Ехать пришлось долго. Водитель головного автобуса, не зная, как следует, дороги, ошибался на развилках, сворачивал не на те деревни, путая и колонну, и милицейский УАЗ. Алкснис, сев с ним рядом, развернул на коленях карту области и пытался подсказывать маршрут.
В Вороново колонна въехала за полдень. Автобусы, быстро проезжая через посёлок, выворачивали на прямоугольную, с грязно-снежными сугробами по краям площадь. Депутаты, высыпав из салонов на нагретый солнцем асфальт, закуривали, глядели на обращённое фасадом к площади здание с просторным остеклённым фойе.
Здесь что ли?
Сказали з десь.
Типично советский ДК
Мамаши, катавшие по площади коляски с детьми, подростки, гонявшие мяч у ступеней ДК, притихли, наблюдая за прибывшими депутатами. В окнах выходящих на площадь домов замелькали головы.
У, принесло, проворчала какая-то ковыляющая мимо ДК старуха с молочным бидоном в руках. Чего ещё опять нарешают
Делегатов регистрировали в фойе. Несколько человек под руководством Умалатовой заносили фамилии-имена депутатов, номера и наименования их округов в тетради. Зарегистрировать удалось сто четырнадцать человек менее одной двадцатой от списочной численности съезда.
Сколько есть столько есть, повторяла Умалатова, словно успокаивая окружающих и себя. Съезд чрезвычайный. Когда решается судьба страны, кворум не важен.
Журналисты, расчехляя камеры, потешались между собой над съехавшимися в Вороново делегатами.
Состав их не был широк. Подавляющее большинство представляло края, области и автономии России. По несколько человек прибыло от Казахстана и Таджикистана, двое от восточных областей Украины, по одному от Узбекистана, Киргизии и Белоруссии. Не приехало ни единого делегата от Молдавии, Армении, Азербайджана, Туркмении, Литвы. Виктора Алксниса за представителя Латвии не считал никто. Его товарищ по группе «Союз» Евгений Коган представлял не Эстонию, а населённую русскими Нарву. Отсутствовали представители Грузии, но приехали делегаты от её отколовшихся окраин: двое от Абхазской республики и один из Югоосетинской.
Пока депутаты рассаживались в маловместительном и пропылённом актовом зале, в президиуме съезда поднялась суета. Не хватало депутатов, поехавших с Жириновским. Снаряжённые им машины в Вороново не появились.
Специально это что ли подстроено? волновались в рядах. Их похитили?
Вот никогда этому Жириновскому веры не было!
Так что, будем начинать или будем ждать? спрашивал, нервно протирая платком очки, депутат Крайко.
Начинать! Начинать! замахали руками из зала. А то ещё провокации устроят!
За установленный на сцене стол, покрытый кумачовой тканью, сели Умалатова, Алкснис, Крайко. Умалатова взяла в руки микрофон, чтобы зачитать обращение к делегатам, но тут в зале внезапно погас свет.
А, чёрт!
Авария что ли?
Защёлкали зажигалки, зацарапали спички о коробки.
Это что, нарочно?! гневно гаркнул, привставая со стула, Вавил Носов. Решили сорвать?
Депутаты, толкаясь и наступая друг другу на ноги, начали выбираться в фойе. Растерянный директор разводил руками:
Ребята, я не знаю Наверное, повсеместное отключение.
Техники ДК быстро установили, что электричество исчезло в одном только Доме культуры. В соседние жилые дома оно по-прежнему подавалось. Переговоры с дежурившими на площади милиционерами были тщетны. Офицеры, отнекиваясь, разводили руками. Сержанты сопели, туповато морщили лбы.
Это на подстанции, бормотал директор. Рубильники там.
Подстанция находилась далеко за посёлком.
Что ж нам, на улице совещаться? совсем уж растерянно произнёс Крайко.
Директор вспомнил, что в одной из подсобок хранится ящик со свечами и честно отдал его депутатам. Вахтёр принёс электрический фонарь. Зажжённые свечи расставили на столе президиума, на полу в проходах, на ручках кресел. Зал осветился мерцающим светом. Сидящие в рядах видели президиум. Счётная комиссия могла считать по поднятым рукам голоса.
Микрофоны, питаемые электричеством, не работали, но Алкснис, выезжая из Москвы, прихватил митинговый громкоговоритель. Через него Умалатова, щурясь и напрягая зрение, зачитывала тексты резолюций, заявлений, обращений.
Их принимали с голоса. С голоса принимали поправки, вписывая их в разложенные на столе, замарываемые свечным парафином листы.
Ослеплённые национал-сепаратизмом, мы загоняем народы в глубокий тупик, толкаем их в пропасть безысходности. Разобщённые, лишённые единого экономического пространства, единой армии народы не смогут сохранить ни свою самостоятельность, ни самих себя. Так называемое СНГ всё больше напоминает Вавилонскую башню!.. трагически провозглашала Умалатова, выступая уже с собственным обращением. Возврата к прежнему Союзу нет. Теперь это очевидно. Но нельзя не считаться и с суверенной волей народа жить единой семьёй в обновлённом Союзе
Объявления о низложении российского правительства, на которое так уповали Виктор Анпилов, Вавил Носов и ещё несколько бескомпромиссно настроенных деятелей, не прозвучало. Сгрудившаяся в тесном зале горстка верных гражданскому долгу, но морально подавленных собственной малочисленностью делегатов прокляла Горбачёва. Депутаты отменили решение третьего союзного съезда, наделившего Горбачёва полномочиями президента СССР.
Затем начались выборы в Постоянный Президиум съезда. Прошли Виктор Алкснис, Иван Шашвиашвили, Альберт Макашов, Александр Крайко и ещё несколько депутатов. Председательствовать в президиуме доверили Сажи Умалатовой.
Совещаться о большем не имело смысла.
Из сумрачного зала, в котором от поднятой пыли першило в горле, депутаты повалили на улицу. Алкснис и Умалатова задержались на ступенях ДК и терпеливо отвечали на подковыристые, ехидные вопросы прессы и ТВ-групп.
Советский Союз был! Советский Союз есть! Советский Союз будет! громко повторяла Умалатова, встряхивая светлыми, слегка волнистыми волосами.
Милиционеры хмуро наблюдали за усаживающимися обратно в автобусы депутатами.
XVII
Валерьян поехал в Москву один, так и не сумев никого из знакомых увлечь идеей всенародного вече. Михаил, проходив по городу дня три с листовками, опять слёг и был не в состоянии ехать.
В дороге, в вагоне электрички, Валерьян внимательно приглядывался к лицам попутчиков, надеясь распознать тех, кто, как и он, едет на вече.
Но приглядывались и к нему. Севший вместе с ним в Ростиславле подтянутый, с подвижным, тонкокожим лицом парень-шатен на протяжении нескольких перегонов исподволь прощупывал Валерьяна заинтересованным взглядом. Затем, встретившись глазами с Валерьяном, спросил напрямик:
На вече?
Валерьян кивнул.
Тоже туда?
Шатен пересел к нему на скамью.
А куда ж ещё он протянул руку. Н иколай.
Видел ты меня, что ли, где? ответил рукопожатием Валерьян. Я тебя не узнаю.
А я тебя узнал. С осени у памятника с газетами стоишь, Николай, улыбаясь, заложил ногу за ногу. Крутой ты, однако, вираж заложил.
В смысле?
Николай, словно винясь, наклонил голову, потёр шею.
Да я, считай, почти как и ты. Поначалу поверил демократам. Потом раскусил их, ушёл
Неправда. Я с демократами никогда не был.
Вот прямо совсем? не поверил Николай. Отец-то ведь твой П авел Ештокин?
Да.
Я в заперестроечный клуб вместе с ним ходил когда-то. Винер, который сейчас от нашего округа в Верховном Совете депутат, председательствовал в том клубе. А твой отец ближайшим его помощником был.
Он и сейчас его помощник.
Знаю. Но вот ты Помню, как удивился, когда узнал, что ты его сын.