А вот Юрка, тот наоборот, пытается при помощи умничаний уйти от себя. Одни для этого бухают, другие тусят, третьи становятся трудоголиками, четвертые навязчиво лезут помогать другим, пятые ну да и хрен с ними со всеми этими Юрками и теми, кто превращает наш мир в лужайку с пластиковой травой.
Поняв это, я вдруг спросил:
А почему ты никогда не читал мне своих стихов?
Откуда ты знаешь, что я пишу стихи? удивился шеф.
Ты из тех людей, кто просто обязан писать стихи. Считай, что я тебя вычислил.
Это не то, чтобы стихи, а так Тебе действительно интересно? замялся он.
Еще бы.
Тогда вот
И он принялся читать мне стихи. Местами хорошие, местами плохие, искренние, надуманные Когда он прочел мне их с дюжину, и понял, что я действительно слушал, что я не лукавил и не лицемерил, а совершенно искренне хвалил их или критиковал, на его лице появилось выражение совершенно детского счастья. Его счастье передалось мне. Мы просто сидели, два здоровых идиота в костюмах и галстуках и молча смотрели друг на друга с совершенно идиотскими (похоже, теперь только идиоты позволяют себе роскошь быть по-детски счастливыми) выражениями лиц. В тот момент мы были с ним словно два вражеских или нет, инопланетных агента, два этаких марсианских Штирлица на кишащей здоровыми на все головы обитателями планете, и наша непохожесть на них была нашей тайной. Еще немного, и я бы рассказал шефу о своей смерти, но шеф сказал:
А пошли по домам, ну его все в жопу.
В жопу, так в жопу, согласился я.
И мы умчались с работы.
По дороге домой я думал о том, что на самом деле смерть чертовски комичная штука, и только наш эгоизм и привязанность (на кого же ты нас покинул (а)!) и наш страх перед неизвестностью «после» делают ее чем-то ужасным. И даже переход от жизни к смерти бывает кошмаром в большинстве случаев исключительно из-за нашего цепляния за жизнь. Исключением являются разве что те случаи, когда человека заставляют страдать его же ближние, позаботившись предварительно о том, чтобы он не смог добровольно отправиться в мир иной.
И выходит, что трагедия это комедия, пропущенная через призму привязанности и страха.
Ужасной бывает именно жизнь. Просранная, пустая, растраченная на всякую ерунду, на погоню за химерами и навязанными, чуждыми нам ценностями, ежеминутно отравляемая как собой, так и ближними, и особенно близкими, любящими нас людьми В результате мы приходим к смерти в лучшем случае лишь с несколькими действительно стоящими мгновениями среди долгих попусту растраченных лет. Это действительно страшно. Кстати, в какой-то из восточных традиций, сейчас я уже не помню в какой, продолжительность жизни человека измеряют исключительно в действительно ценных мгновениях, считая, что всем остальным временем пребывания человека в его теле можно пренебречь.
Потом мне пришла в голову мысль о том, что было бы забавно, если бы для входа в любое помещение надо было бы кидать монету или специальный жетон в замочную скважину.
В маршрутке я встретил Господа. Место рядом с ним было свободно, словно ждало меня.
Скажи мне, спросил он, когда мы поздоровались, ты веришь в НЛО?
Я не верю, ответил я, не в НЛО, а вообще.
Во как! оживился он.
Видишь ли, есть вещи, которые я знаю. Намного больше того, чего я не знаю. Относительно части неизвестных мне вещей у меня есть определенное мнение или набор гипотез. Так вот, вера во что-либо это возведение той или иной гипотезы в ранг истины без каких бы то ни было для этого оснований. Другими словами вера основана на неспособности или нежелании человека понять гипотетический характер принимаемых им за истину утверждений. А это либо насилие над разумом, либо отсутствие его как такового. Что же до НЛО, то тут есть весьма и весьма интересный казус: Дело в том, что статистически НЛО наблюдало значительно больше людей, чем ту же английскую королеву или нашего президента. При этом НЛО у нас официально не существуют, тогда как сомнение в существовании королевы или президента допустимо разве что на страницах художественного произведения.
Интересная мысль. Не хочешь зайти куда-нибудь посидеть за чашкой кофе?
С удовольствием.
Мы зашли в кафе. Заказали кофе и по кусочку чизкейка.
Чем больше я с этим сталкиваюсь, тем сильнее меня пугает та топорность, с какой сегодня власти проводят политику всеобщей охренистианизации и патриотизации населения, изрек Господь и посмотрел на меня.
Судя по его взгляду, он ждал каких-то слов от меня, поэтому я сказал:
Знаешь, у меня со времен школьных политинформаций на политику стойкая аллегория с приступами тошноты в случае передозировки, так что я усиленно старюсь не следить за происходящим в стране, тем более что только так можно хоть что-то понять в окружающей нас действительности.
Вот именно! У любого нормального человека эти методы не могут не вызывать отвращения к насаждаемым ценностям, и насаждающие их люди не могут этого не понимать. А это может означать либо то, что количество, да и качество нормальных людей таково, что ими легко можно пренебречь и не забивать себе голову новыми технологиями в области управления массами. И тогда нас ждет реставрация всех прелестей той жизни, об одном только упоминании о которой любому нормальному человеку становится тошно. Либо якобы насаждая эти ценности, власти желают выработать рвотный рефлекс у населения, чтобы на этой волне тошноты впихнуть в нас под видом противорвотной пилюли очередной и наверняка еще более маразматический пакет обязательных для всеобщего разделения ценностей.
А почему обязательно маразматический?
Потому, что в ответ на обвинение в маразматичности отстаиваемых утверждений обвиненный в этом чаще всего заявляет: «Ну давайте тогда» и предлагает нечто еще более маразматическое под видом чуть ли не единственной альтернативы. Одно время я думал, что это тактический прием спора, но позже убедился в том, что слишком многие люди так мыслят и всю жизнь делают выбор между теми или иными маразмами, не понимая того, что сами доводят любую идею до крайней степени маразма.
Кстати, а мы с тобой в какой-то степени коллеги, сменил я тему, вспомнив недавний разговор с шефом.
Это в каком еще смысле?
Как сказал мне один весьма интересный человек, одной из наших наиболее ненасытных потребностей является потребность заебывать всех и вся, и с этой точки зрения бог это тот, кого можно заебывать в любое время дня и ночи. Осознав это, предприимчивые люди создали своеобразные институты заебывания или религии, члены которых за право заебывать бога своими молитвами должны не только содержать администрацию этих институтов, но и практически беспрекословно выполнять все их требования и всячески способствовать как добровольной, так и принудительной вербовке новых членов в эти институты. Так бог из заебываемого превратился в заебывающего или своего антипода, имя которому дьявол.
А причем здесь ты?
Я внимательно слушаю этого человека, играя тем самым для него роль бога.
Это все, конечно, здорово, но тут есть одно «но»: как бог я не бог весть кто, так как у меня совершенно нет времени на чьи-либо заебы. Я создаю себя по своему образу и подобию, поэтому я господь, но никакой не бог.
То есть бог это неотъемлемая часть института тотального заебывания, а господь это тот, кто творит себя по образу и подобию? Ты предлагаешь разделить эти понятия?
Дело не в понятиях, а в понимании.
Резонно, черт возьми!
Идея же весьма забавна. Надо будет ее предложить кому-нибудь из психотерапевтов.
Таки да. Кстати, эта гипотеза весьма наглядно объясняет, почему церковники не любят психотерапевтов.