Кукловод:
Один из сюжетов рассказывает о Творце, полюбившем свое Творение. И о Творении, позабывшем Творца.
В этот момент часть занавеса с тенью распятия освещается, как будто бы от света от огня спички. Кукловод задумался о чем-то своем, забыв прикурить он смотрит, как горит спичка, держа ее перед собой. На занавесе в пятне мерцающего слабого света тень распятого Крысолова слезает с распятия и приближается к занавесу вплотную, двигаясь вдоль него.
Спичка сгорает, обжигая Кукловоду пальцы, он трясет рукой, в это время фигура вплотную прижимается к занавесу, и оказывается со стороны Кукловода. Это мужчина лет тридцати, не слишком красивый. Он босой, на нем свободные штаны и футболка. Это Прометей. Когда Прометей оказывается перед занавесом, сзади занавеса вновь появляется свет и движущиеся тени. Их движения обыденны и повседневны «возьми, передай, принеси, налей».
Оказавшись снаружи, Прометей поочередно то замирает, разглядывая танец теней, то начинает принимать в нем участие, но с другой, с нашей стороны занавеса. Затем он замирает надолго, и Кукловод «оживляет» его, хлопая по плечу. Прометей начинает бездумно участвовать в танце теней, потом останавливается и смотрит на Кукловода. Обходит вокруг, оглядывая:
Прометей:
Кто ты?
Кукловод улыбается,
Кукловод:
У меня нет имени, чтобы назвать его тебе, Прометей.
Прометей:
Ты знаешь мое имя и не знаешь своего. Это странно. Я вижу будущее, но тебя в нем нет, как нет и этой встречи. Я сплю?
Кукловод, убирая театр теней обратно в сундук:
Скорее это я сплю, и вижу сны.
Прометей, указывая на занавес:
Все изменилось. Раньше они были рядом, а теперь они превратились в тени. Где мы?
Кукловод, закрывая крышку сундука:
В театре. Играем свою роль. И в то же время смотрим представленье, Кукловод показывает на занавес. А кто-то, Кукловод кивает на зрителей, смотрит представленье с нами, и так все дальше, дальше. Ты помнишь свою роль?
Прометей:
Скорее, вижу, но не всю, отрывки, как вспышки в памяти, детально, ярко, резко, и к сожаленью большей частью больно. Предвидеть, это помнить то, что будет. Представь, что завтра будет сложный день, и ты уже устал. Мне хуже.
Кукловод:
И что ты видишь завтра, мальчик?
Прометей:
Завтра? Не завтра, нет, сегодня, сегодня, скоро, вот почти сейчас я стану подлецом. Вон, видишь тени Прометей указывает на тени, называя их, а те по мере упоминания их приближаются к занавесу, пока остальные тени замирают, кланяются, потом возвращаются к их общему движению, это боги. Вон тот вот, это Зевс. Он негодяй. А это тень его отца, он тоже сволочь, и к сожаленью вместе с тем мой дядя. Вон мой отец, он верен брату, и вместе с ним они воюют с Зевсом уже лет десять, на занавесе тени потешно боксируют, по-петушиному наскакивая друг на друга, но не прикасаясь, делая большие перерывы на то, чтобы отдохнуть и попировать, я предупреждал, я говорил отцу, что им не победить, но он не слушал, а теперь все поздно. Сейчас я положу конец войне, предам отца и Зевс его убьет. Такое не прощают. Я вижу это, и не могу простить себя. Сегодня. Скоро. Я не хочу играть всю эту роль. Но прописан распорядок действий, и неотвратим конец пути.
Кукловод:
Ого! Ты видишь так далёко? Я знаю продолжение строки: «ты один, все тонет в фарисействе, жизнь прожить, не поле перейти». Я написал это. Давно.
Прометей:
Что ж, значит нам предстоит встречаться много раз. Прометей замолкает, потом кивает на занавес, Мне придется перейти через это поле.
Кукловод:
У тебя нет выбора. Ты станешь одновременно предателем Иудой и распятым Мессией.
Прометей:
Немного пафосно, ты не находишь? Я видел то, что будет.
Кукловод:
Ты видел распятие? Ты знаешь о пытке?
Прометей:
Да, конечно.
Кукловод:
Те, ради кого ты примешь муки, забудут о тебе.
Прометей:
Смешно, как будто бы у меня есть возможность не принять эти муки. Когда-то в будущем я их уже принимаю, осталось только дожить до этого момента.
Прометей замолкает, рассматривая тени и распятие, потом продолжает,
Прометей:
Знаешь, по секрету, мне иногда кажется, что я им даже рад, этим мукам, так все запомнят меня мучеником, а не подлецом. Его начинает передергивать, как марионетку в руках неумелого кукольника, Проклятье, меня несет, как щепку, или нет, я больше пешка в шахматной игре, и мною ходят. Это ты играешь мной? Нет? Жаль. Хотелось бы взглянуть ему в глаза. Сейчас мой ход, вот эта тень, Фемида, здравствуй, мать
К концу монолога Прометея между боксирующими тенями появляется красивая фактурная женская фигура, это Фемида, покачивая бедрами, она проносит табличку с номером раунда, на черной доске мелом написано «13785-ый раунд», но нам это не важно, мы все равно видим только тень.
Боксирующие боги расходятся по разным углам, тень отца Прометея приближается, ложится на пол, тень Фемиды убаюкивает его и отходит. Прометей переходит за занавес, появляется его тень, он держит склянку в руке. Прометей передает склянку тени Зевса и возвращается к Кукловоду, садится рядом с ним, обняв колени. Тень Зевса вливает содержимое склянки в ухо отца Прометея, тот умирает в страшных мучениях, мать Прометея сокрушается, потом находит утешение в объятьях Зевса.
Прометей:
Какой заезженный сюжет. Я видел это слишком много раз. Интересно, какая форма глагола должна быть для того, чтобы сказать я видел то, что еще не случилось и неизбежно увижу это происходящим снова? Perfect inevitable? Свершившееся неизбежное? Только декорации меняются.
Кукловод:
И роли, друг мой. Сейчас ты яд в руках судьбы, ты повлиял на ход событий, чтоб все случилось так, как суждено. Возможно, что в другой раз ты уснешь и больше не проснешься. Сюжет один, но разная судьба у каждой роли.
Сцена меняется. Кукловод уходит в тень, потом со сцены. Занавес остается. За ним тени богов празднуют, едят и пьют, обнимаются, трахаются.
На авансцене появляются актеры, без слов, куклы, только мужчины. Они одеты одинаково серо. Актеры превращают сундук в стол, достают из него халат художника для Прометея, надевают его ему на плечи. Затем они достают из сундука заготовки для будущих человечков, руки, головы, расставляют их на столе. Достают и вешают на сцене две маски Комедии и Трагедии. Потом актеры замирают на сцене.
Прометей играет актерами, как солдатиками. Он повторяет ими движения теней богов. Таким образом фигуры на сцене становятся тенью теней.
Прометей:
Забавно, у этих глиняных человечков вообще нет судьбы. Я их Судьба. Эти скоро исчезнут, тогда я вылеплю новых. Никому не важно, что случится сегодня с теми, у кого нет завтра. Они счастливы, беззаботны и бессмысленны, мои глиняные человечки.
Прометей продолжает возиться с фигурами людей. Иногда кажется, что теперь уже не люди вторят движениям теней богов, но наоборот, тени богов повторяют движения людей.
Прометей:
Как же мне повезло, что я научился их создавать, насколько же это круче, чем участвовать в скучных дворцовых пиршествах, ожидая собственной казни.
От пирующей компании богов отделяется тень женской фигуры и подходит к занавесу. Затем она сама, без спроса, проходит через занавес и оказывается на авансцене. Она скорее девочка-подросток неформалка, чем взрослая женщина. Она одета в рваные джинсы, кеды, на голове бандана, в руке бутылка пива. Это Афина.
Прометей лепит очередного человечка, Афины прогуливается в «саду живых статуй» которые не делают ничего осмысленного и целенаправленного. Они сидят за столом, собирают камни в кучу и разбрасывают их обратно, срывают яблоки с дерева. Они бесцельны и тем самым бессмысленны. Потом Афина садиться рядом с Прометеем, берет заготовку руки и загибает ее пальцы, кроме среднего. Прометей наконец замечает ее и смеется.