Хороший вы человек, Лева, заявил Пригожин, осторожно уместив очередную опустошенную кружку на столик. Как бы я был с ним более-менее согласен, так что скромно промолчал, ожидая, что будет дальше.
Сейчас много хороших людей, продолжал философствовать Сергеич. Как буржуев и их прихлебателей выперли, так, почитай, одни хорошие люди и остались в России.
Но не все, не все. И вы, Лева поаккуратнее с рассказами о том, что встречались с иностранцами.
А что такого? удивился я, вспоминая, когда мог сказать, что имел дело с иностранцами. А, когда про одежду врал точно.
А вот дойдут эти слова до чекистов и могут у вас, Лева, быть ба-а-а-льшущие неприятности.
Вот вы верно подметили, что не руководитель я, а, знаете Знаете, почему я сейчас в этом купе еду, а не в жестком? А потому что все наше руководство в этом году РАССТРЕЛЯЛИ.
А за что, спросите? я кивнул, хотя уже понимал, о чем речь. А за то, что с японцами якшались, когда сухогруз ихний срочно ремонтировали, который у нас в заливе Петра Великого брюхо на камнях распорол. Все замазались: и техники, и бухгалтерия. Тем более что японцы за быструю и хорошую работу пригласили все руководство завода на банкет на корабле. Нам-то всем только сакэ перепало, от щедрот, так что к нам какие претензии. А вот все руководители оказались японскими шпионами
Ну, а может, и правда завербовали, осторожно предположил я.
Да нет женет пьяно спорил Пригожин. Я ведь многих из них хорошо знал, ведь они меня и учиться отправляли и потом вели за руку от слесаря до мастера. Кристальной честности люди, все члены партии, некоторые даже до революции.
Оказывается, Виктор Сергеевич от родных репрессированных знал, что их били, а по слухам, что и пытали. Так что все считали эти признания самооговором. Но тройка, созданная в этом году, штамповала расстрельные приговоры на основании «царицы доказательств».
В домах руководящего состава половина квартир пустует, а в остальных новые жильцы, навроде меня. На заводе производительность упала, брак пошел, потому что не готовы еще мы на руководящую работу, не все что нужно знаем и умеем.
И считал Пригожин, что в ЧК после смерти товарища Дзержинского проникли враги народа, которые пытаются извести лучших людей и совершить контрреволюцию. Или сорвать Индустриализацию, а тогда, как говорил товарищ Сталин, нас просто сомнут.
Вот и вы, Лева, молчите, молчите, что с иностранцами знались попадетесь чекистам пока
Вот дойдет это до товарища Сталина, выведет он врагов народа, да поставит к стенке, вот тогда и говорите
Убирая со стола остатки пиршества, я с сожалением смотрел на похрапывающего Пригожина. «Эх, Сергеич, Сергеич, если бы ты только знал, как ты прав и как ошибаешься одновременно. Враги народа пролезли не только в органы госбезопасности, оттуда их, как раз, скоро в-основном, вычистят. А вот до всей остальной «проклятой касты» руки не доберутся даже у товарища Сталина».
4
Благодаря удачному дорожному знакомству, поездка вышла легкая и не скучная. Но вот только чем ближе мы подъезжали к Москве, тем более неспокойно было у меня на душе. Лежа на верхней полке в темноте я спрашивал себя, а не ждут ли меня на подъездах к Москве люди Фриновского так же, как они ждали в моей версии истории товарища Берзина? Поэтому я чуть не подпрыгнул на своей полке, когда на станции Александров дверь купе отворилась и в проеме появился черный мундир транспортного особиста.
Здравия желаю, граждане, линейный уполномоченный по станции Александров сержант госбезопасности Уткин, дядька был пожилой и усталый, но видно, что служака. Предъявите документы.
Пожалуйста, Пригожин, заметно побледнев, первым протянул свой паспорт, однако, я заметил, что транспортный чекист больше внимания уделяет не паспорту соседа, а моей персоне. То время, которое мне выиграл паспорт Сергеича, я решал, какой документ предъявить. Паспорт или удостоверение чекиста.
Возьмите, товарищ, все в порядке, вернул паспорт Пригожину сотрудник и сосредоточился на мне: Ваши документы, гражданин.
Я вытащил из портмоне свое удостоверение и, свесившись с полки, показал его в развернутом виде.
Лев Вячеславович Абалкин сощурившись, прочитал транспортник. Кандидат на звание
Ладно, махнул рукой проверяющий, а я, прям, услышал, как отпавшая челюсть Сергеича пробила пол вагона.
Извините, товарищ Абалкин, можно присяду?
Конечно, весь состав обошли, наверное?
Да нет, просто ноги уже не те, что в молодости были, сотрудник аккуратно сдвинул постель на нижней полке и присел на краешек, вытянув ноги, насколько позволяла узость купе. Скоро уже и на покой, огородик с женой заведем, курочек-уточек, порося. Я ведь в органах на транспорте аж с 18 года, так что выслуга есть.
Так прямо к нам и пришли?
Ну, почему, еще пару человек проверил. Описание дали, аж с самого Управления, а проводники и сообщили, кто есть похожий под описание.
А кого ищете-то? спросил я. Вдруг тоже увижу.
Да какого-то Фролова Сергея Александровича, вроде бы, по поддельному паспорту или удостоверению временному едет.
Вот тут уже я, хотя и ожидал услышать свои имя-фамилию, тоже едва удержал челюсть от падения, как же быстро-то на меня вышли?! Или Фриновский, все-таки, решился арестовать Берзина в Магадане? Да нет, если бы так, то «ксива» бы не помогла.
Но ищут ваши коллеги, а за что точно, нам, транспортникам, не говорят, не достойные, видать. Я кто под описание подходит, с поезда ссадил, а они пусть разбираются настоящие у них паспорта или нет.
В купе заглянул проводник.
Товарищ оперативник, поезд отправляется через две минуты.
Иду, иду, ну, всего хорошего, надев шапку, козырнул транспортный чекист.
В купе застыло неловкое молчание. Поезд медленно и плавно тронулся, набирая ход, застучал и заскрежетал на стрелках.
Виктор Сергеевич, я чувствовал себя виноватым. Ну не мог я вам сказать, что я чекист.
На Пригожина было жалко смотреть.
Ну, вы ведь сами говорили, что враги народа в НКВД проникли. А еду я в Москву, как раз по этой причине. Так что не знаешь, кто друг, а кто враг, вот и приходится ото всех «шифроваться».
Правда?
Не беспокойтесь, скоро этот беспредел кончится, это я вам точно говорю.
5
Хорошая штука метро. Но вот найти его станции не так уж и просто. Немного поплутав в темноте и толкучке вокруг «площади трех вокзалов», я нашел вход в метро на станции Комсомольской. Заплатив 30 копеек и получив в кассе синий билетик, который мне «пробили» на входе на станцию, я оказался на платформе. Да, запах метрополитена за, без малого, сто лет, не изменился. Ну и, конечно, дворцовые интерьеры. Они и в наше-то время сморятся великолепно, а сейчас, иногда приходилось обходить некоторых «гостей столицы», которые открыв рты, смотрели на подпираемые колоннами своды, богатые светильники и мозаики.
Поезд, идущий в сторону центра, подошел довольно быстро, и я зашел в вагон, который мне, честно говоря, понравился больше, чем современные. Наверное, он, как и вагон поезда, был более уютным. И дело не только в мягких сиденьях, часть из которых были свободны из-за позднего часа. Но и в общем каком-то теплом ансамбле зеленых лакированных стеновых панелей и пастельных дверях и потолке с мягкими подвесными светильниками.
Отсчитав три станции, «Красные ворота», «Кировская», «Дзержинская», я вышел на четвертой «Охотный ряд». Там, пришлось пересесть на поезд, идущий на Смоленскую, но тут меня ждал приятный сюрприз, поезд шел не до Смоленской, а до Киевской. Метро продолжало строиться. Киевская станция поражала не меньше Комсомольской.
Тоже колоннада, только в другом, круглом стиле и светильники в кругах на потолке, убегающие вдаль, к концу длинной платформы, создавали какую-то стремительность, куда-то вперед или, скорее, в будущее. Ну а от метро до гостиницы идти было всего-ничего, и я быстро оказался у небольшого пятиэтажного дома, разделенного по фасаду эркером.