На поминках раз вдовец сел покушать холодец. Глянул. Братцы там кольцо. Что жене дарил давно! торжественно продекламировали из угла.
Прекратите, вновь перебил Эдвина генерал, покраснев и водя желваками, не пристало какому-то мелкому чужестранцу говорить о подобном, к тому же в присутствии женщины. Да и пустое. Мы от самого Екатеринодара донскими станицами отступали, через всю Сибирь. Довелось видеть страшное В Пруссии такого не бывало. А тут кругом. Смерть нигилистов. Зрелище. От него у иного ещё вера может пропасть.
Эдвин разозлился на себя от волнения такую глупость допустить. Рассказывать о смерти испытанному военному человеку, будто вообще хоть кто-то в этом краю, в целом мире мог остаться в неведении.
Скажу откровенно, господин генерал, я пытаюсь объяснить, что помимо еды люди нуждаются в разумном попечительстве. Гуманитарные миссии и местная власть по разным причинам многого предоставить не способны. Речь о дровах, лекарствах, о регулярной бане, наконец, о дезинфекции белья. Вы об этом размышляли? Плата меня, поймите, совершенно не интересует. Ни в каком виде. Но необходимо внутреннее содействие, необходимо приступать к делам теперь же. Вы же просто отказываетесь задуматься о будущем. Вот распродали имущество, чтобы достать денег на лечение жены. А дальше? Кстати, у меня для вас подарок.
Шёл по Балтике линкор. Это немцам приговор. Вдруг накрыло нас волной. Вот так пукнул водяной! нараспев произнес полковник и дважды на латинский манер перекрестился.
.ничего не нужно! повысил тон генерал, скомкав начало фразы, но Эдвин уже поднялся и доставал из мешка газетные свертки:
Взгляните, пожалуйста обратился он к старушке. Та с любопытством начала их раскрывать и раскладывать на скамье. В одном лежали темные синие обрамленные позолотой блюда с изображениями атакующих копьеносцев, охотников, уток и диких зверей, в другом чашки, в третьем тонкие, длинные десертные ложки.
Ах, да ведь это же сервизик египтянский, что нам Мишенька прислал! воскликнула старушка мужу тот, что англичанам на той неделе отдали. Посмотри, Владимир Ипатьевич! Весь целиком сервизик Ах, где-то Мишенька наш
Слезы поползли по красивой морщинистой щеке.
А что будет с теми, у кого нет перстней, ковров, фарфора? продолжал Эдвин я вам скажу, как есть. Этот сервиз я выкрал у англичанина, а лекарства у американца. Хлеб выменял на поддельные документы и ворованное обмундирование. Потому, что я вижу повсюду разруху, а рядом вижу безделье, халатность, растрату, которым не должно быть места. Не на моих глазах. Я свидетелем простым не останусь и сделаю все, что потребуется и тем способом, каким посчитаю нужным.
У меня свели коня. Доложусь милиции. А те рявкнут ерунда. Законна реквизиция! крутился над ухом полковник, выпучив глаза.
Признаетесь в таком?! Недостойно! Недостойно не просто офицера, че-ло-ве-ка недостойно! воскликнул генерал.
А достойна ли, генерал, гордыня? Что я вам, сатане промеж копыт, предлагаю душу свою продавать что ли? Какую такую мерзость невыносимую я требую? Даю ли повод подозревать себе в корысти?
Ах, яблочко. Подмороженное. Меня белый полюбил с красной рожею! спутник генерала уже радостно пританцовывал и прихлопывал ладошами.
То, что вы совершаете грех. Бравируете обманом, без совести. И никто на вас не повлияет. Уж не знаю от нравственного ли падения вашего или от ребячества. Выше прочих себя причисляете. А если выпадет, то и убьете по убеждению? В безбожники готовы. Или быть может уже? Так вам, мсье, в Петроград дорога, такие теперь там властвуют, генерал принял бить указательным пальцем в скамью или вы уж договор меж собой заключили, и вам Владивосток на откуп пожалован? Не хотите понимать, что добро так не творится. Так только страдают люди договорив, генерал отвернулся к стене, спиной к Эдвину.
Повлияет? Да кто же это на меня повлияет? Те, кто раздирает артиллерией деревни и костелы, или бросает с цеппелинов бомбы на стада овец, или травит газом друг дружку? Как во Фландрии. Уж я видел. Все эти люди. Их мнение ничтожно. Их ли я должен стыдится? Вы спрашиваете об убийстве. Но только убивают глупцы, самые скудоумные, бесполезные. Война показала.
Эдвин чувствовал злость на разных языках будто объяснялись. Непреклонный попался генерал.
Показала, куда ведет бесчестие и безбожие генерал не оборачивался.
Чтоб не сдохнуть, не тужить будем с Англией дружить. Старца же Григория отправим к крематориям! весело закудахтал полковник и согнулся пополам, сотрясаясь беззвучным хохотом.
А бездействие преступное? Оно-то куда ведет? Эдвин подошел ближе к собеседнику Вы, генерал, герой, наверное, боевой. Ну так опомнитесь, вы я не для эффекта повторяюсь на войне еще и люди каждый день на ней умирают.
Как по Ростову-на-Дону я любушку катал в гробу не унимался рядом полковник.
Да кончишь ли ты паясничать, Гордей, сил уж нет! Уведите вы его, Наталья Вячеславовна! заорал генерал, и полковник, испуганно виляя фалдами, метнулся по-индюшачьи и спрятался за спиной старушки.
Кончено ударил генерал кулаком по перегородке Ваши доводы банальные давно известны и гуляют по печати и по вульгарным книжонкам. Тем все оправдано теперь. Мое слово окончательно. С подонками дел не имею. Убирайтесь.
Показала кавалера свому братику Юберу. Сорвалась тут свадебка, ballets bleus у братика! проголосил заунывно по-женски полковник.
Да что за упрямство горячился Эдвин, услышав и сознательно пропустив оскорбление мимо опомнитесь! В чем мне приходится вас убеждать? Спасти жизни детей и женщин. Послушайте в таком случае хоть жену или отправьтесь сами в порт, где гниют переполненные склады. Пока все кругом рассуждают и спорят, как я с вами. Бумаги пишут, шифровки разгадывают. Говорят, говорят. Никак не выговорят всей своей лжи. Смотреть тошно. Не трусы ли Да и вы, не трус ли?
Рыкнула вдруг непонятная Эдвину русская фраза, блеснула сабля и в запальчивом размахе полоснула Эдвина по щеке. Вскрикнула страшно старушка. Генерал с дико выкатившимися побелевшими глазами изящно держал натянутую в струну словно и не старческую уже руку с саблей, направленной точно в Эдвина, и стоял посреди комнаты, не шевелясь. Не двигался и Эдвин. Он тыльной стороной ладони смахнул резко, словно капли воды, кровь и в исступлении заревел генералу в лицо:
Я вот что вам скажу, генерал! Я привез хлеб голодным, лекарства больным, деньги тем, кто погибает среди испражнений и нечистот на вокзале. Давно оттуда ветер не дул в вашу сторону? И я требую! От вас я требую, как от старшего по чину, принять меры. Книжечки всё почитываете? Что пишут? Осталось еще от родины вашей что-нибудь? Я требую немедленно взять дело в свои руки. Организуйте для начала продуктовый вопрос, узнайте, кто нуждается больше и в чем именно. Это долг ваш предводительствовать. У балластов ждет с хлебом мой работник. Я же вернусь через неделю и надеюсь получить от вас план действий.
С Сенькой взяли мармеладу. И полштофа водки. Анархизму нас учил. Господин Кропоткин! криком провожал полковник.
Эдвин зло отмахнулся от генеральской неподвижной сабли и вышел.
***
В штаб вернулся поздно. Офицеры еще были в городе, и в зале при свечах курил только молоденький сержант. Вскочив и отдав честь, он радостно поспешил к Эдвину:
Господин адъютант, Вам два письма. Как всегда, пребольшущие. Глядите, конверт-то распух. Скучают по вас. Столько-то пишут а что это с лицом у вас, господин адъютант?
Эдвин умылся, снял мундир и уединился за ширмой. Лежа распечатал первое пространное письмо. Закусил карандаш, нащупал в ящике под кроватью блокнот и начал читать, делая пометки, что-то считая и выписывая. Закончив, он вздрогнул. Сел под жуткий скрежет. Стал перечитывать, чиркать. Откладывал письмо и брал снова, в нескольких местах проколол листы карандашом. Ходил по коридору, не отвечая на вопросы возвращавшихся сослуживцев. Сделал несколько больших глотков виски. Потом сел и быстро написал короткую записку.