Он не выскочка! слезы навернулись на глазах Джульетты. Я люблю его! И хочу быть его женой!
Не бывать этому! голос графа громом разнесся по комнате. Я твой отец! И мое слово закон для тебя! С мальчишкой Шатопером, у тебя не будет будущего. Он всего лишь полицейский, пусть и из известной семьи, но состояние свое они потеряли. С ним тебя ждет бедность, а вполне возможно, учитывая его службу, и вдовство. Он маменькин сынок. Мать до сих пор над ним трясется, как над младенцем. Его даже в наполеоновскую армию не взяли, потому что она попросила влиятельных друзей защитить своего ненаглядного сыночка от войны. Нет! Фэб Шатопер никогда не будет мужем моей любимой дочери. Пойми, Жевье это лучшая партия для тебя. Поверь мне, ты будешь с ним счастлива, а потом глядишь, и любовь придет
Слезы беззвучно текли по лицу Джульетты. Она смотрела на отца, и все ее тело содрогалось от душевной боли.
За что? Отец, за что? Я так люблю тебя. Я всегда слушалась тебя. Но за что? Зачем ты губишь мою жизнь? Я не смогу с этим жить! Слышишь, не смогу! голос девушки сорвался на крик и, вцепившись пальцами в свои волосы от отчаяния, она рухнула на колени к ногам отца. Умоляю, отец! Умоляю! Я люблю его! И умру без него!
Капулетти со всей силой сжал свои челюсти, так что обвислые щеки затряслись, и грустно посмотрел на несчастную дочь маленькими зелеными глазами, но остался непреклонным.
Не переживай. Это всего лишь девичьи влюбленности, которые, как и женские капризы проходят. Я уже дал согласие на брак Жану Жевье и через три дня состоится ваша свадьба, а до тех пор, ты не покинешь своей комнаты. Тебе остается только смириться. Поплачь завтра станет легче.
Короткий крик боли вырвался из груди девушки, и она еще сильнее зашлась слезами. Постоянно всхлипывая от рыданий, Джульетта уткнулась лицом в свои колени.
Граф наклонился к дочери и, поцеловав ее в макушку, нежно погладил ее по растрепанным золотым волосам.
Все будет хорошо. Вот увидишь. Я твой отец и мой долг позаботиться о тебе, тихо на ухо произнес Капулетти и направился к выходу из комнаты.
Как только дверь за отцом захлопнулась, и повернулся ключ в замочной скважине, Джульетта вскочила на ноги и со всей злости бросилась на кровать. Она зарылась лицом в подушку и что было мочи, руками и ногами колошматила по перине, пока не выбилась из сил. Эмоционально опустошив свою душу, она провалилась в глубокий сон.
Огромная куча бумаг, так и порывалась вырваться из рук Меркуцио. Кое-как перехватив свою неудобную ношу, молодой человек освободил руку и дотянулся до дверного колокольчика позвонил.
Пожалуйста, можно побыстрее?! обратился Либертье к закрытой двери. Он привык, что ждать старую Люси приходится долго, но сегодня терпением он особо не отличался.
Через пару минут входная дверь все же открылась и Меркуцио, не дожидаясь приглашения, вошел в дом, чуть ли, не оттолкнув старую гувернантку.
Слава богу! Я уже думал, что мне придется состариться на этом пороге.
Вы очень нетерпеливы, месье Либертье. С такой поспешностью, глядишь, вам вообще не суждено будет состариться, хриплым и равнодушным голосом произнесла седая Люси.
Тебя забыл спросить, старуха! Меркуцио презрительно посмотрел на служанку. Господин наверху?
В этом доме больше нет господ, месье. Если помните, революция лишила всех такого титула. Хотя, уверена, уж вы, как никто другой, не забываете об этом никогда.
Лицо юноши аж покраснело от гнева и возмущения, но старушка не дала ему шанса высказаться.
Месье Шатопер ожидает вас у себя в кабинете, спокойно, не обращая внимания на взбешенного Меркуцио, ответила гувернантка и, повернувшись спиной к гостю, направилась на кухню.
Уязвленному и оскорбленному юноше ничего не оставалось, как проглотить свою злость. Он злобно посмотрел вслед старушке и с возмущенным лицом, постоянно перехватывая кипу бумаг, поднялся по лестнице.
Феб сидел на подоконнике и мечтательно смотрел в открытое окно. Его лицо сияло и, было полно блаженства. На губах играла зачарованная улыбка, а ветерок трепал его аккуратно подстриженные волосы. Своими мыслями юноша был далеко отсюда он вспоминал собор и ангела на своей груди, ее золотистые волосы и грустные голубые как небо глаза. Он до сих пор слышал ее запах чистый и прекрасный. Легкий румянец лег на щеки Шатопера. Ему хотелось кричать, прыгать, бежать к ней, но долг перед людьми, прежде всего. И в этот миг из задумчивости полицейского вывел хлопок, с которым куча бумаг упала на стол. Феб повернулся и увидел Либертье.
Ты все принес? Шатопер очнулся от воспоминаний и спрыгнул с подоконника, приблизившись к дубовому письменному столу.
Все что нашел. Больше ничего там не было, выдохнув, ответил Меркуцио, радуясь, что, наконец, избавился от этой неудобной ноши. Здесь все более или менее похожие случаи за последние пять лет. То, что было до революции не сохранилось, а во время нее записи, конечно, никто не вел. «И, слава Богу, а то тащить пришлось бы намного больше.» про себя подумал Либертье.
Ну, будем надеяться, что этого нам будет достаточно, чтобы пролить хоть немного света на этого маньяка. Фэб оглядел кучу бумаг и папок, сваленных на стол. Работы много. Приступим.
Шатопер и Либертье расположились в креслах за столом друг напротив друга и принялись разбирать записи полицейских протоколов и наблюдений.
Кабинет Шатопера представлял собой просторную светлую комнату с большим окном, возле которого стоял массивный стол из каменного дуба и два мягких кресла из красного дерева, обитых кожей. У правой стены, чуть ближе к двери размещался диван, облицованный темно-бордовым шениллом, а напротив него небольшой стеклянный стол. Пол комнаты был покрыт ворсовым ковром светло-серого цвета, что делало кабинет еще более светлым и уютным. Когда-то он принадлежал графу де Шатоперу, после его смерти графине де Шатопер, а после революции она отдала кабинет сыну, титул истории, а состояние свободный французский народ забрал сам, но зато она сохранила свою гордость и высокомерие, и уехала на Елисейские поля в фамильный дом.
Феб и Меркуцио сосредоточенно изучали рукописи, порой натыкаясь на нечитаемые почерки малограмотных полисменов.
Смотри-ка, Эмиль Дебре, галантерейщик, найден мертвым в собственной лавке. На теле обнаружены множество бритвенных порезов вслух прочитал Меркуцио.
Не то коротко ответил Шатопер, не отрываясь от чтения.
Хорошо. Тогда вот. Жули Семери, молодая вдова бывшего графа Семери, найдена в парке с перерезанным горлом. По-моему, очень похоже на нашу убийцу.
Фэб оторвался от бумаг и поднял взгляд на напарника.
Это интересно. А там не сказано, чем ее убили?
Так Секунду Либертье перевернул лист. Орудие убийства нашли возле тела Черт с досадой воскликнул Меркуцио.
И что же это?
Представляешь? Заколка для волос из стали с рифленым концом. Вон, даже зарисовка есть. Полицейский продемонстрировал картинку Шатоперу.
Ищем дальше, разочаровано произнес Феб и вновь они зарылись в бумажки.
Они просидели так еще несколько часов, пытаясь найти хоть какую-нибудь нить, связывающую с нынешними убийствами, но результата это не дало. Солнце уже совсем близко подкралось к горизонту, когда Шатопер вскочил, чуть не опрокинув стул.
Вот оно! Нашел!
Меркуцио с надеждой посмотрел на друга.
Ну же! Что там?
Люси Мамье, дочь пекаря, найдена мертвой на берегу Сены, горло перерезано бритвой. Все подходит! радостно улыбаясь, зачитал юноша, что выглядело весьма странно, ведь речь шла об убийстве несчастной девушки, но он продолжал, светясь от счастья. Шестнадцать лет, молодая, красивая, девственница к концу фразы Фэб совсем погас.