Два дня я ждала удобного момента. Однажды ночью Петров после очередной попытки поджечь меня, неудачной кстати, наконец угомонился и таки лёг спать. Остальная группа тоже уже сопела в шестьдесят дырок по числу воспитанников, из расчёта по две дырки на одного детёныша. Я же продолжала бодрствовать. Длительные наблюдения показали, что урод этот почти всегда один раз в течение ночи ходит в туалет. Вот этого момента я и ждала. Глаза слипались от постоянного недосыпа, но терпела, щипая себя раз за разом, чтобы не сомлеть.
И таки дождалась. Когда гад вышел, я тихонько отправилась за ним, по пути прихватила свою дубину. Там, прямо в кабинке туалета, и прихватила ссыкуна со спущенными штанами. А потом долго лупила палкой по башке, исключительно по ней. Упал он ещё после первого удара, может, от боли, а может, оттого, что сознание вышибла не знаю. Но продолжала бить уже лежачего. Остановилась только когда Хотя правильнее будет сказать остановили. Кто-то вырвал палку из рук, но я всё продолжала, стараясь хотя бы ногой дотянуться и ещё разик ударить.
Что было дальше, не знаю. В смысле не знаю, что было с Петровым, жив или таки сдох. Лучше б, конечно, сдох. Но увы, не в курсе, да и неинтересно было. А вот меня заперли в карцер. Оказалось, что в заведении для воспитания сирот есть и такой. Кормили, надо сказать, неплохо. В том смысле, что качество пищи от местонахождения не изменилось: что в столовой готовили, тем и меня потчевали. Другого наказания, кроме наказания одиночеством, не последовало.
А как по мне, так и вовсе наградили. Неделя блаженства. Никто не мешал есть, спать, не донимал ежедневными уборками помещений. Курорт, блин, да и только.
Спросите про угрызения совести? Нет, не было. Может, не успела воспитаться «совесть» эта, а может, и так, что по моей правде восторжествовала справедливость. Да я и сейчас, спустя много лет, так считаю. Ведь никого больше не тронула. Хотя скорее не успела просто. Были кандидаты, что крутились вокруг Димки Короче, не было угрызений. Вообще. Вот нисколечко. Петрова я воспринимала как вездесущего таракана, которого раздавила тапком.
А что вы хотите от шестилетнего ребёнка? Дети вообще существа жестокие, а в приюте особенно. Там некому было прививать доброту и человеколюбие, всем плевать на детей, если они, конечно, не свои. Да и не очень я понимала тогда, что собиралась сделать. Просто хотела причинить боль так же, как он это делал мне. Но меня оправдывает хотя бы то, что я мстила. Не хотите у него спросить: за что он меня бил и поджигал ежедневно, да при этом не один, а целой толпой?
Так я и не узнала, чем закончилось дело с ним. Скорее всего, выжил: дети пластичны, а силёнок, чтобы по-настоящему ударить и проломить череп, у меня тогда не было, к сожалению. Нет, если бы отсидела срок в карцере от звонка до звонка, наверно, в итоге выяснила бы последствия своих действий. Но такому не суждено было случиться. Потому что однажды ночью, через три дня после инцидента, за мной пришли прямо в карцер. Предчувствие надвигающихся неприятностей, так донимавшее меня ещё в клинике, да и здесь, в приюте, никуда не девшееся, не обмануло.
Нет, это были не органы правопорядка. Несовершеннолетнему ребёнку, шести лет от роду, вряд ли решили бы предъявить обвинение в предумышленном убийстве или причинении тяжких телесных. А вот оживший кошмар в виде щита и двух букв «SN» внутри него меня догнал.
Два мордоворота вломились в мою комнату. Мою в том смысле, что карцер я уже считала своим личным пространством и собиралась всеми правдами и неправдами тут остаться, даже если для этого мне придётся отлупить палкой всех воспитанников приюта вместе с воспитателями. Тут было хорошо, тепло, сухо и тихо. А главное, одна и никого больше. Мечты, мечты.
Впрочем, ворвались слишком громко сказано. Открыли дверь и вошли. Я спросонья вообще ничего не поняла. Меня грубо сдернули с кровати и со словами: «Её мы забираем» куда-то поволокли.
Никто ничего не объяснял. Мелькнуло лицо дежурной воспитательницы, белое как мел. Видимо, и она испугалась. Возможно, было чего бояться, я ж не знаю, что ей сказали эти ребятки. Одеты одинаково, в комбинезоны тёмного цвета, а поверх них что-то типа длинных плащей с глубокими капюшонами. Всё происходило в свете ночного, синего, освещения, потому цвета плохо различала, да и напугана была.
Я упиралась, конечно, пробовала даже кусаться, но на все мои действия получала в ответ тумаки и зуботычины. Причем тот, который меня тащил, особо не сдерживался. Кричать я не могла, разве что громко хрипеть. Но кто ночью услышит? Все же спят. И ни один человек по дороге не встретился, как назло. Некому было поднять тревогу и вызвать правоохранительные органы. Не удивлюсь даже, что если б всё же встретился кто, то, скорее всего, постарался бы забыть поскорее и убраться с дороги от греха подальше. Две здоровенные, зловещие фигуры, одна из которых волочёт извивающегося уродца сюр, да и только.
Всё происходило быстро и как во сне. Но настоящий ужас пришёл тогда, когда тот, что тащил, начал меня брыкающуюся заталкивать во флаер. Я ж растопырилась, как краб, не желая подчиняться. В общем, во время короткой борьбы плащ с одной стороны случайно отогнулся и там, на груди комбинезона, я увидела тот самый логотип. Вот когда меня максимально накрыло ужасом. Это был конец. Они пришли, чтобы добить. Спасибо СМИ, которые любезно подсказали открытым текстом о выжившем свидетеле и где его надо искать.
Сильный испуг придал сил. Я начала биться с отчаянностью приговорённого к смерти, ведь, по сути, это так и было. Пусть дознаватели, приходившие ко мне в клинику, в итоге решили, что малявка ничего не видела и не запомнила от сильного испуга, но настоящий виновник преступления так не считал. Он решил на всякий случай зачистить последние следы в виде обгорелого ребёнка. Ну что же, в логике ему не откажешь.
Однако брыкалась я недолго. Прозвучали слова: «Да сдохни уже, наконец!» в голове образовалась яркая вспышка, и всё.
Больше я своих похитителей не видела, видела лишь быстро удаляющийся флаер. Вернее, это не он от меня удалялся, а я от него удалялась, потому что падала с большой высоты спиной вниз. Догадываюсь, меня тупо сбросили, посчитав, что и этого хватит. А может, думали, что уже концы богу отдала. Хрен его знает, короче. Да только снова не добили. Вот честно, на месте хозяина исполнителей я б избавилась от этих идиотов. А проверить и произвести контрольный в голову?
Не знаю, что спасло меня от мгновенной смерти при падении. Может, малая, по сравнению с земной, гравитация Марса, а может, мягкая (относительно мягкая) куча хлама, на которую я шмякнулась, или высота этой кучи да её крутые склоны, по которым я кувыркалась, ломая руки и ноги, постепенно гася скорость. Сюда же, наверное, можно приписать большую и достаточно глубокую лужу зловонной жижи, в которую я под конец со смачным плеском угодила. Правда, были ещё те, кто выловил меня из той лужи.
Так или иначе, все эти факторы в совокупности, скорее всего, и помогли. Не случись хотя бы один из них на ломаной траектории моего движения, финал был бы гораздо печальнее. Впрочем, может, оно так бы и лучше. Как говорится, когда ты уже умер и успокоился (ведь все беды теперь как бы позади), вдруг нашёлся кто-то, кто тебя оживил. И ты понимаешь, что покоя снова не предвидится. Зато продолжение мучений гарантировано.
Не удивительно, что так мало запомнилось о пребывании в приюте. Сколько я там пробыла? Даже имён одногруппников всех не знала. Знакомиться со мной никто не спешил, а я не лезла, понимая своим скудным детским умишком, что так будет лучше безопасней. Знала только имена тех, кто больше всего донимал, но то понятно.