Все внутри замирает.
Нет, такого не может быть!
Но глаза не обманывают. Эта милая родинка на виске и маленький шрам на брови знакомы до ужаса. Когда-то я безумно любила их целовать.
В памяти всплывает прошлое, которое я пыталась забыть все эти годы. Это же он, Павел Островский моя первая любовь, мой первый мужчина, моя первая боль! Тот, кто бросил меня накануне свадьбы. Просто испарился: без звонка, без записки, без СМС.
А теперь вдруг возник из небытия
Не могу поверить, что он лежит у меня в коридоре.
Прислушиваюсь.
Павел дышит. Тихо, почти незаметно, но дышит.
Значит, не умер.
От нахлынувших чувств подкашиваются ноги. В груди разворачивается ураган.
Может, все-таки это ошибка? Может, это не он? Что ему делать здесь, в спальном районе на выселках?
Но я не могу отвести глаз от шрама. Потому что знаю, как он его получил. Помню, как промокала салфеткой кровь, обрабатывала зеленкой и дула на ранку. Помню, как Пашка морщился и пытался меня оттолкнуть. А тренер тогда прикрикнул, чтобы он сидел смирно. Потому что залепить себе мячом в лоб это самое глупое, что может случиться на поле!
А он изменился. Восемь лет назад еще не был таким мускулистым. И этих серебряных нитей на коротко стриженных висках тоже не было. И морщинок на лбу
Чем же он занимался все эти годы?
Словно услышав вопрос, мужчина чуть слышно стонет. Хочет перевернуться.
Я падаю на колени, хватаю его за плечи и помогаю осторожно лечь на спину.
Да, это он. Я не ошиблась.
Рассматриваю его, вспоминая прошлого Пашку и сравнивая.
Новый Островский огромный как шкаф, возмужавший. Темноволосый с тонким носом с горбинкой. Его черты стали резче, появились суровые складки возле уголков губ. И еще одна между бровей. Теперь он не просто симпатичный форвард студенческой футбольной команды, а взрослый харизматичный мужчина. Даже сейчас, когда лежит совершенно беспомощный, от него веет опасностью и чем-то запретным.
Перевожу взгляд ниже.
На Павле надета легкая весенняя куртка. Она распахнута, а под ней белая рубашка и огромное бурое пятно, которое он зажимает ладонью.
Сколько ж он крови потерял? Ему срочно нужно в больницу!
Снова стон. Тихая ругань.
Я едва не подпрыгиваю на месте. Сердце начинает бешено колотиться.
Ты вы это, лежите, бормочу, оглядываясь в поисках телефона. Я сейчас вызову скорую.
Не надо, слышится хриплый низкий голос. Не надо никого вызывать. Там царапина.
Он начинает подниматься. Сталкивается со мной взглядом.
Таня? морщится так, словно не рад меня видеть.
Его глаза наполнены болью, но взгляд пристальный. Бьет в меня как стрела. И я замираю, пригвожденная этим взглядом. Внутри расплывается предательское тепло.
Сколько раз я представляла эту встречу. Думала, как буду одета, что скажу. Но ни разу в своих фантазиях я не планировала предстать перед ним в шелковом пеньюаре на голое тело и с мочалкой на голове вместо укладки!
Ты ранен, говорю, лишь бы скрыть собственную нервозность. Тебе нельзя вставать
Ерунда, он окидывает меня темным взглядом. Где ванная?
Я невольно стягиваю халатик у горла и показываю в сторону кухни. Островский поднимается одним слитным движением. Слишком плавным и уверенным для того, кто только что лежал без сознания.
Стою как вкопанная. Все очень странно.
Надо найти телефон и срочно вызвать полицию. Павел мой бывший, но он ранен и ему нужна помощь. С остальным разберемся потом.
Слышу шум воды и тут же несусь к себе в комнату.
Телефон. Да где же он? Неужели выпал, пока я была в машине Валеры? Блин. Вот же трындец. И домашнего телефона тоже нет.
Хотя я же пиццу как-то заказала? Значит, телефон на кухне!
Устремляюсь туда. Вот только Островский внезапно выходит из ванны и преграждает мне путь.
Глава 2
Он закрывает весь коридор.
Куртка уже скинута. Рубашка распахнулась, открывая выпуклую грудь, четкие кубики пресса и темную полоску, убегающую за ремень черных брюк. На месте раны что-то белое с кровавыми подтеками. Кажется, он нашел мою аптечку.
Мы встречаемся взглядами. У него бледное лицо и губы. На виске дрожит жилка. Я нервно сглатываю, уставившись на нее.
Звонок в дверь раздается так неожиданно, что мы оба вздрагиваем.
Я подаюсь назад. Павел делает шаг ко мне, и я оказываюсь зажатая между ним и стеной.
Не открывай, он нависает надо мной с хмурым видом.
Но
Я сказал: не открывай, голос становится жестче.
Но теперь уже разрывается мой телефон.
Я просто посмотрю! выскальзываю под рукой у Павла.
Он пытается меня задержать, но отступает и с шумным вздохом припадает к стене. Кажется, я задела локтем его рану.
Протискиваюсь на кухню.
На телефоне мигает незнакомый номер.
Беру трубку.
Алло, это курьер. Я тут у вас, у двери. Откройте.
Хорошо, одну минуту.
Поднимаю голову и снова сталкиваюсь взглядами с Павлом. Тот стоит в дверях кухни и пристально смотрит на меня.
Там курьер пиццу привез, я будто оправдываюсь.
Скажи курьеру, пусть поставит коробку под дверью, цедит он.
Нервно сглатываю.
Ок, коробка под дверью, слышится от курьера.
Эй! Он же единственный, кто мог мне помочь!
Связь обрывается.
Что ты здесь забыл? вновь поднимаю взгляд на Павла.
Рука нервно стискивает телефон.
Не твое дело, усмехается Островский. Благодарю, что впустила. На этом все.
Что все? кровь отливает у меня от лица.
Павел переводит взгляд с моих губ чуть ниже. Скользит по шее, смотрит прямо на грудь.
Я спохватываюсь, прикрываюсь руками. Полы халатика слегка разошлись, открывая больше, чем надо. И ткань такая тонкая, почти прозрачная! Чувствую себя голой под мужским раздевающим взглядом. Надеюсь, Островский не догадался, что под халатом у меня ничего нет?
Павла ведет. Кидаюсь к нему, забыв про халатик. Помогаю усесться на стул.
Может, все же скорую вызвать?
Островский мотает головой.
Пиццу давай, говорит он.
Я киваю и несусь к двери. Действительно, курьер оставил ее на пороге.
Возвращаюсь с теплой коробкой на кухню и ставлю перед Островским на стол. Даже крышку сама открываю.
Приятный аромат выпечки заполняет воздух.
Мужчина берет кусок и откусывает его сразу целую половину. Я так и сижу напротив него, пока он ест мою пиццу. А с его раной вообще можно есть?
Красивый такой
Не могу глаз оторвать. Да и от воспоминаний отделаться не могу. Тело до сих пор чувствует его тяжесть, как он вдавливал меня в пол коридора.
В его кармане гудит телефон. Похоже, поставлен на вибро.
Не глядя на экран, Павел прикладывает трубку к уху:
Да, Коминтерна семьдесят пять. Подъезжай, я сам выйду.
Я от волнения прячу руки между коленей и стискиваю до боли.
Он знает адрес моего дома. Значит, не случайно здесь оказался. И уже точно не ради встречи со мной.
Что происходит? спрашиваю сиплым голосом.
Меньше знаешь крепче спишь, подмигивает Островский и с видимым аппетитом уплетает уже пятый кусок.
Похоже, он не собирается ничего объяснять.
С тоской провожаю остатки пиццы, исчезающие у него во рту.
За окнами вспыхивает свет фар. Он мерцает несколько раз, и Павел тут же встает. Достает из кармана бумажник. Вынимает пачку зеленых купюр и бросает на стол.
Крупная сумма. Слишком крупная. Я таких денег в руках не держала.
Бери и уматывай отсюда.
А?.. в прострации отрываю взгляд от купюр и смотрю на него.
Уезжай, поясняет он жестким тоном. Из этого района, а лучше из города. Или вообще из страны. Не возвращайся как можно дольше и никому обо мне не рассказывай.
Почему? тревога сжимает горло.
Сделай, как я сказал и с тобой ничего не случится.
От его слов становится только страшнее.
Паша это это шутка? мой голос дрожит.
Островский качает головой:
Мне пора. Приятно было повидаться.
Что? Повидаться?
Внутри вспыхивает внезапная злость. Я вскакиваю. Бегу за ним в коридор.