Хульда сглотнула, поставила тяжелую сумку и тихо спросила:
Мы можем поговорить здесь минутку?
Госпожа Ротман кивнула. Она подошла к буфету и, оторвав кусок свежего хлеба и положив на тарелку, поставила ее на стол. Затем со стоном опустилась на узкую кухонную скамью и указала на шаткий деревянный стул единственный предмет мебели, на котором можно было сидеть.
Хульда отодвинула в сторону простыню, сушившуюся на протянутой через комнату веревке, и осторожно присела.
Меня зовут Хульда Гольд. Там, где я живу, люди зовут меня фройляйн Хульда.
Мне нравится, с робкой улыбкой произнесла молодая женщина, рассеянно поглаживая живот. Пожалуйста, угощайтесь, хлеб я только что испекла. Он с семенами фенхеля и отпугивает дьявола.
Хульда изумленно отломила кусочек теплого хлеба и положила в рот. Вкус у него был необычный, пряный, но очень приятный.
«Дьявол подумала она, неужели эта женщина ожидает его в любой момент здесь, на кухне?»
Как вас звать? спросила Хульда.
Ана Я хотела сказать Тамар. Щеки беременной залились краской.
Хульда улыбнулась:
Что вы сначала хотели сказать?
Женщина смущенно покачала головой:
Раньше у меня было другое имя. Но я хочу его забыть. Обычно у меня это неплохо получается.
Хульда кивнула, показывая, что поняла ее, но удивилась. Забыть свое собственное имя? Получается, забыть самого себя? Хотя, подумала она с горечью, это желание было ей самой не так уж и чуждо.
Тогда я буду называть вас Тамар, если вам это предпочтительнее, предложила она. Где ваш муж?
Он в молельне с новым молодым раввином, ответила Тамар. С тех пор как тот несет службу в квартале, штибель всегда полон. И Цви считает, что в женских делах мы обойдемся без его присутствия.
Что ж, признала Хульда, которая избегала открытой критики, тут он действительно прав, роды вы должны осилить сами с моей помощью, тут он вам не помощник. Однако я бы с ним с удовольствием познакомилась. Может быть, удастся в следующий раз.
Про себя Хульда подумала, что в следующий раз, должно быть, предстоят роды, так как вид Тамар предвещал, что она скоро разродится. Раздражение охватило Хульду при мысли о том, что семья так долго тянула, прежде чем обратилась к ней. Легко могло случиться, что эта юная женщина родила бы без предварительного осмотра, без медицинской помощи, в лучшем случае под присмотром свекрови, которую она, очевидно, боялась, ибо все время прислушивалась к голосам из гостиной и вздрогнула, как только женский голос стал громче.
Послушайте, сказала Хульда, придвигая стул поближе к Тамар, я буду рада, если вы мне ответите на пару вопросов касательно вашей беременности. Я бы хотела вас осмотреть, но на кухне это невозможно. Есть место, где вы можете лечь, вытянувшись, и где нас не потревожат?
В спальне, понизила голос Тамар. Вообще-то она больше похожа на каморку, но это наша спальня. А матушка Рут и батюшка Аври спят в гостиной.
Хорошо, сказала Хульда. Вы знаете, на каком вы сроке?
На девятом месяце, ответила Тамар, вновь краснея. Я это точно знаю, потому что так вышло, ребенок был зачат в нашу брачную ночь.
Какая благовоспитанность, улыбнулась Хульда, стараясь выдержать шутливый тон. Но позвольте спросить, откуда у вас такая уверенность, что только эта ночь может быть временем зачатия?
На этот раз Тамар так часто заморгала от волнения темными ресницами, что у Хульды закружилась голова.
На следующий день мы отправились в путь, прошептала она. Цви, его родители и я, сюда, в Берлин. Несколько недель мы были в дороге, спали под открытым небом, иногда на постоялых дворах, и нам с мужем больше не представилось возможности остаться наедине. Ну вы понимаете. Семья Цви давно планировала покинуть Галицию и попытать счастья в Германии. Под конец дела в пекарне стали так плохи, что ее пришлось закрыть. Слишком много конкурентов, по словам батюшки Аври. Здесь же, в Берлине, оказалось еще хуже, поэтому он сегодня отправляется искать для нас лучшее место, в окрестностях за городом.
Понимаю, сказала Хульда. Значит, вы здесь недавно?
Чуть больше полугода, ответила Тамар, дорога была дальней. Я ожидала другого, но кто я такая? Моего мнения и не спрашивают, я для семьи только обуза. Она стыдливо опустила глаза. Семья Цви оставила все и приехала сюда. Так что они тут тоже всего лишь приезжие.
Ее лицо сделалось непроницаемым, словно его закрыли занавеской.
После недолгого молчания Тамар добавила:
Но это мне хорошо знакомо. Это для меня не ново не быть частью чего-то.
Хульде захотелось ее расспросить поподробнее, но выражение лица Тамар заставило ее ограничиться улыбкой и сменить тему.
Вы хорошо себя чувствуете?
Тамар кивнула:
Беременность протекает легко. Мой сын сильный и здоровый, я ежедневно это чувствую. Он благословенен, несмотря ни на что.
Ваш сын?
Я знаю, что будет сын, сказала Тамар. Знаю и все. У моей нации есть поверия, указывающие на пол ребенка. Если у матери, к примеру, бодрые ясные глаза, то будет мальчик. Я уверена, что будет сын.
Хульда недоверчиво посмотрела на Тамар. Глаза ее выглядели скорее усталыми.
У вашей нации?
Пристальный взгляд Тамар было трудно вынести. В нем читалось непомерное отчаяние и почти осязаемый страх.
Я знаю, что батюшка Аври пригласил вас, потому что вы еврейская акушерка, а семье это важно. Она бросила нервный взгляд сквозь приоткрытую дверь, словно ожидая, что свекор в любой момент ворвется сюда. Это хорошо, я рада любой поддержке. Но я не иудейка, чтобы вы знали.
Хульде стало смешно. Это заботило молодую женщину? Тамар смотрела на нее со страхом, словно боясь, что еврейская акушерка сию же минуту наложит на нее проклятие за веру в другого бога.
Не переживайте, успокоила Хульда. Я не верю в зов крови и прочее, и в Бога тоже не верю.
Тамар от удивления раскрыла рот.
Не верите? переспросила она. Странно.
Странно? Почему?
Как вы всё это выдерживаете? Без какого-либо бога, на которого можно возложить вину?
Хульда изумленно уставилась на нее. Эта женщина умно рассуждает, почти по-философски. В этой загаженной дыре квартала Шойненфиртель она в одночасье предстала жемчужиной в навозной куче. Хульда хотела ответить, но слова застряли у нее в горле. По правде говоря, у нее не нашлось ответа.
Тамар, сказала она преувеличенно бодрым тоном, я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами религию. А потому, что вы скоро произведете на свет ребенка, и я хочу вам в этом помочь.
Она поднялась. Но любопытство взяло свое.
Какой вы национальности? Вы гречанка?
Я армянка, ответила Тамар, из Смирны, морского города, очень далеко отсюда.
Хульду удивило, что эту юную женщину занесло в такую даль. Она не стала расспрашивать, увидев, как Тамар сжала губы, начинавшие предательски дрожать.
Пойдемте, дружелюбно пригласила она, давайте приступим к осмотру.
Тамар послушно прошла в крошечный чулан, соединенный с кухней. В помещении размером с подсобку на полу была расстелена скромная постель. Мутный свет проникал сквозь узкое окно в дальнюю часть помещения, отделенную занавеской. Там Ротманы хранили постельное белье и одежду, лежавшую стопками в двух ящиках.
Даже в полумраке каморки было видно, как стесняется Тамар.
Тут очень уютно, подбодрила Хульда. Лягте, пожалуйста, на спину, платье снимать не нужно, только сдвиньте его кверху и оголите живот, если не трудно.
Тамар легла, и что-то в ее движениях смутило Хульду. Приплясывая на кухне наедине с собой, она излучала энергию и жизнерадостность, а сейчас двигалась неповоротливо и скованно, будто подневольно.
«Словно ложится на разделочный стол. Надо демонстрировать ей дружелюбие и сконцентрироваться на главном», подумалось Хульде, и она поспешила отключить мысли.