Терехов потрясал кулаком:
Мы даём оккупационному режиму три дня сроку на то, чтобы бескровно сдать власть! Три дня!!!
Выступал Виктор Алкснис верный советскому делу депутат несуществующего уже союзного Верховного Совета. Басил в мегафон Виктор Тюлькин широкоплечий лобастый мужик, руководитель Российской коммунистической рабочей партии. Брали слово ветераны Отечественной войны, женщины.
Ни усталость, ни промозглый холод не могли разогнать с площади народ. Манифестантов окрыляло собственное ошеломительное число, небывалое для антиельцинских выступлений. Видя вывалившую по их призыву огромную массу, воодушевлялись и вожаки.
Товарищи, мне сейчас донесла наша разведка, схвативший вновь мегафон Анпилов иронично рассмеялся. Наши противники вывели к Белому дому от силы три-четыре тысячи человек
Толпа куражливо взревела.
Их в десять, в пятнадцать раз меньше, чем нас! Народ, наконец, начинает прозревать! Кто сегодня в здравом уме пойдёт за обманщиками-демократами?! Одни только киоскёрыторгаши! Работники кооперативных туалетов
В толпе захохотали, захлопали. Грубоватой шутке Анпилова заухмылялись даже в милицейском оцеплении.
В следующий раз нас будет ещё больше! Если правительство немедленно не уйдёт в отставку, мы выведем на улицу двести триста тысяч человек! Мы выведем миллион!
Кто-то из дружинников, перехватив мегафон, запел: «Вставай, страна огромная!» Ему начали подпевать: вначале те, кто стоял на ступенях, затем толпящиеся у гостиничного крыльца. В полминуты запела вся площадь.
Могуч, внушителен казался поющий военную песнь народ.
X
Ветреными позёмками леденил февраль московские улицы. Недобрым, предбуйственным веяло от них.
На транспортных остановках, в магазинных сутолоках выныривали ораторы. Фонарные столбы обклеивали прокламациями. Чёрные угольные надписи появлялись на заборах и стенах домов: «Ельцин иуда!», «Банду Ельцина под суд!»
Анпилова, Терехова и Тюлькина неожиданный успех демонстрации окрылил. Собираясь вместе, они обсуждали, как его развивать. Никто из них, вынесенных в вожаки волной низового недовольства, не был искушён в политической борьбе. Никто не знал наверняка, как следует действовать дальше: ожидать ли от правительства действительной приостановки реформ, назначать ли новое шествие, призывать ли сторонников к организации стачек
Надежды на сговорчивость реформаторов развеялись быстро. Правительственные министры, депутаты демократических фракций в Верховном Совете через прессу дали однозначный ответ: отказа от рыночного курса не будет. Телевидение и центральные газеты сыпали в адрес красных манифестантов насмешки и оскорбления. Журналисты писали о них с ненавистью, как о врагах.
Массовость антиправительственной демонстрации всерьёз обеспокоила руководство Верховного Совета и советников президента. На площади Свободы на митинг собралось не более десяти тысяч. Анпилову удалось вывести к Кремлю все пятьдесят. Впервые демократические силы уступили противникам и в численности, и в напоре. Но их предводители не думали пасовать
Пропесоченный Ельциным министр внутренних дел Ерин грубо наорал на стареющего полковника Никитина, опрометчиво развернувшего красных демонстрантов с Садового кольца к кремлёвским стенам. В московской мэрии, образованной взамен привычного горисполкома, под предводительством мэра Гавриила Попова и вице-мэра Юрия Лужкова, развернули штаб. Главы новоявленных префектур, милицейские генералы, командир и штабные офицеры дивизии Внутренних Войск имени Дзержинского обсуждали: каким образом сбить поднимающийся митинговый вал.
Своего рода командирский совет возник и при Анпилове самом непримиримом уличном вожаке. Встречались либо на его квартире, либо в гостиничных номерах бывших союзных депутатов Виктора Алксниса и Сажи Умалатовой, которые те продолжали ещё занимать.
Нужно заявлять новые митинги! запальчиво убеждал Анпилов явившихся на совещание. Разруха усугубляется, цены по-прежнему прут вверх. Народ прозревает и всё более отшатывается от реформаторов. Инициатива у нас. В следующий раз выйдет уже сто пятьдесят тысяч! Потом триста!
Ельцин это тоже чувствует, предостерегающе произнёс пришедший вместе с Тюлькиным лысоватый пенсионер и зачесал гладкий висок. Видели, сколько милиции девятого числа на Садовое согнали? Дубинки, щиты, грузовики Это всё против нас.
Так тем более надо выходить! Пусть не воображают, что мы их боимся!
Организация нужна. Структура, кадры дёргал Терехов кончик уса. Толпой власть не берут.
Анпилов выдохнул, приложил ладонь к груди:
Сложится организация, Станислав Юрьевич. Уже складывается. Есть главное напор масс. Вы же сами видите: они начали пробуждаться. На седьмое ноября я и нескольких тысяч вывести не мог, вспомните А теперь трудовое движение поднимается по всей стране. Со мной ежедневно выходят на связь товарищи из регионов: из глубинки, с Урала, из Сибири. Массы уже начинают сорганизовываться сами, учреждают советы. Наше дело: подать пример, вдохновить.
А ваши офицеры чего ж? словно с укором обратился к Терехову Тюлькин. Ведь они ж люди организованные, военные. К тому же почти все коммунисты. Какие среди них настроения? Неужели согласны Ельцину служить?
Терехов, хмурясь, кусал губы.
В нашем союзе пока в основном отставники. Действующие всё ещё раскачиваются. Только-только до них начинает доходить, что никакой единой армии СНГ не будет.
Я согласен с Виктором Ивановичем нужны новые митинги. Нельзя упускать инициативу, решительно заговорил Альберт Макашов, генерал-коммунист. Более того, я внесу конкретное предложение. Считаю целесообразным приурочить следующее наше выступление к двадцать третьему февраля.
Надо заявить митинг против развала единой союзной армии. Можно считать это политическим обращением к действующим офицерам. Если растащат Вооружённые силы, то мы в крови захлебнёмся. Республика на республику войной пойдёт!
Анпилов взял со стола открытку-календарь. Посмотрев в него, просиял.
А двадцать третье-то воскресенье, выходной день! Мы можем запрудить весь центр Москвы.
С предложением Макашова согласились все, даже робкий пенсионер.
Уж в День-то Советской армии не должны препоны чинить, крякнул он. Не посмеют.
Двадцать третье хорошо ещё тем, что даёт возможность присоединиться к демонстрации самому широкому кругу, развил мысль Алкснис. Сейчас в оппозицию к режиму переходят и многие из тех, кто к коммунистам себя не относит. И в среде офицерства, и среди гражданских таких много. До поры до времени они Ельцину верили. Но теперь, после Беловежья, грабительских реформ, им, что называется, сделалось «за державу обидно».
Да, таких хватает, подтвердил Макашов. И мы должны их поднять.
Спор завязался по поводу того, с какими лозунгами выходить в воинский праздник. Анпилов с Тюлькиным стояли на том, что экономические требования всё равно следует сделать основными. Против высказались Алкснис, Терехов и Макашов. Их, хоть и с колебаниями, но поддержало большинство.
Стремление почтить память советских воинов и потребовать сохранения Вооружённых Сил не нужно отделять от экономических требований, высказался Терехов. Всё и так уже размежевалось до предела. Виктор Имантович прав. Давно пора начинать объединяться.
Я не противопоставляю, а расставляю акценты. Экономика это базис, упорствовал Анпилов.
Базис-то базис, но не желудком единым живёт народ, возразил Алкснис. Патриотизм ещё одна важнейшая линия разлома между ельцинским режимом и нами.