Кто ж это делает?
Кто-то из здешних, поди. Чужие-то редко сюда заглядывают. Сколько жила и помыслить о таком невозможно было. А с осени пошло: то в Бродах срежут, то у нас. Может, сдают куда эти провода за деньги? Не знаю.
Варвары сдавленно прохрипел Павел Федосеевич, отодвигая тарелку.
Спали плохо. Сон не шёл к измученным, подавленным горем людям.
В белёсом утреннем сумраке Катерина затрясла за плечо лежащего на лавке Валерьяна.
Мне растапливать надо. Подсоби.
Трактор с телегой ожидали к одиннадцати, и бабушка хотела успеть приготовить для поминок еду.
Валерьян сходил к колодцу, принёс несколько вёдер воды, начистил картошки. В десятом часу явилась соседка Боброва, взявшаяся с охотою бабушке и Валентине помогать.
Выносить-то хватит народу? деловито спросила Боброва, указав глазами на гроб. А-то, гляжу, двое у тебя всего мужиков.
Бродовские помогут. Санька Мелентьев точно будет. Васютин Дмитрий. Губин, если из Емельяново успел вернуться, то придёт. Ну ещё тракторист.
Трактор затарахтел под окнами даже раньше, чем было оговорено. В стекло застучали мужичьи кулаки. Низкий голос загудел с улицы:
Катерина! Поедем что ли
К избе Ештокиных сбрелись все станишинские жители, десяток человек все, кто ещё оставался круглогодично жить в хиреющей деревне. Натужно прихромал с дальнего конца даже одноногий дед Василий, с трудом переставляя по снегу привязанную к культе деревяшку. Он стоял неподвижно слева от крыльца, когда Павел Федосеевич, Валерьян, мужик из соседнего села усач Мелентьев и тракторист выносили на улицу гроб, шевелил бледными, малокровными губами.
Медали надо бы вынести, да салют над могилой дать, хрипло сказал он вдруг. Ф едос фронтовик.
Пока гроб втаскивали на телегу и располагали на ней, Василий стоял прямо, по-солдатски, расправив грудь.
В телегу влезли Катерина, Павел Федосеевич, Валерьян, Мелентьев и ещё один приехавший с трактористом мужик. Разместились кое-как по обе стороны гроба, уложив в ногах верёвки и лопаты, придерживаясь руками за тележные края. Валентина не поехала. Вместе с Бобровой и ещё одной жившей через четыре дома тёткой остались в избе накрывать для поминок стол.
Трактор, таща за собой телегу, проехал деревню, выполз на заметённое поле, свернул к Волге, поднялся на речной обрыв, на котором, огороженное чугунной оградой, находилось кладбище.
Могилу накануне вырыли далеко от ворот, на ещё свободном от крестов краю кладбища. Сгруженный с телеги гроб пришлось нести на плечах. Сначала по главной кладбищенской дорожке, а затем петляя между заснеженными могильными холмиками, запинаясь ногами и проваливаясь в нерасчищенный снег.
Прощались с Федосеем немногословно. Катерина, единственный за всё время раз прослезившись, бросила несколько горстей перемешанной со снегом земли на грудь усопшего мужа. Бросили свои пригоршни Павел Федосеевич, Валерьян.
Земля пухом, Федос, пробасил тракторист.
Окаменевшие комья ссыпали в могилу лопатами с аккуратностью, словно опасаясь, что они своей тяжестью могут пробить гробовую крышку. Когда могилу засыпали, Мелентьев и тракторист выровняли земляной холмик черенками лопат.
Крест надо бы потом поставить. Иначе нехорошо, не по-божески, сказала соседка Нежданова, печально глядя на безымянную могилу.
Подобрав губы, Катерина проговорила:
Федосей коммунист был. Неверующий.
Так все ж были неверующие
А он им и остался. Партбилет не выбрасывал и не жёг, нахмурившись, отрезала Катерина, и в голосе её зазвучал какой-то отчаянный, безнадёжный вызов. Вот через твёрдость свою смерть и принял.
Нежданова умолкла, пристыженная. Павел Федосеевич переступил с ноги на ногу, захрустев мёрзлым снегом.
Я денег скоплю и памятник закажу, уже мягче заговорила Катерина, сглаживая неловкость. Пусть памятник стоит. Федосею так было б приятнее.
Когда возвращались назад, к телеге, Валерьян отчётливо расслышал, как Мелентьев, шагавший впереди него, гудел в ухо трактористу:
Вот жизнь пошла, а. Уж и не знаем, как хоронить: то ли крест в ногах вкапывать, то ли партбилет на гроб класть.
Когда трактор приволок телегу обратно к избе Ештокиных, в ней уже было всё готово к поминкам. Поминать сели за тот же стол, на котором стоял гроб. Валентина и Боброва, суетясь, разливали по тарелкам куриный бульон, сыпали из миски отваренную лапшу. Катерина выставила самогон.
Павел Федосеевич в возникшей тишине поднял наполненную стопку.
Помянем, тихо проронил он, и рука его задрожала.
Дмитрий Васютин, обросший седобровый мужик, прибавил, словно досказывая:
Прямой был человек Федосей. Околицами никогда не кружил. Фронтовик.
Пили все: и мужчины, и женщины. Каждому находилось, что сказать сердечного о деде Ештокине
Самогон сдабривал грусть, и мало-помалу разговоры за столом переходили сначала на житейские дела, а затем и на политику. К Павлу Федосеевичу, не бывавшему в родных местах много лет, обращались с вопросами. Спрашивали о городской жизни, о людских настроениях, о том, чью сторону держит он. В Станишино знали, что сын Федосея Ештокина сделался помощником народного депутата, потому слушали его поначалу с почтительным вниманием, силясь разобрать: к добру ли для них, деревенских, новая власть?
Павел Федосеевич спотыкался, отвечал нескладно, ощущая, что утратил навык ведения беседы с обитателями деревень. Он пытался что-то доказывать, объяснять, но по выражениям лиц собеседников понимал, что неубедителен и некрасноречив.
Э, Павлентий, высказался под конец, словно бы за всех, разочарованный дед Василий. Когда в город учиться уезжал, толковее был. А что сейчас чирикаешь не понять. Рыночный механизм Реанимация сельского хозяйства А чего его реанимировать-то, собственно? Чем колхозы новой власти не угодили?
Колхозы за редким исключением убыточны. Из-за них в стране возник острый продовольственный дефицит.
Станешь тут убыточным, когда тебе ни дорог нормальных не проложат, ни техникой в страду не помогут, проворчал захмелевший Мелентьев. Колхозы, что ли, в том повинны? Нет, с таким подходом село не поднять.
Фермеры должны село поднять, попробовал убедить Павел Федосеевич. В колхозах никто больше насильно не держит. Бери землю в оборот, зарабатывай. Правительство вот-вот программу специальную утвердит.
Фермер это который сам по себе, что ли? Единоличник? уточнил тракторист.
Фермер это предприниматель. Да, он работает на себя сам. Если средства позволяют, нанимает работников. Колхоз над ним не власть. В Европе, в Америке никаких колхозов нет, зато сельское хозяйство процветает. И дороги, и техника в сё в образцовом порядке.
Мужики переглянулись.
Бывал ты будто в этой Америке икнул в кулак Мелентьев.
Лично ещё не успел, но хорошо знаю тех, кто бывал. И их впечатлениям доверяю.
Значит, по-твоему, правильно, что колхозы распускать задумали? ещё раз переспросил Васютин.
Павел Федосеевич развёл руками.
А как иначе перейти к рынку? Город и село должны жить единым хозяйственным укладом. Колхозы это социализм, то есть, отжившее. Имущество их на паи и разделить.
Честная ли делёжка выйдет? А ну как окажется, что у одних пусто, а у других густо станет. Кулачья нам ещё нового не хватало, Васютин, поугрюмев, огладил костяшкой пальца бровь. Д емократия твоя за ради кулаков выходит?
Склонность мужиков всё упрощать и вместе с тем заострять коробила Павла Федосеевича, но он продолжал гнуть своё:
Зачем большевистскую риторику воспроизводить? Не за кулаков, а за трудолюбивых хозяев.
Васютин поглядел на Павла Федосеевича мутно и недобро: