Жанна Голубицкая
Тегеран-82. Лето
«Бывает, что любовь пройдет сама,
Ни сердца не затронув, ни ума,
То не любовь, а юности забава»
Низами
Памяти моих родителей
От автора
«Лето» 3-я часть рассказа о приключениях советской школьницы в Тегеране в первые годы после победы в Иране исламской революции.
О чем уже было рассказано в предыдущих частях романа «Тегеран-82. Начало» и «Мир»:
Хотя американцы идеологически считались нашими врагами и собирались бойкотировать нашу Олимпиаду-80, мы их жалели. У них так же, как и у нас, были семьи, дети, школа А потом остались только заложники и мы невольно примеряли их судьбу на себя. Хотя до захвата их посольства нам казалось, что нас, иностранцев, происходящее в Тегеране особо не касается. Мы будто смотрели боевик через решетку посольских ворот. Тем более что первая попытка захвата американского посольства случилась еще при шахе, в феврале 1978-го, и ничем не увенчалась. Нападающих быстро обезвредили, а в организации «хулиганства» местная пресса обвинила некую крохотную группировку «сбитой с толку коммунистическими идеями молодежи» из числа студентов тегеранского университета. Мы поверили, ведь за год (без одного дня) до захвата американского посольства, 5 ноября 1978-го года, весь советский дипкорпус завороженно наблюдал, как студенческая демонстрация громит рестораны и магазины, торгующие спиртным, на соседней с нами улице Лалезар. Они выливали спиртное прямо на дорогу, и весь наш квартал еще долго дышал перегаром той демонстрации. Несколько банок импортного пива демонстранты кинули через забор нашего посольства с криками: «Подавитесь своим ядом, шайтаны!»
«Шайтаны» в лице наших охранников с удовольствием выпили эти банки за здоровье Хомейни. Еще бы: доброго немецкого пива в Союзе тогда в глаза не видели.
После этого какое-то время на нашей территории стоял взвод шахской армии. Молоденькие солдаты, хоть и были шахскими, но, видимо, тоже подозревали в нас шайтанов. Мы с девчонками специально ходили к комендатуре их дразнить, но они стояли с каменными лицами, как стойкие оловянные солдатики. И мы очень удивились, когда дня через три увидели, что шахские солдаты гоняют по площадке мяч с нашими мальчишками. На девчачьи приставания они не реагировали, но перед предложением сыграть в футбол не устояли. После дружеского матча солдаты даже давали нашим мальчишкам подержать свои ружья.
Тогда военное правительство, назначенное шахом, якобы сумело остановить молодых революционеров, разъяснив им мировые правила дипломатических отношений. И мы надеялись, что больше на иностранных дипломатов покушаться они не будут, помня о нашей неприкосновенности. Но не тут-то было, ровно через год все повторилось.
Глава 6. Жаркие Хордад, Тир и Мордад 1359-го
22 мая 22 августа 1980 года
Хордад Совершенство и безупречность: 22 мая 21 июня
Тир Дождь: 22 июня 22 июля.
Мордад Бессмертие: 23 июля 22 августа.
Хроника событий в месяцы ХОРДАД-ТИР-МОРДАД 1359-го года глазами иранской прессы:
7 Хордада (28 мая) открытие первого заседания исламского парламента.
15 Хордада (4 июня) годовщина кровавого антишахского восстания и официальный траур по погибшим 15 хордада 1342 года («июньское восстание» 1963 года см. сноску-1 внизу).
24 Хордада (14 июня) первая годовщина со дня гибели «афганского Элвиса Пресли» певца Ахмада Захира, погибшего 14 июня 1979-го года на горном перевале Саланг. Оплакивается афганской диаспорой в Тегеране.
30 Тира (21 июля) мученическая смерть святой дочери Мухаммеда Фатимы.
Хроника событий в период с 22 мая по 22 августа 1980-го года глазами советской прессы:
17.07 кандидатом от Республиканской партии на предстоящих президентских выборах в США выдвинут Рональд Рейган. В качестве кандидата на пост вице-президента от Республиканской партии Рейган назвал Джорджа Буша.
19.07 торжественное открытие в Москве Олимпиады-80.
Торжественный прием по случаю 60-й годовщины установления дипломатических отношений между СССР и Ираном посольство назначило на 22 мая. Вообще договор подписали 20 мая, но в таком далеком 1920-м году, что какие-то два дня уже не имеют значения.
Я очень ждала этого приема, потому что через день-другой после него мы обычно на все лето переезжали в Зарганде. До этого мы ездили туда только на татиль (выходной перс), жарили шашлыки, плавали и загорали. Заргандинские бассейны наполняли сразу после субботника 22 апреля: становилось достаточно тепло, чтобы купаться.
В этом году окончательный переезд был намечен на 25 мая.
До этого папа, как и обещал, устроил всем желающим бимарестантам поездку во дворец шахской сестры.
Автобус вел наш третий водитель Бахадур. Зуду и Явашу после героической поездки в Шираз за тысячу километров от Тегерана дали недельный отпуск.
Принцесса Ашраф по прозвищу Черная Пантера имела дворец, как и все знатные люди, на севере Тегерана. Вернее, жила она в Париже, а в Тегеране во время правления брата бывала наездами, привозя в иранскую столицу самые нашумевшие на Западе спектакли и фильмы, модных художников и кутюрье. Она устраивала вернисажи, показы мод и вообще покровительствовала современному искусству. Разумеется, после революции в Тегеране она не появлялась: ее дворец пустовал и его можно было осмотреть, по договоренности с нынешними властями.
Принцесса Ашраф была не просто любимой сестрой шаха Мохаммеда, а его сестрой-близнецом. Они были очень близки. «Черной Пантерой» ее прозвали французские журналисты за несколько хищную красоту, гибкость, грацию и некоторое коварство, позволившее Ашраф несколько раз эффективно помочь венценосному брату в деликатных делах.
В 1934-м году принцесса Ашраф и их с Мохаммедом старшая сестра принцесса Шамс стали первыми иранскими женщинами, снявшими чадру.
Персы любили принцессу Ашраф. Еще они жалели ее, потому что родной брат, которого она фактически усадила на престол, лично выдворил ее из страны вместе с их матерью по требованию своего премьер-министра Моссадыка. С тех пор принцесса Ашраф жила во Франции, являясь иранскому народу в основном с обложек модных журналов.
После того как в шахскую опалу попал сам Моссадык, она иногда приезжала на родину, чтобы провести в жизнь очередную инициативу по защите прав человека в Иране, в особенности, женщин. Еще принцесса уделяла внимание развитию в стране медицины, образования и культуры. Не любило ее только исламское духовенство за фривольные спектакли и за «чуждое» правоверным искусство в целом.
Все это нам рассказал мой папа, пока мы ехали. Бимарестанты посмеялись, отметив, что в Советском Союзе такую принцессу Ашраф невзлюбило бы не только духовенство.
Как и во время прогулки по шахским владениям в Рухишками, меня сбило с толку слово «дворец». Как и все советские дети, слыша это слово, я представляла себе либо золоченый дворец с иллюстрации к волшебной сказке, либо Кремль, либо Дворцовую площадь в Ленинграде. На тот момент я видела ее только на картинке. «Дворцы» иранской шахской семьи не были ни золочеными, ни вычурными, походя скорее на просторные приземистые анфилады с полностью застекленными внешними стенами, увитыми буйной зеленью. В эти окна с пола до потолка глядели заснеженные вершины, высокое синее тегеранское небо без единого облачка и ласковое солнце.
По внутренним покоям нас сопровождал пожилой перс, назвавший себя «хранителем дворца Ашраф». Благодаря окнам в пол, внутри не было ощущения духоты и тяжеловесной роскоши, как бывает в иных музеях, посвященных быту царственных особ. На стенах висели пейзажи и портреты хозяйки дома, один из них в полный рост и в золотой раме. Часть полотен была занавешена тканью. Хранитель дворца пояснил, что это портреты шахской семьи, их новая власть приказала закрыть от народных глаз. А изображения принцессы Ашраф оставили для созерцания, ибо она красивая и в отношении иранского народа не совершила ничего особо ужасного.