Иван Иванович! обратился он к командиру второй бригады, застывшему рядом с ним. Вы меня слышите?!
Да, господин генерал! очнулся ошарашенный известием не меньше своего командира генерал-майор Чарныш.
Вы будете командовать корпусом! Снимайтесь с места и выдвигайтесь по смоленской дороге. Займете позицию у Семеновского оврага, сразу за флешами. Ждите там приказа. Дальше пройдете по дну оврага поэскадронно, ну как я вам рассказывал. Помните?
Помню, господин генерал!
Главное действуйте скрытно! Направление удара Шевардино!
Будет исполнено.
Краем глаза новый главнокомандующий увидел, что казачьи полки Платова снимаются и уходят к Колочи, выполняя приказ Кутузова. Он решил было их остановить, но потом передумал. «Пусть. Если что пойдет не так, я не в ответе, а в случае удачи их рейд кстати будет», решил он.
Эскадроны первого кавалерийского корпуса стали один за другим уходить в сторону новой смоленской дороги, а их бывший командир, взяв с собой только одного адъютанта, поспешил в ставку.
В ставке главнокомандующего царил хаос! Наблюдатели, вельможи, генералы, командующие, невесть кто еще все суетились, размахивали руками, говорили одновременно. Многочисленные ординарцы, сбившись в кучу, не знали, что делать, кого слушать и куда скакать. Сражение продолжалось по инерции, без командования.
Новый главнокомандующий появился внезапно, словно ниоткуда, и в ставке не сразу его заметили, а потому всеобщий галдеж продолжался еще какое-то время. Затем все, как по команде, застыли, уставившись на генерал-лейтенанта (как ему показалось, с сожалением).
Доложите обстановку! скомандовал генерал, обращаясь ко всем сразу.
Офицеры заговорили разом, наперебой, стараясь завладеть вниманием нового командующего, но оказалось, что толком ситуацией владеет, пожалуй, только полковник Толь.
Доклад генерал-квартирмейстера был ужасен. Монотонно и без эмоций полковник Толь с эстляндской медлительностью поведал о неутешительном положении русской армии: на левом фланге после ранения Багратиона войска оставили флеши и отходят за Семеновский овраг; Утицкий курган захвачен французами; в центре под адским артиллерийским обстрелом вот-вот падут редуты Раевского. А Бонапарт все еще не пустил в дело свою старую гвардию. Еще один удар на левом фланге и все: русскую армию прижмут к Москве-реке и уничтожат полностью. Все ясно сражение проиграно! Это конец войне, конец всему!
«Получается, что это я проиграл сражение! с ужасом подумал командующий. Кутузов, старый лис, вовремя удар схлопотал!»
«Была не была! отчаянное положение придало смелости. Теперь любой ценой нельзя допустить атаки французских гвардейцев».
Срочный приказ! Раевскому оставить батареи и отойти на вторую линию обороны! Генералу Коновницину стоять и сколь можно держаться за Семеновским оврагом! Первому кавалерийскому корпусу отправляться в рейд французам в тыл!
Разом во все стороны помчались ординарцы. Приказы отданы! Дальше только ждать! Наполеон, только по рассказам побежденных великий полководец, а воюет всегда одинаково: сначала посылает на неприятеля второстепенные части, в основном иностранные, кого не жалко, а потом, обескровив противника, бросает вперед свои отборные гвардейские части, и тут уж у кого раньше нервы сдадут.
Прошел час, потом другой. Яростные атаки французов продолжались в основном на Семеновский овраг, в остальных местах бой явно затихал. Сейчас гвардия Наполеона пойдет в атаку.
Внезапно со стороны левого фланга показалось около полуэскадрона всадников в лейб-гусарских мундирах. Всадники скакали прямо к ставке. Лейб-гусары были из его корпуса. Но что они могли делать здесь, когда весь корпус ушел в рейд на шевардинский редут? Неужели атака кавалерии провалилась?
Когда гусары приблизились, оказалось, что они явились не с пустыми руками. Всадники прискакали с несколькими французскими знаменами и тремя пленными.
Какого дьявола вы здесь делаете?! накинулся на гусар начальник штаба Беннигсен. Вам приказ был в рейд по тылам французов отправляться.
Погодите, барон! остановил его командующий и добавил, обращаясь к держащему себя несколько странно гусарскому офицеру. Докладывайте, ротмистр.
Офицер на взмыленной лошади, как-то неестественно прямо вытягиваясь в седле, опускал глаза и явно не знал, что говорить. Командующий его узнал. Ротмистр Иванович мрачный и решительный серб, обычно не вел себя, как стыдливая барышня.
Господин генерал! наконец выдавил из себя гусар. Мы захватили пленного у Шевардино.
Зачем вы пленных сюда, в ставку главнокомандующего привезли?! опять вмешался Беннигсен. Вы в своем уме, ротмистр?! Кто вам позволил прервать атаку?!
Леонтий Леонтьевич! повысил голос командующий. Дайте ротмистру договорить!
Пленный, похоже, сам упавшим голосом сказал Иванович.
Кто сам?
Бонапарт! выпалил гусар, показав рукой на плюгавую фигуру в сером мундире, сидящую верхом на лошади за спиной одного из гусар.
Все, кто находился в ставке, разом повернули головы и уставились на француза с перекошенным злобой и в то же время зеленым от страха лицом. Это было невозможно, невообразимо, нереально и много еще чего «не», но это была правда!
«Вот она, удача, выпадающая раз в жизни! пронеслось в голове командующего русской армии. Это моя удача! Кутузову ее не припишут: Наполеона взяли в плен мои гусары, которых именно я, а не князь, послал в атаку на шевардинский редут».
Выяснилось, что рейд первого кавалерийского корпуса провалился почти сразу, после того как эскадроны, перестроившись, вышли из леса за Семеновским оврагом. Они по ошибке взяли сильно влево и выскочили прямо на артиллерийские батареи. Под картечным огнем полегли три четверти всадников. После такого неудачного начала кавалерия ушла вправо, огибая батареи противника, и опять-таки взяла слишком большой круг и вышла в аккурат на разрушенный шевардинский редут, где и была ставка Наполеона. Тут их приняли в штыки полки молодой гвардии, но каким-то чудом сам Бонапарт оказался в руках лейб-гусар. Остатки первого кавалерийского корпуса отступили к реке Колочь, где удачно соединились с казачьим корпусом Платова и вместе с ним вернулись на правый фланг. Так пленный император оказался в ставке русских войск.
Очнувшись от ошеломляющего события, генерал (раз уже он схватил удачу за хвост) решил ковать железо, пока оно горячо! Он стал готовить контратаку на правом фланге и в центре силами четвертого корпуса Остермана-Толстого и второго кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта Корфа, которые до сей поры оставались относительно целыми. Этой атакой он задумал захватить село Бородино и зайти в тыл французской армией справа. Это была уже чистая авантюра, но расчет был на дезорганизацию, а возможно, даже на панику в стане врага после пленения императора.
Перейти в контрнаступление по старой смоленской дороге на Утицкий курган, отбить флеши на левом фланге или редуты в центре не было никакой возможности: сил для этого уже не было, резервы все исчерпаны.
Впрочем, атака на правом фланге тоже захлебнулась. Мост через Колочь был разрушен еще утром, а атакующие сразу же попали под сильный артиллерийский обстрел с противоположного берега. Итальянцев Богарне выбить из Бородино не удалось, но на остальных участках сражение стало затихать, и к вечеру французские войска почти одновременно на всех направлениях стали отходить на исходные позиции.
Здесь новый главнокомандующий, порядком подрастерявший свой боевой пыл, понял, что французская армия отнюдь не дезорганизована, а судя по возвращению полков на исходные позиции в полном боевом порядке, не утратила боевого духа и единого командования.