И власти позволят вам уехать? спросила мисс П. Удивительно, что они дают стольким она чуть не сказала «подозреваемым», но придумала формулировку получше, людям, близким к жертве, уехать до того, как дело будет завершено.
Шеф полиции немного пошумел по этому поводу, когда появился в первый раз. Но этим утром изменил мнение. Сказал, что мы можем уезжать.
А что изменилось? поинтересовалась мисс П.
На другом конце провода только потрескивали помехи.
Мистер Хэлловей?
Да он поймал кое-кого на крючок, ответил Большой Боб. Уилл? Ты еще на линии?
Я здесь.
Мне не хочется огорчать тебя, но они арестовали русского. Его держат в каталажке со вчерашнего утра. Официальные обвинения предъявили только сегодня утром.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить новость.
Калищенко? Полиция считает, что он убил Руби?
Да.
Какого черта?
Его нож был у нее в спине.
Опять потрескивающая тишина.
Валентин Калищенко был настоящим старожилом цирка Харта и Хэлловея метатель ножей, глотатель шпаг, пожиратель огня и один из моих цирковых наставников. Я бы не сказала, что Русский Псих был мне как отец это было бы слишком. Скорее как постоянно пьяный дядюшка, который позволял мне играть с острыми предметами с самого нежного возраста.
Это же ничего не значит, сказала я, потянув за колтун в волосах. У него сотни ножей.
Конечно, согласился Большой Боб.
И он вечно их повсюду разбрасывает.
Конечно.
А что насчет отпечатков пальцев? спросила я. На ноже нашли отпечатки?
Вроде только смазанные. Я слышал разговоры копов. Вроде как на рукоятке такая обмотка, что четких отпечатков не остается.
Значит, его нож и нет отпечатков. То есть ничего. Что еще у них есть?
Не хочу говорить об этом по телефону, сказал Боб. Ты же знаешь, какие они, эти маленькие городки. Никогда не можешь быть уверен, что это не групповой звонок.
Мисс Пентикост откашлялась, глотнула медовухи и спросила:
И что вы собираетесь делать, мистер Хэлловей?
Что я собираюсь делать?
В телеграмме вы просили помощи. Какой именно?
Я хочу, чтобы вы узнали правду о том, кто убил Руби!
Вы не верите, что виновен мистер Калищенко?
Последовала не то чтобы тишина, но определенно пауза.
Я э-э-э не хочу сейчас в это вдаваться, но здесь явно играют холодной колодой. Копы торгуют алиби направо и налево. Но вряд ли истина есть у них в ассортименте.
Мисс П. опять покосилась на меня.
Колода, подтасованная под стопроцентный выигрыш, объяснила я. Но игра идет по-настоящему, так что за руку не поймаешь.
Я не пытаюсь прокатиться зайцем, сказал Большой Боб. Могу нанять вас официально.
Пожалуйста, оставайтесь на линии, мистер Хэлловей.
Она прикрыла трубку рукой и велела мне сделать то же самое.
Итак?
Итак.
Что вы думаете? спросила мисс Пентикост, откидываясь на спинку кресла.
Перефразируя вас, у меня недостаточно фактов, чтобы ответить на этот вопрос.
И то верно, согласилась она. Тогда давайте уточним вопрос. Мистер Калищенко способен на убийство?
Не то слово.
Она приподняла одну бровь.
Любой способен на убийство, напомнила я. Я и сама способна. И вы. Конечно, при определенных обстоятельствах.
И определенные обстоятельства в случае мистера Калищенко это?
Я задумалась.
Самооборона, предположила я.
Это очевидно. Что еще?
Защита кого-то, добавила я. Например, его семьи.
Семьи?
Воспоминания нахлынули и чуть не накрыли меня с головой. Придорожная забегаловка где-то по другую сторону Аппалачей. Дышащий мне в лицо пивом громила, грубые руки, сжимавшие меня так, что не оставалось воздуха в легких. А потом Калищенко со своими ножами и много крови.
Его семья это цирк, сказала я, рывком возвращаясь в настоящее. Он сделает что угодно ради любого из нас. Включая Руби. Поэтому я беру свои слова обратно. Он этого не делал. Никогда не сделал бы такого. С кем-то из наших.
Пару секунд мисс Пентикост внимательно изучала меня. Сейчас, когда я пишу это, то понимаю почему. Я не сказала «с кем-то из них». Я говорила «мы» и «наши».
Себя я тоже включала в эту семью. Теперь, когда я знаю мисс Пентикост гораздо лучше, чем тогда, я думаю, что это повлияло на ее решение.
Она убрала ладонь с трубки.
Мистер Хэлловей, вы еще здесь?
Да.
Мы выезжаем в Виргинию завтра утром.
Пока они обсуждали детали, я откинулась на спинку кресла. Мой взгляд остановился на картине над столом мисс П. Это было солидное полотно, написанное маслом: раскидистое желтое дерево посреди степи. В тени дерева лежала женщина в синем платье, ее лицо скрывала тень. Я рассматривала эту картину на протяжении почти четырех лет, но до сих пор не могла сказать, отдыхает она или упала. А может, ждет любовника? Или ждет смерти?
Я вполуха слушала, как Большой Боб объясняет, каким маршрутом лучше ехать из Нью-Йорка в Стоппард, и обещает предоставить нам жилье и автомобиль.
Я думала о Руби, лежащей в грязи на каком-то вытоптанном кукурузном поле в сельской глухомани. Она умерла быстро или страдала? Предчувствовала ли свою смерть? Видела ли, как сгущается тьма, понимала ли, что это значит?
Я все еще рисовала эту картину в своем воображении, когда мисс Пентикост сказала Большому Бобу, что мы увидимся с ним завтра днем, и повесила трубку.
Она вытащила руку из миски с водой и вытерла ее полотенцем, которое оставила миссис Кэмпбелл. Стала сгибать и разгибать пальцы. Они покраснели и выглядели воспаленными, на ее лице отразилась боль.
По словам мистера Хэлловея, поезд отходит завтра в половине седьмого утра с Пенсильванского вокзала, сказала она. Можем доехать на нем до Фредериксберга, а там нас будет ждать шофер.
Я ничего не ответила, только кивнула.
Хотя цирк уезжает чуть больше чем через неделю, мы должны быть готовы остаться надолго. Давайте соберем вещи на три недели, сказала она.
Я снова рассеянно кивнула.
Уилл?
Что?
Я удивилась, насколько хриплым был мой голос.
Надо отдать ей должное она не стала задавать бессмысленных вопросов вроде «Вы хорошо себя чувствуете?». Она просто дала мне несколько секунд, чтобы прийти в себя.
Да, на три недели в самый раз. Лучше перестраховаться. Собрать все необходимое на случай неприятностей?
Полагаюсь на вас, решайте сами.
Ладно, сказала я. Значит, подготовимся к неприятностям.
Глава 3
Наше путешествие началось с первыми лучами солнца. У Пенсильванского вокзала мисс Пентикост, я и миссис Кэмпбелл перегрузили вещи из багажника «кадиллака» на тележку носильщика. Я обычно беру с собой слишком много вещей, так что наши массивные чемоданы чуть не опрокинули тележку.
В этот раз везем с собой всего одно тело, пошутила я, давая носильщику на чай.
Он взял доллар, сонно улыбнувшись.
Миссис Кэмпбелл обняла нас обеих так, что хрустнули ребра, и в пятый раз за утро предложила составить нам компанию. И в пятый раз мы ответили, что кто-то должен держать оборону в бруклинской крепости и что мы скорее пострадаем от кремовых тортов, чем от пуль.
За ней нужно приглядывать, сказала она, но я не вполне поняла, с кем из нас она говорила.
Мы помахали друг другу на прощание. Я поежилась, когда миссис Кэмпбелл сделала разворот посреди Седьмой авеню и чуть не врезалась в крыло городского автобуса.
Затем мы с боссом последовали за багажом на платформу. Чемоданы погрузили куда положено, и мы заняли места друг напротив друга в пассажирском вагоне.
Мисс Пентикост вытащила из сумки толстую папку. Отпечатанная этикетка на обложке гласила: «Оливия Уотерхаус». Выжимки из нашего последнего крупного дела, которые мисс Пентикост перечитывала при каждом удобном случае. Она была уверена, что мы еще столкнемся с этой женщиной.
Я не разделяла ее уверенности. Профессор Уотерхаус исчезла, мы ничего не слышали о ней несколько месяцев.