Наша понтонно-мостовая рота должна была поддерживать эту переправу в рабочем состоянии днём и ночью. И не только обеспечивать переправу, но и оборонять её от диверсионных, десантных групп, которые часто захватывали важные объекты.
Наша команда расположилась на островной, северной части берега, где слева от моста были старые тополя. Под их кронами мы и расположились со своим имуществом. Справа от моста стоял домик бакенщика. Слева, на берегу города были причалы, за ними элеватор. На этой территории находились люди в форме войск НКВД с автоматами.[4] Мы выкопали окопы, стрелковые ячейки, годные для стрельбы с колена. Вырыть глубже не давала вода. Началась наша напряжённая работа на переправе. Быстро израсходовали имевшийся запас стройматериалов для ремонта переправы. Разобрали для этой цели и домик бакенщика. Вылавливали, собирали доски и брёвна, которые несли воды Днепра.
Однажды мы наблюдали воздушный бой двух истребителей над Зелёным Островом. Немцы в 1942 году продолжали господствовать в воздухе. Их самолёт Мессершмит по своим боевым характеристикам превосходил наш основной истребитель той поры И-16. У фронтовиков он получил прозвище «ишак». Обычно И-16 терпел поражение или уклонялся от поединка с Ме-109. Этот бой отпечатался в памяти наш лётчик на И-16 яростно, самоотверженно и геройски атаковал «мессера». Долго кружились, атаковывали друг друга, применяли сложные фигуры высшего пилотажа. В конце боя противники сошлись на встречных курсах и стали стремительно сближаться. Казалось, таран был неизбежен. Одновременно оба лётчика открыли огонь из пулемётов. Самолёты загорелись и с рёвом рухнули вниз. Лётчики спаслись, успели покинуть их, и спустились на парашютах недалеко друг от друга. Вскоре обоих лётчиков, русского и немецкого, провезли по нашему мосту на открытом автомобиле «Шевроле», в сторону Ростова.
Ростов усиленно подвергался бомбёжке вражеской авиацией. Доходило до одной тысячи самолётовылетов за сутки. Интенсивно бомбили город и в ночное время, сбросив предварительно осветительные бомбы. Почти при каждом налёте 45 вражеских самолётов прицельно бомбили и нашу переправу, два наплавных моста. Бомбометание велось фугасными авиабомбами, они пробивали настил, а попадая в трубы, уходили на рикошет и взрывались, уже достигнув дна. При этом часть настила разлеталась в щепки. Но мы быстро устраняли нанесённые повреждения и восстанавливали движение. Через час, после вражеского налёта, наша переправа начинала действовать.
Бомбовые налёты продолжались больше месяца. При бомбёжке часть бомб попадала не в реку и нашу переправу, а на берег, где стояли дома. После каждого налёта вражеских бомбардировщиков наш красноармеец Спирин бегал к своим родным, которые жили недалеко, узнать, живы ли они. Однажды он обнаружил, что все они погибли. Кроме отца, который был на фронте. Страшное горе! Две его сестрёнки, мать и бабушка укрывались в погребе под домом их дома не стало, прямое попадание авиабомбы!
С нашей едой на Зелёном Острове положение осложнилось. Котловое питание было нарушено по многим причинам. Какое то время мы питались сухим пайком: сухари, тощая крепко-солёная селёдка, каша-концентрат перловая, кабачковая икра и консервы говядины. Этот паёк на 7-10 дней доставлял нам старшина Барабан. Целыми днями, после частых, жестоких бомбёжек, мы восстанавливали переправу и расходовали максимум своей энергии. Хотелось нормально поесть, не всухомятку, а что-то существенное, для восстановления сил. Была мысль, может добыть рыбу? Но у нас нет для этого времени, нет даже простейших снастей для её лова, нет ни одной гранаты, что бы оглушить рыбу. А как, на чём и кто приготовит? Бои шли на значительном протяжении Дона и через нашу переправу проплывали, вверх брюхом, сазаны, лещи, толстолобики, сомы, но они уже протухли. Говоря о рыбе, расскажу невероятную историю, то, что сам увидел во время боевых действий.
Четыре штурмовика Ю-87 отбомбились по нашей переправе, а затем, сделав второй круг, обстреляли наших солдат, замеченных на острове. Под обстрелом оказался и всадник-связной, который следовал в Батайск. Он остался жив, а лошадь его была убита и лежала в низине, метрах в сорока от Дона. С лёгким седлом за спиной он вернулся в Ростов через нашу переправу. На наши вопросы отвечать не стал, сказал только, что спешит доложить о случившемся.
Юнкерсы идут на бомбёжку.
Через три дня, на рассвете, я шел из тополиной рощи через дорогу за домом бакенщика. Вдруг заметил в густой, мокрой траве огромное, почти размером с человека, движущееся существо в сторону Дона. Рассмотрел сома, скользившего от места, где лежала убитая лошадь в свою водную стихию. Выделялись большие усы, над ними светились блестящие серебром глаза, по бокам работали в направлении вперёд-назад, мощные плавники и двигался раздвоенный хвост. Сомги-гант дополз до ивовых кустов и плюхнулся в воду.
Через нашу переправу, неравномерно, шел поток гражданских лиц. Везли тележки, подводы и детей на них. Вскоре, когда людской поток резко увеличился, мы спросили, почему Вас так много? Беженцы нам рассказали, что власти открыли тюрьмы и выпустили на свободу уголовников. Начались массовые грабежи, насилия и убийства. Множество людей уходило в тыл, в первую очередь от резни и разбоя распоясавшихся уголовников.
Однажды мы, как всегда, занимались восстановлением разрушенного бомбёжкой настила моста. Неожиданно на мост заскакивает группа людей в военной форме НКВД, вооружённые автоматами. Автоматы в боевых частях, в это время были редкостью, только у командиров рот, и не у всех командиров взводов. Прозвучала команда: «Всем освободить переправу!» У меня возникла мысль, что мы подверглись атаке переодетых диверсантов. А наше оружие находилось на берегу. Мы, сапёры и солдаты инженерных частей, были вооружены не отечественными, а новыми трофейными немецкими винтовками Маузер, калибром 7, 92 мм. Но ситуация прояснилась: на мост, под усиленной охраной и с громким лаем сторожевых собак вступила колонна политзаключённых. По остаткам одежды на них можно было определить, что это были репрессированные командиры Красной Армии.
На середине моста один из заключённых, с криком «За Родину!», перепрыгнул через перила и нырнул в воду. Он вынырнул метрах в пятнадцати ниже по течению и опять скрылся под водой. Последовала команда заключённым: «Ложись!» Часть охранников открыла огонь из автоматов по беглецу, который уплывал всё дальше по течению. Временами он показывался над водой и опять нырял. Отважный беглец мог бы уйти от охранников НКВД, если бы поплыл к берегу города, а он повернул кострову. Один из командиров охраны побежал по берегу острова, куда подплывал сбежавший заключённый. На бегу достал из кобуры пистолет ТТ и выпустил всю обойму расстрелял выходившего из воды заключённого. Постоял, наблюдая, как мёртвое тело воды Дона унесли вниз по течению. Убрал свой пистолет и трусцой побежал к лежащей на мосту колонне. Прозвучала команда «Встать!», и колонна пошла дальше, в сторону Батайска.
В моей голове не укладывалось, как получилось, что уголовников просто отпустили на свободу, и даже не в армию, а командирам Красной Армии не дали возможности защищать свою Родину!
Наша работа на переправе по поддержанию её в рабочем состоянии продолжалась, но вскоре поток отступающих и беженцев прекратился. Все подходы и подъезды к нашей переправе, на всю ширину улиц и тротуаров были забиты брошенной военной техникой: автомобилями, прицепами гружеными снарядами и военным имуществом, тракторами С-100, артиллерией всех калибров. Личный состав отсутствовал, солдаты всё бросили и разбежались. Если бы всю эту тяжёлую технику, оружие и войска использовали для обороны города, немцы не взяли бы Ростов с хода. И не видать бы им Кавказа. Но не было грамотного командования, раз направили сюда всю эту тяжёлую технику, которую не могла бы выдержать наша переправа. Опять повторился 41-й год!