Пропозиции, необходимость и всеобщность которых являются простым следствием аналитического использования разума, рассуждения, если они не имеют, кроме того, необходимости и всеобщности, основанной в другом месте, столь же мало философские, как и те, которые, при всей их логической истинности, истинны в самом деле, если за эту истинность не ручается реальная причина, отличная от их логической закономерности.
Так, например, утверждение: все субстанции протяженны выводится путем разделения понятия субстанции, в котором признак протяженности присутствовал еще до логического суждения; и это утверждение в некоторой степени обладает необходимостью и всеобщностью, которые основаны исключительно на разделении этого понятия.
Я не могу думать о какой-либо субстанции как о непротяженной, если, расчленяя мое понятие субстанции вообще, я обнаруживаю, что я уже думаю о протяженности в самой субстанции и вместе с ней.
Но эта необходимость и всеобщее успокоение вовсе не имеет места для тех философов, которые не включили характеристику протяженности в свое понятие субстанции вообще до ее расчленения. Если бы предложение о том, что все субстанции протяженны, имело нечто большее, чем логическая необходимость и всеобщность, то должна была бы быть указана причина, почему свойство протяженности должно было быть включено в понятие субстанции вообще до ее расчленения. Благодаря осознанию этой причины и тому обстоятельству, что она действительно была бы необходимой и общезначимой причиной, только это предложение могло бы стать подлинно философским предложением.
Кроме того, чисто философская необходимость и всеобщность никогда не могут быть просто гипотетическими. Поскольку поиск и открытие абсолютных и конечных умопостигаемых причин составляет особый характер философского разума, необходимость и всеобщность предложений, посредством которых эти причины выражаются, должны быть абсолютно абсолютными. Чисто философские принципы это предложения, которые выражают абсолютные, следовательно, абсолютно необходимые и общие причины, и поэтому их следует называть абсолютными принципами.
Эта абсолютная необходимость и всеобщность разума, которую демонстрирует такая пропозиция, предполагает, конечно, рациональность, чтобы быть найденной; но она ни в коем случае не может, подобно логической, быть порождена ею. Таким образом, необходимость и всеобщность пропозиции: «Все животные являются органическими и обладающими воображением существами», является не чем иным, как чисто философской.
Причина, по которой воображение и организованность связаны в понятии животного, есть не что иное, как абсолютно необходимый и общий, однако, факт внешнего опыта.
Необходимость и всеобщность утверждения само по себе являются просто логическими, просто полученными путем рассуждения, а не найденными; и они являются более чем логическими только в той мере, в какой они относятся к историческому факту. Но именно по этой причине оно также не является чисто философским. Определение животного по своему содержанию является просто исторической истиной.
С другой стороны, утверждение о том, что каждый познаваемый объект (который может быть одновременно представлен рассудку и чувствам, является в отношении того, что из него возникает, следствием какого-нибудь другого, является чисто философским принципом и содержит абсолютную, а не просто логическую необходимость и всеобщность.
Содержание этой пропозиции выражает не исторический факт, а закон способности познания, определенный априори в рамках простого чувства и простого понимания. Оно является следствием способности познания, которая определяется в субъекте до всякого реального опыта и независимо от него.
Единственное, что можно назвать трансцендентальным, в отличие от логического и гипотетического, это то, что содержание предложения не является ни логическим правилом рассуждения, ни историческим фактом, но оригинальным законом способности воображения, то есть способности, которая должна быть предпослана априори в простом субъекте для возможности внешнего и внутреннего опыта.
Попытка философствующего разума: установить познание из принципов, или, что в той же мере означает, познать что-либо посредством абсолютно конечных причин, до сих пор удавалась лишь постольку, поскольку этот разум приближал смутное сознание трансцендентальных законов к ясному.
***
Знание это познание с осознанием достаточных причин. Для обыденного знания, которое является ближайшим к философскому знанию, достаточными являются только последние причины. Последние причины, среди которых я здесь привожу только постижимые, являются либо относительными, т.е. последними, которые были открыты до сих пор и которые предполагают еще более высокие, либо абсолютно последними, которые могут быть открыты и не имеют над собой более высоких постижимых причин. Абсолютно последние постижимые причины устают в сознании, но могут существовать и быть действенными без всякого ясного сознания. Философский разум также предполагает эти причины как реально данные и стремится к их осознанию, чтобы через них поднять обыденное знание до научного.
Пока философский разум своим всемогущим прогрессом еще не открыл данных абсолютных конечных причин, он принимает относительно конечные причины за абсолютные, просто предполагаемые за данные заблуждение, о котором достаточно свидетельствует его несогласие с самим собой, в спорах между его представителями и в разнообразии устанавливаемых ими предполагаемых конечных причин.
Ни во внешнем опыте, насколько он зависит от внешних впечатлений, ни во внутреннем опыте, насколько он зависит от внутренних впечатлений, не могут быть даны и открыты абсолютные конечные причины. С этой стороны материалы человеческого познания способны к непрерывному росту; открытые до сих пор причины опыта всегда являются следствиями других, которые рано или поздно будут открыты.
И эмпирическое познание никогда не может привести к абсолютно конечным эмпирическим причинам. Это не менее верно в отношении познания нашего разума в отношении его эмпирических способностей, измененных организацией, чем в отношении познания объектов вне нас. Эмпирическая психология, как и эмпирическое естествознание, способна к бесконечному прогрессу.
Абсолютные последние данные причины могут заявить о себе только через свои следующие (действительные. следствия во внутреннем опыте, насколько это зависит от простого воображающего субъекта, и во внешнем, насколько это зависит от внутреннего, и могут быть даны и обнаружены только как обретение совершенства в субъекте.
Внутренний опыт зависит от внешнего в той мере, в какой он содержит факты, в определенных терминах которых не представляется возможным абстрагироваться от внешних впечатлений и условий организации.
Внешний опыт независим от внутреннего в той мере, в какой он зависит только от внешних впечатлений и, таким образом, в своей индивидуальности составляет ретроспективу всего своего содержания. Он зависит от внутреннего опыта в той мере, в какой его объекты обладают свойствами, которые никак не вытекают из внешних впечатлений и которые несут в себе сознание абсолютной необходимости и всеобщности, впервые заявляющее о себе только во внутреннем опыте.