвардейцев кардинала. Главное, чтобы было интересно. А потом я понял, что это тоже всего лишь концепция, и что любой господь это самодостаточное существо, которому не нужны ни верующие, ни поклонники. Разве что немногие избранные.
То есть ты не единственный господь? поймал я его на слове.
И да, и нет. Господь един, но я не единственная моя форма.
То есть ты часть господа.
Что за теологическая расчлененка? поморщился он. Я господь единый и неделимый. И я далеко не ограничиваюсь видимой тобой формой. Мне трудно это объяснять. Это как объяснить слепому, что такое зеленый цвет.
И все же, почему ты так уверен в том, что ты господь?
А почему ты уверен в том, что ты покойник?
Ну, это другое дело.
Отнюдь. И тут мы с тобой выступаем в роли мышей Эйнштейна.
У него были мыши?
Он как-то сказал, что даже мышь, наблюдая мир, создает вселенную. Так вот, дорогой мой, мы с тобой либо господь и покойник, либо два психа. Что тебе больше нравится?
Да мне, собственно, может нравиться все, что угодно. Здесь намного важней объективная оценка.
Объективная оценка, передразнил он меня. Нет и не может быть никакой объективной оценки хотя бы потому, что для ее существования должен быть объективный наблюдатель, а это нонсенс. А раз так, то в создаваемой нами вселенной мы либо господь и покойник, либо два ненормальных психа. Так что выбирай.
Разумеется, я выбрал первый вариант.
Вот из таких вот соглашений и состоит наш мир, сообщил мне господь.
После этого мы какое-то время еще поболтали о всяких пустяках, затем Господь рассказал весьма забавную байку:
В одном из самых труднодоступных районов Гималаев у подножия продуваемой всеми ветрами и покрытой вечными снегами скалы приютился маленький монастырь с дюжиной монахов и учителем-настоятелем. Жили монахи крайне тяжелой аскетической жизнью. Вставали они еще до восхода солнца. Молились. Принимали совершенно безвкусную пищу, ровно столько, чтобы не умереть от голода. Затем целый день они трудились в поте лица и занимались боевыми искусствами. Вечером была молитва и медитация, затем короткий сон на голом полу в холодных кельях разводить огонь для тепла им разрешалось только в самые сильные холода, когда без огня можно было замерзнуть насмерть.