Прозвучало достаточно убедительно вопросы ей больше не задавали. Вероника забила в поисковик: «В чем смысл человеческой жизни?»
/Вероника/
«Религия, философия, концепции духовных практик Но где же ответ? Неужели его нет?
А вот какой-то форум с целым топом ответов по рейтингам? Это уже интересно. Ого! Да тут целое обсуждение.
Да какая разница, в чем смысл? Лучше жить и не думать об этом, а то так и до депрессии недалеко.
Тогда что ты делаешь на этом сайте?
Смысл жизни в детях, ну в продолжении рода, так природой заложено. Любое живое существо должно оставить кого-то после себя.
Что за глупости? Если каждый из семи миллиардов человек прямо сейчас решит оставить кого-то после себя, особенно не в единственном экземпляре, то вся геополитика по швам треснет от наплыва мигрантов, беженцев и войн за ресурсы. Тем более, дети рано или поздно вырастают и перестают быть детьми. И что тогда? Нет больше смысла жизни? Всех стариков в утиль, очень смешно. Что там дальше?
Власть, секс, деньги.
Неужели кто-то живет ради минутных удовольствий? Нет, это все не то»
VII
Апрель.
Вопрос не давал покоя. Ника погрязла в книгах и философско-психологических статьях. От Дарвина и теории относительности Эйнштейна к Юнгу и Фрейду. Затем Вольтер, Гюго. Она повышала уровень своего образования и расширяла кругозор в попытках ответить лишь на один вопрос, но при этом забросила подготовку к экзаменам. Учеба пошла под откос. В журнале появились тройки, а Ника уже не хотела учиться. Она честно пыталась, но была абсолютно невосприимчива к неинтересным знаниям, которые буквально вбивали ей в голову. Дошло до того, что однажды, когда к ней обратилась учитель биологии с замечанием о том, что она расслабилась и совсем перестала учиться, Ника не выдержала и ответила довольно дерзко:
Если будете оценивать рыбу по ее способности лазить по деревьям, то она проживет всю жизнь, считая себя дурой. Эйнштейн.
Остроумный ответ, обращенный, скорее, ко всей системе образования, пришелся не по вкусу учителю, даже возмутил ее. На стол к завучу легла докладная, а на голову Ники новость о «серьезном разговоре сегодня же вечером».
Сзади над головой Евгения Григорьевича висят часы. Стрелка степенно отмеряет время с характерным тиканьем. Веронике захотелось быть часами. Не думать, не мыслить делать, что положено по назначенному кругу миллионы раз. Ничего лишнего. Зато сразу ясно лишь одно единственное предназначение отмерять время.
Кухня, впрочем, как и вся квартира, была обставлена со вкусом, которым была одарена Марина Сергеевна. Евгений Григорьевич не возражал. Да вообще никогда ни в чем не перечил жене. Данное положение дел всех устраивало. Или так думалось.
Из приоткрытого окна приятно пахло весной, было слышно пение птиц на дереве, росшем прямо под окном квартиры. Мебель цвета каштанового дерева выгодно контрастировала с нежно-розовыми обоями. Теплый солнечный свет разливался по маленькому помещению. Евгений Григорьевич сидел, смотря в экран телефона и не отвлекался, наверное, он не заметил красоты вокруг себя. Они ждали Марину Сергеевну. Разговор должен был состояться именно в ее присутствии. До этого момента отцу с дочерью просто не о чем было говорить. Да и не хотелось, очевидно. Звуки из прихожей известили ожидавших о прибытии Марины Сергеевны.
Она, не спеша, разулась, сняла черную замшевую куртку. Вероника усмехнулась про себя: «Уставшая всем своим видом». Но также отметила, что усталость эта во мгновение ока выветрится вскоре и покажет скандально-стервозную натуру ее матери. Марина Сергеевна прошла на кухню, жестом показала Евгению Григорьевичу отодвинуться, что тот незамедлительно сделал, и начала:
Ну, рассказывай.
Что рассказывать?
Где мы научились хамить учителям. Не разыгрывай мне тут из себя.
Вероника негодовала. Всем своим существом она ненавидела людей, сидящих перед ней. Одну за лживость и властолюбие, а другого за безропотную покорность.
Я не хамила, а ответила.
Вот, значит как. Молоко на губах еще не обсохло, чтобы так старшим отвечать. Запомни, Ника, пока ты живешь в моем доме, ты будешь жить по моим правилам. Телефон сюда.
Девушка захотела кинуть в лицо матери своим телефоном, но, сохраняя безразличную маску на лице, положила телефон перед собой.
Завтра куплю дешевый. Чтобы Вконтактах своих не сидела и не умничала слишком много. Иди в комнату.
Откуда ей было знать, что страница Ники давно удалена?
Вероника зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Единственное ее хоть какое-то убежище. На полке виднелся заброшенный месяц назад туда дневник, успевший покрыться приличным слоем пыли. Девушка села на кровать и стала смотреть в окно. Вероника любила небо. И дожди, ведь они пахли небом.
Внутри была пустота, ненависть и безысходность. Веронике хотелось избавиться от этих чувств, от этой непонятной боли в душе. Внезапная догадка почти осенила. Она тихонько прошла в ванную и взяла лезвие. Затем закрыла дверь и включила воду. Все равно скоро душ принимать, лучше убить двух зайцев одновременно. Она разделась и села в ванну, которая набиралась очень медленно. И провела лезвием по коже на животе. Ей было очень больно. Вероника зажмурилась.
Внезапно стало легко, как никогда. Стеклянные глаза наполнились уже настоящим равнодушием абсолютно ко всему. Она повторила, но уже не так глубоко. Через десять минут грудь, живот, бедра и даже спина все места, которые скрывала одежда были покрыты царапинами, быстро алеющими, а вода слегка окрасилась в красный.
VIII
Июль.
Стоя в ванной, Вероника разглядывала синяки и царапины на своем теле в зеркале. Села в горячую воду. Неприятно. Но терпимо. Замена душевной боли физической дает лишь временный эффект отмечала про себя Ника.
Пора выходить. Она быстро оделась и направилась к столу на кухню. Все, чего сейчас хотела Вероника это пить. По телевизору скучно докладывают о событиях в мире. Ей неинтересно. Она прошла в гостиную и стала читать о любовных похождениях двора в эпоху дворцовых переворотов. Прочла пару страниц и подняла взгляд на буфет. Красивый, белоснежного цвета, с хрустальной посудой внутри. Хотелось спать.
Девушка тихонько пробралась в комнату, боясь разбудить Майю, и залезла на стул, чтобы достать дневник. Когда дело было сделано, Вероника слезла со стула и сунула его под подушку. Затем легла и уснула.
Утро воскресного дня выдалось замечательным. Родители с Майей уехали шататься по торговым центрам и бутикам, скупая всякие бесполезные вещи за большие деньги, чему Вероника была несказанно рада. Она быстро разобралась с домашними делами, забрала из комнаты дневник, села за кухонный стол и начала новую запись:
«Две ночи мерзла во сне, почти не спала. Просыпалась от холода.
Запекла картошку с курицей, сижу, ем. Вкусно. Могу же, когда захочу. Вот только хочется мне редко. От духовки в кухне пекло адское. Из-за перемены температуры даже голова разболелась. Вчера я снова чуть не поддалась на конфликтную провокацию.
Ишида Суя писал словами своего персонажа Фуруты Камиширо: «Эта жизнь похожа на коробку с игрушками. Можешь играть чем пожелаешь, но, как только выйдет твое время, ты лишаешься всего.»
Раз у человека ограниченный лимит времени, то и сам он, смею полагать, является чьей-то заводной игрушкой с таймером.
Но Я не хочу быть чьей-то игрушкой. Меня не спрашивали, хочу ли я эту жизнь, просто вручили, и все. Я не считаю себя игрушкой. Я хотя бы сама выключу свой таймер»
Вероника зашла в комнату и открыла шкаф. Достала свое самое красивое нежно-желтое платье покроя «солнышко» с золотистыми оборками и поясом и надела его. Сделала макияж и завила длинные волосы. Затем очередь дошла до маникюра, который также оказался нежно-желтым, в тон платью, а безымянный палец украшало золото. Закончив, она волевой походкой прошествовала в прихожую и из обувного шкафа достала самые красивые босоножки телесного цвета с глянцевой поверхностью.