Сильнее чешется, пожаловалась она шёпотом. Как будто та пакость ближе стала.
Да уж, на «пакость» это похоже больше, чем на грозу, пробормотал Алар. Рейна, встань подальше от входа, вон к той стене. И молчи, говорить буду я. Надеюсь, не придётся.
Ой ли, усомнилась Рейна. Сюда ведь идут, верно, знают про землянку.
Сначала мужской гортанный голос прокричал что-то; наречие было Алару незнакомо, но он догадался, что каравану приказали сворачивать с тропы. Звуки стали громче, приблизились А потом что-то хрустнуло вдруг, и поднялся испуганный гомон, и сквозь него эстра с трудом различил надрывный, протяжный стон, какой, бывает, вырывается сквозь зубы от сильной боли. Кто-то запричитал, а совсем рядом со спрятанным входом послышались шаги. Не обнаружив землянку на привычном месте, неизвестный принялся тыкать в склон палкой, цедя сквозь зубы ругательства. Алар понял, что спрятаться не вышло, и громко произнёс на лорги:
Кто бы ты ни был, остановись и назови себя!
С той стороны произошла заминка. А потом тот же гортанный голос, что повелел свернуть с тропы, ответил:
Сперва ты назови своё имя, род и поселение!
У эстр нет ни имени, ни рода, ни дома, спокойно ответил Алар, надеясь, что Рейна промолчит. У нас есть только воля морт.
Он ожидал чего угодно новых вопросов, подозрений, угроз, но не счастливого смеха и возгласа:
Аю-Насмешник благословил нас встречей с тобой, эстра! Я, Тарри-Трещотка, за весь свой род прошу у тебя приюта. С нами раненая женщина.
Алар помедлил прежде, чем ответить.
Со мной киморт-дитя, ещё ничему не обученное, осторожно сказал он, надеясь, что этот Тарри поймёт правильно. В конце концов, почти каждый слышал в детстве сказки о детях-кимортах, которые от испуга или со злости могли натворить много злых чудес.
К счастью, Тарри понял.
Клянусь, мы не тронем её! Прошу не за себя, за сестру свою, она вот-вот на Дальний Путь ступит. Впусти!
Алар зажмурился, касаясь кончиками пальцев звезды спутника. Колючие лозы зашевелились снова, освобождая проход. Облако морт рассеялось, и дрова в очаге занялись сперва неохотно, но потом запылали так же ярко, как и перед появлением странников. Тарри молодой, смуглый, черноволосый, в алой рубахе заглянул в землянку, просиял счастливой улыбкой и побежал звать своих.
Кто это? успела полюбопытствовать Рейна, прячась за спиной у Алара. Страха в голосе девочки не было ни на гран наоборот, ожидание чуда и приключений. Почему они говорят так странно?
Эстра прислушался к шёпоту спутника.
Это кьярчи, бродяги. Говорят, в незапамятные времена они пришли с юга, но так и не нашли себе места по вкусу в срединных землях, вот и продолжили странствовать. Живут семьями или таборами по две-три семьи. Талантливых людей среди них много, но честных мало.
Рейна нахмурилась:
Они как хадары?
Нет, улыбнулся Алар. Кьярчи редко убивают. Но они почитают Аю-Насмешника, бога колдовства, лжи и жестокой шутки. Правда, он ещё покровительствует художникам, певцам, сказителям и прочим искусникам, но и за красивый обман может наградить последователей удачей.
А какого бога почитаешь ты? спросила вдруг девочка и смутилась. За этим стояло что-то очень личное, но у Алара не было времени расспрашивать.
Я следую воле морт, ответил он без улыбки. Как и ты. Поймёшь позже, а пока не думай об этом.
Тарри-Трещотка вернулся, и не один. Двое мужчин внесли в землянку носилки, на которых лежала бледная в прозелень девица тоже черноволосая, с резкими скулами и горбинкой на носу. Следом вошли три женщины, одна из которых была уже высохшей и выцветшей от старости, а другая могла бы приходиться Тарри матерью. Снаружи кто-то стреноживал вьючных животных, кто-то разгружал телегу ещё человека четыре, судя по репликам. Алар хмурился, понимая, что на всех в землянке места не хватит.
Мужчины будут в телеге спать, у нас полог есть, словно отвечая на его мысли, сказал Тарри. Ну как, поможешь нам, эстра? У нас есть чем отплатить, не бойся, не обманем.
А ну цыц, вперёд старших не лезь! Воистину Трещотка, язык твой не укротить, прикрикнул на него один из мужчин тот, у кого в бороде уже появились седые волоски. Я Ромар. Со мной будешь говорить, эстра. Возьмёшься лечить нашу женщину?
Алар сел рядом с носилками, принюхиваясь. Пахло не только кровью и кислым потом, но и ещё чем-то резким, неприятным На раненой явно были следы прикосновения испорченной, дурной морт. Рейна, тоже почуяв что-то, поёжилась.
Как её зовут? Кто она вам по крови? наконец решился он и начал задавать обычные вопросы. Как, когда и кем она была ранена?
Ромар с облегчением выдохнул, понимая, что теперь эстра не откажется от лечения.
Тайра Леворукая, дочь моей сестры, произнёс он быстро. Она родилась в одну ночь с Тарри.
Достаточно. Значит, он ей самый близкий родич? подытожил Алар. Хорошо, пусть тогда остаётся в землянке, он-то мне и расскажет подробности. Остальным выйти, всем, кроме матери. Мне нужна вода, чистые тряпки Лекарства у вас есть?
Травы мы всегда с собой возим. Каких надо?
Нет, я не о травах говорю, Ромар, вздохнул Алар и откинул покрывало. Женщина на носилках застонала. Нормальные лекарства, из аптеки. Обеззараживающие, сбивающие жар?
Нету, откуда их взять, ворчливо отозвался предводитель кьярчи.
Плохо, подытожил эстра. Ступайте, Ромар. Придётся кипятить воду. Много воды
Гроза громыхнула прямо над головой.
Отправив Рейну в дальний угол землянки, к матери Тайры, успокаивать бедную женщину, не мешаясь при этом ни у кого под ногами, Алар наконец приступил к осмотру. С внутренней стороны всё покрывало испятнали тёмно-красные отметины, но самое страшное заключалось не в этом. Нижняя часть туловища раненой была чудовищно раздута; пояс кьярчи успели разрезать, но сами брючины нет, и теперь швы впивались в посиневшую кожу. Чуть выше колена кровь пропитывала ткань так сильно, что становилась похожа на запёкшуюся корочку на окороке.
Тарри, установив котелок с водой над очагом, плюхнулся рядом с эстрой на колени и затараторил:
Мы вышли к перевалу, добрались до середины, остановились на ночлег, а там есть одно хорошее место, большая пещера, хоть и открытая всем ветрам, но зато от зверья отгородиться легко развёл у входа костёр, и по сторонам можно не смотреть. И я в тот день шёл замыкающим, а Тайра первой, и она забежала вперёд, чтоб узнать, не занята ли пещера, и вдруг закричала. Ромар оставил повозку на нашу вайну, ну, на знахарку, старшую в роду, а сам с мужчинами побежал на крик. Тайра выбралась из пещеры и свалилась замертво, и нога у неё была рассечена, как острым клинком, но я клянусь благосклонностью Аю-Насмешника, что это сделал не человек! Я видел огромную змею из стекла, которая уползала из пещеры!
Кто-то ещё её видел? спросил Алар, формируя из морт тонкое лезвие и заводя его под ткань. Срезать брюки обычным кинжалом, не потревожив рану, было уже невозможно.
Никто не видел, замотал головой Тарри, сам такой же бледный, как и его сестра. Только вайна говорит, что слышала свист, от которого спину аж защекотало.
Приведёшь мне потом вайну, я с ней поговорю, деловито распорядился Алар. Куда! Потом, я сказал, потом.
Эстра повёл лезвием из морт, вскрывая одновременно обе брючины сверху донизу. Тайра глухо застонала, выгнулась, заскребла ногтями по носилкам пришлось позвать её мать, чтоб держала за плечи.
Рана, не прикрытая тканью, отчего-то выглядела менее жутко. Наверно, потому что уже не была похожа даже на исковерканную человеческую плоть синеватые мраморные разводы по натянутой туго, как на барабане, коже, жёлтая густая пена вдоль всего разреза, сеточка лопнувших капилляров в нижней части живота, там, где кончалась зона поражения Если бы не кисловато-железистый запах нечистой крови, то это выглядело бы в точности как лопнувший от перезрелости фрукт.