Бартек не может устоять.
Но я не собираюсь за нее платить, предупреждает он.
Ну и ладно.
Я вручаю парню коробку, глядя ему прямо в глаза. На лице бородача не читается ни тени узнавания. Наверняка он уже забыл об Анне, не говоря уже о том, что у нее был брат.
Пока руки Бартека заняты пиццей, я достаю пистолет и трижды выстреливаю ему в грудь. Он падает на колени с забавным выражением на удивленном лице.
Как только бородач исчезает из поля зрения, я понимаю, что все это время за ним стояла его девушка, миниатюрная соблазнительная блондинка в дешевом кружевном белье. Она прижимает ладони ко рту, готовая вот-вот закричать.
Она видела мое лицо.
Я без колебаний стреляю в девушку.
Блондинка падает как подкошенная, и я не удостаиваю ее взглядом. Мои глаза прикованы к Бартеку, следят за тем, как бледнеет его лицо, как течет на пол кровь. Должно быть, я задел легкие, потому что парень издает свистящие звуки.
Я плюю на него тоже, прежде чем развернуться и уйти.
Возможно, мне не стоило оставлять Ивана напоследок. Главарь, вероятно, станет самой трудной добычей. Если он не дурак, то сможет сложить два и два и понять, что кто-то имеет на него зуб.
Но только так я мог сделать это только так я мог в полной мере испытать катарсис.
Так что я выждал еще две недели, разыскивая его.
Неудивительно, что Иван залег на дно, почуяв, словно дикий зверь, что кто-то ведет на него охоту, пусть и не вполне понимая, кто именно.
Он окружил себя головорезами, и каждый раз внимательно осматривается, когда садится в свою шикарную тачку и выходит из нее, собирая мзду с мелких дилеров по соседству.
Я тоже внимателен. Мне всего шестнадцать. Я тощий подросток с торчащим из-под куртки фирменным фартуком. Я выгляжу как любой пражский пацан бедный, недоедающий, бледный от недостатка солнечного света. Я для него никто. Как и Анна. Он ни за что бы меня не заподозрил.
Наконец, я застаю его в одиночестве, когда Иван выходит из квартиры. У него в руках черная спортивная сумка. Не знаю, что в ней, но боюсь, вдруг он планирует покинуть город.
Недолго думая, я пускаюсь следом. Это немного рискованно с моей стороны, но со дня смерти Анны прошел уже сорок один день. Каждый из них в агонической пустоте. В тоске по единственному человеку, который был мне дорог. По единственному свету в моей дерьмовой жизни.
Иван идет впереди меня в своей пижонской черной кожаной куртке. Он совсем не урод большинство девушек сочли бы его красавчиком. У Зелинского темные волосы, легкая небритость и квадратная челюсть. Разве что глаза немного близко посажены. Со всеми своими деньгами и связями вряд ли он обделен женским вниманием.
Я не раз видел, как Иван покидал ночные клубы в обнимку с очередной девушкой. И бордели тоже. Он напал на мою сестру не ради секса. Он хотел сделать ей больно. Он хотел помучить ее.
Иван сворачивает в переулок, затем входит в заброшенное здание через незапертую металлическую заднюю дверь. Я прячусь, чтобы посмотреть, появится ли мужчина снова. Он не появляется.
Стоит подождать. Я всегда ожидаю.
Но я устал ждать. Сегодня все закончится.
Приоткрываю дверь и проскальзываю внутрь. На складе темно. В отдалении слышно, как капает с протекающей крыши. Пахнет сыростью и плесенью. Здесь по меньшей мере градусов на десять холоднее, чем снаружи.
Склад полон остовов проржавевшего оборудования. Возможно, когда-то это была текстильная фабрика или что-то из легкой промышленности. Трудно сказать в полумраке. Я нигде не вижу Ивана.
Как не вижу и человека, напавшего на меня сзади.
Моя голова взрывается от ослепляющей боли. Я падаю на колени, упираясь руками в пол. Включается свет, и я понимаю, что меня окружает полдюжины парней. Иван стоит впереди, все еще держа в руках спортивную сумку. Он бросает ее на пол возле меня.
Двое резко поднимают меня на ноги, заводя мои руки за спину. Они грубо обыскивают меня, находят пистолет и передают его Ивану.
Этим ты собирался выстрелить мне в спину? ощеривается он.
Держа пистолет за ствол, Иван бьет меня прикладом в челюсть. Еще один взрыв боли. Во рту появляется вкус крови. Один из моих зубов, кажется, шатается.
Похоже, сейчас я умру. И мне совсем не страшно. Я ощущаю лишь ярость от того, что не смог убить его первым.
На кого ты работаешь? требует ответа Иван. Кто послал тебя?
Я сплевываю на пол кровь, забрызгивая его ботинки. Иван скалится и заносит руку, чтобы ударить меня снова.
Постой, звучит сиплый голос.
Вперед выходит мужчина. Ему около пятидесяти. Среднего роста, с бледными глазами и лицом, изрытым глубокими шрамами, словно последствия акне или картечи. Стоит ему заговорить, как все взгляды обращаются к нему, в воздухе повисает выжидающая тишина, и сразу становится ясно, что настоящий босс здесь вовсе не Иван Зелинский.
Ты знаешь, кто я? обращается ко мне мужчина.
Я киваю.
Это Тимон Заяц, более известный как Rzeźnik Мясник. Я не знал наверняка, что Иван работает на него, но догадывался. В Варшаве все нити ведут к Мяснику.
Мы стоим друг напротив друга, смотрим глаза в глаза. Его побелели от возраста и от того, что им, вероятно, довелось повидать. Они видят меня насквозь.
Я не опускаю взгляд. Не чувствую страха. Не беспокоюсь о том, что Мясник может со мной сделать.
Сколько тебе лет, мальчик? спрашивает он.
Шестнадцать, отвечаю я.
На кого ты работаешь?
Я работаю в «Свежих деликатесах». Делаю бутеры и вытираю столы.
Мясник поджимает губы и пристально смотрит на меня, пытаясь понять, не шучу ли я.
Ты работаешь в кулинарке?
Да.
Это ты убил Новака и Адамовича?
Да, не моргнув и глазом отвечаю я.
Он снова удивлен. Заяц не ожидал, что я так легко признаюсь.
Кто помогал тебе? спрашивает он.
Никто.
Теперь Мясник разозлился. Но он обращает свой гнев на собственных людей и произносит:
Пацан-уборщик в одиночку выследил и убил двоих из моих солдат?[3]
Это риторический вопрос. Никто не смеет на него ответить.
Заяц снова поворачивается ко мне:
Сегодня ты хотел убить Зелинского?
Да, киваю я.
Почему?
На широком лице Ивана мелькает страх.
Босс, почему мы начинает он.
Движением руки Заяц заставляет его замолчать. Мясник все еще пристально смотрит на меня, ожидая ответа.
Мой рот распух от удара пистолетом, но я четко произношу свои слова:
Твои люди изнасиловали мою сестру, когда она шла сдавать вступительный экзамен. Ей было шестнадцать. Она была хорошей девочкой милой, доброй, невинной. Она не имела отношения к вашему миру. У вас не было причин вредить ей.
Глаза Зайца сужаются.
Если ты хочешь возмещения
Нечего возмещать, горько говорю я. Она покончила с собой.
В бледных глазах Зайца нет ни тени сочувствия только холодный расчет. Он взвешивает мои слова, оценивая ситуацию.
Затем он снова смотрит на Ивана.
Это правда? спрашивает Тимон.
Иван колеблется и облизывает пересохшие губы. На его лице читается борьба между желанием солгать и страхом перед главарем. Наконец он отвечает:
Это не моя вина. Она
Мясник стреляет ему прямо между глаз. Пуля исчезает в черепе Ивана, оставляя темную круглую дыру между бровей. Его глаза закатываются, и мужчина падает на колени, прежде чем рухнуть на пол.
Мысли вихрем проносятся в моей голове. Сначала я чувствую облегчение от того, что месть за Анну свершилась. Затем разочарование от того, что крючок спустил Заяц, а не я. Следом приходит понимание, что настала моя очередь умереть. И осознание того, что мне на это наплевать. Совсем.
Спасибо, говорю я Мяснику.
Он оглядывает меня сверху вниз, с головы до ног. Рассматривает мои рваные джинсы, грязные кроссовки, немытые волосы, мою долговязую фигуру. Вздыхает.
Сколько тебе платят в магазине? спрашивает Тимон.
Восемьсот злотых в неделю, отвечаю я.