Надежде Тэффи
Моя летопись. Воспоминания
© «Центрполиграф», 2023
Предисловие
Надежда Александровна Тэффи (настоящая фамилия Лохвицкая) была яркой литературной звездой в России начала XX века. Острый ироничный ум, элегантный стиль, способность видеть забавные стороны жизни и делиться своими наблюдениями с читателем делали ее произведения буквально всенародно любимыми.
Среди ее поклонников были такие разные люди, как В.И. Ленин, вместе с которым Тэффи довелось поработать в одной газетной редакции (о чем она с юмором рассказывала, оказавшись после революции в парижской эмиграции), и император Николай II (приближенные вспоминали, как он в шутку предложил все сборники, готовящиеся к 300-летию Дома Романовых, составлять исключительно из очерков Тэффи).
Надежде Тэффи были подвластны разные литературные жанры проза, газетная публицистика, фельетоны, пародии, пьесы, стихи В эмиграции она раскрылась как блестящая мемуаристка. Хотя мемуары ее столь же разноплановы, как и другие произведения писательницы.
Книга Надежды Тэффи, озаглавленная просто «Воспоминания», рассказывает о коротком, но драматичном, даже трагическом периоде ее жизни Гражданской войне и обстоятельствах, вынудивших писательницу навсегда оставить Россию. В Москве в трудном и голодном 1919 году Тэффи получила неожиданное предложение отправиться на гастроли в «хлебную» Одессу, чтобы как-то поддержать свое существование. Речь шла всего лишь о поездке в более благополучный южный регион продолжительностью в один месяц.
«Прощай, Москва, милая. Не надолго. Всего на месяц. Через месяц вернусь А что потом будет, об этом думать нельзя», говорила себе Тэффи перед отъездом.
Но стоило покинуть дом, революционные вихри закрутили Надежду Тэффи, как листок, оторвавшийся от своей ветки, и понесли навстречу испытаниям и приключениям, порой смертельно опасным. Путь лежал через места, занятые красными или белыми, немецкими оккупационными войсками, а то и откровенными бандитами Только мужество и некоторая бесшабашность, присущая Надежде Тэффи, помогли ей не просто преодолеть этот путь, но и вспоминать о нем с юмором. А ведь было в пути не только смешное, но и ужасное расстрельный ров, на который случайно набрели в маленьком местечке Тэффи и ее коллеги в ожидании отъезда, люди, умирающие рядом с ней в вагоне от ран и болезней, тяжелейшая «испанка», перенесенная в холодной, продуваемой всеми ветрами гостинице, петлюровцы, ходившие по домам и гостиницам с обысками И человеческая жизнь, которая не стоит уже ничего
«Убитые! Раненые! Как мы привыкли к этим словам. Никого они не смущают и ни у кого не вызывают возгласа Какой ужас! Какое горе!, писала Тэффи. Все думают просто, в условиях нового нашего быта: Раненых следует перевязать, убитых надо бы выгрузить. Раненые и убитые" это слова нашего быта. И сами мы немножко позже вполне можем стать и ранеными, и убитыми».
В конце концов, оказавшись на палубе корабля, увозившего эмигрантов от родных берегов, Тэффи с большой болью попрощалась с родиной Даже скупые строки, которыми она описывает свое состояние, показывают, как тяжело Надежде Александровне было уезжать. Несмотря ни на что
«Дрожит пароход, бьет винтом белую пену, стелет по берегу черный дым. И тихо-тихо отходит земля.
Не надо смотреть на нее. Надо смотреть вперед, в синий широкий свободный простор Но голова сама поворачивается, и широко раскрываются глаза и смотрят, смотрят
И все молчат. Только с нижней палубы доносится женский плач, упорный, долгий, с причитаниями»
Над своими воспоминаниями писательница работала в эмиграции, и они окрашены ностальгической тоской. Даже если вспоминались далекие детство и юность, и Тэффи находила в давних событиях много забавного, рядом пряталась грусть.
Несколько очерков о начале ее литературного пути объединяет название одного из них «Как я стала писательницей». Написаны и опубликованы они были в разное время и в разных изданиях: «Как я стала писательницей» в «Иллюстрированной России» (Париж) в 1934 году, «Первое посещение редакции» в газете «Сегодня» (Рига) в 1929-м, а «Псевдоним» в «Возрождении» (Париж) в 1931-м. И вроде бы рассказывают они об одном, но каждый по-разному.
Однако девочка-гимназистка с листком своих стихов в руке далеко не сразу превратилась в маститую писательницу, которая назло редактору, отвергнувшему когда-то эти стихи, снова и снова публикует их в дни своей славы в разных журналах, считающих такую публикацию за честь. Тэффи никогда не касалась в воспоминаниях тем глубоко личных например, своего неудачного брака, на который было потрачено десять лет жизни, прежде чем она вступила на литературное поприще.
Ее жених, Владислав Петрович Бучинский, происходил из семьи с польскими корнями (он даже придерживался римско-католического вероисповедания, как его предки), окончил Императорское училище правоведения и служил судебным следователем в Тихвине. Там же, в Тихвине, молодые и обвенчались, а после рождения старшей дочери Валерии переехали в имение родителей мужа, в Могилевскую губернию.
Имение находилось в 9 верстах от городка Мстиславля, и муж нашел себя в общественных делах был членом местного Мстиславского комитета отделения общества Красного Креста, председателем уездного общественного собрания Надежда же находилась в усадьбе как в заточении, ей отводилась исключительно роль жены и матери. У супругов родилось трое детей, и, по мнению мужа, детская комната была единственным подходящим для нее местом.
Родные, близкие, друзья, общество, блестящая Северная столица, театры, поэтические вечера все осталось где-то далеко. Только муж, у которого с годами все сильнее развивался деспотизм, и свекор, у которого деспотизм давно и основательно развился, составляли круг общения Надежды Александровны.
Какие «невидимые миру слезы» лились за оградой усадьбы Бунинских, Надежда Тэффи так никогда и не раскрыла. Но через десять лет она порвала с мужем, и даже то, что при разводе он не отдал ей детей, не смогло ее остановить.
Теперь ей надо было заново выстраивать свою разбитую жизнь. Вот тут-то и пришел на помощь литературный талант и юмор Но привычка прятать слезы за улыбкой осталась у Надежды на всю жизнь.
В редакциях газет и журналов появилась уже не юная застенчивая девочка с первыми поэтическими зарисовками, а взрослая умная женщина с большим житейским опытом, понимавшая психологию людей и умевшая рассказать об этом. Тэффи быстро стала необыкновенно популярна, ее рассказы и очерки печатали модные журналы, ее пьесы шли в лучших театрах, артисты готовили эстрадные программы по ее произведениям и исполняли песни на ее стихи. Мало кто знал, какой ценой был оплачен этот успех
Тэффи почувствовала себя своей и среди самых известных литераторов, и среди эстетствующей богемы Серебряного века, и среди радикальных политиков. Ее приняли все прежде всего за талант.
«Нередко, когда Тэффи хотят похвалить, говорят, что она пишет как мужчина. По-моему, девяти десятым из пишущих мужчин следовало бы у нее поучиться безукоризненности русского языка», говорил о Тэффи Александр Куприн.
Множество ярких, талантливых, знаменитых людей оказались в орбите Надежды Тэффи, и позже, в эмиграции она постаралась о них рассказать. Очень тактично, по-доброму. Даже присущие ей шуточные замечания никого не оскорбляли, просто подчеркивали необычные черты характера, присущие знакомым ей людям. А если уж она и относилась к кому-то строже, чем к другим, то сама от этого страдала Работая над воспоминаниями о Дмитрии Мережковском и Зинаиде Гиппиус, к которым она отнеслась строже, чем к остальным, Тэффи приболела и писала знакомым, что в ее болезни «виноваты Мережковские» и что Гиппиус является ей в кошмарах.