Одзава сидел на стуле посреди кабинета со связанными руками, смиренно ожидая своей участи. Акино облокотившись на сейф смотрел на японца, как на древнее ископаемое. И только Ирмос выдыхая сигарный дым, ходил вокруг пленного, глядел ему в лицо, не веря собственному счастью.
Ну, что, турист, заблудился? Дорогу домой показать? Харчи там постные и неполезные, зато бесплатные Там ты сгниешь заживо и это в лучшем случае
Одзава английский не понимал, но по настроению лейтенанта догадывался: ничего хорошего ждать не стоит. Поэтому он сидел, уставившись в дощатый пол, долго не решаясь даже пошевелиться. И лишь тогда повернул голову в сторону двери, когда в коридоре послышалась какая-то возня.
Входите! сказал Ирмос, не отрывая взгляд от пленного.
На это приглашение никто не ответил. Лишь дверь слегка приоткрылась, образовав тоненький зазор.
Кто там? Эй! крикнул лейтенант. Дежурный!?
Повисла тишина. И в этой тишине словно зарождалось силовое поле, заполнявшее собой все пространство кабинета. Ирмос нащупал пистолет, висевший на поясе. Наконец, дверь отворилась и взорам присутствующих предстал Сано. Он вошел, с трудом держась на ногах; в руках гранаты. Лицо капрала было спокойным
Две чеки упали на пол. Шериф замер с пистолетом в руке. Понимая, что пришёл его час, лейтенант стал воспринимать происходящее как иную реальность. Тягучие секунды срастались в бесконечность Он видел летящие ему под ноги гранаты, успел поймать в поле зрения лежащего под столом сержанта с выпученными, как у рыбы на сковородке глазами, а ещё заметил съёжившегося на полу в позе эмбриона пленного японца. Одновременно в этот короткий остаток жизни лейтенант к собственному же удивлению принялся весьма энергично разряжать обойму в капрала. И напрягшись всем телом, лейтенант приготовился Но прошло мгновенье, другое, а взрыва не было.
Так они и застыли: расстрелянный в упор японский капрал, готовый к гибели лейтенант филлипинской полиции, скрюченный военнопленный в ожидании своей судьбы и сержант в планы которого погибать никак не входило.
Было тихо настолько, что слышалось лишь дыхание Акино. Лейтенант, мысленно перейдя с того света на этот, с робкой надеждой, которая мало-помалу укреплялась медленно поднял гранаты, сжимая их так, что пот проступил на лице.
Глядя на шерифа, сержант оторвал свои щёки от пола и крикнул:
Осторожно! У вас граната! и снова ткнулся носом в доски.
Вижу, что не рыбий хвост! процедил Ирмос и выскочил на улицу. Там он бросил гранаты в небольшое болотце и только когда боеприпасы канули на дно, почувствовал дикую усталость. Вернувшись в отделение, он осмотрел тело дежурного. Ножевое ранение в горло
Сержант сел на стул и начал приходить в себя, Одзава продолжал лежать на полу и вставать не торопился, так как чувствовал сейчас ему будет Чутьё японца не обмануло. Лейтенант зашел в кабинет, усадил пленного на стул и началось
Ирмос вел допрос по существу: бил японцу по роже. Бил от души, впечатывая каждый удар.
Да вы тут сговорились, оказывается! Молчишь, сука?! Говори, каких ещё сюрпризов ждать!
Сержант, стоя за спиной лейтенанта наблюдал, как голова Одзавы болталась из стороны в сторону.
А если полковник Рамос узнает? осторожно спросил он
Рамос? Узнает! Как пить дать! Узнает и ещё от себя добавит. рычал Ирмос, не отрываясь от работы. Лицо Одзавы превращалось в одну большую гематому. И только когда после очередного удара он потерял сознанье, лейтенант сделал перерыв: сел на стол, достал свою флягу и осушив до дна, закурил.
Послушай, а давай его утопим в нашем болоте, а скажем, что сам захлебнулся. При попытке к бегству а?
Но увидев, что его слова энтузиазма у сержанта не вызывают, Ирмос несколько смягчился:
Ладно, давай теперь ты с ним поработай.
Сержант оробел.
Но я я не знаю японского
А ты что с ним поболтать вознамерился? Может еще ему и чашечку кофе предложишь? Эти выродки только что на наших глазах Йовито зарезали!
Сержант, скованный страхом и нерешительностью, смотрел то на Одзаву, то на лейтенанта.
Что? Руки замарать боишься? А у нас работа такая: грязная, но благородная. Я поклялся этих тварей изжить. И я, мать их, изживу; всех до единой. Знаешь, как мы на войне поступали с теми обезьянами, кто сотрудничать отказывался?
Как?
Угощали их «самурайскими шоколадками»!
Это как?
А так! Гранату в пасть засовывали и чеку выдергивали длинной веревкой. Знаешь, как им челюсть выворачивало зубами наружу?!.. И помогало!.. Остальные становились более общительными.
В дверях появились двое людей в штатском, а за ними неспешно вошел широкий человек. Лицо он имел одутловатое, глаза маленькие и не добрые, а звание высокое.
Что тут у вас происходит, лейтенант? бросил на ходу полковник. Ты же докладывал у тебя один пленный! А труп откуда и там ещё?
Совершено нападение на участок. Удалось поймать диверсанта японца отрапортовал Акино.
Понятно, что не индейца. А у этого что с лицом? полковник Рамос кивнул на приходящего в сознанье Одзаву.
Видимо, когда шел к нам упал в смысле падал с обрыва несколько раз ответил сержант.
Суровый рельеф в наших краях. согласился Рамос, поглядывая на лейтенанта. А самураи, смотрю, активизировались. Разгуливают как у себя дома, наших средь бела дня режут прямо в полиции Ладно хоть эти здесь. Два японца за один день это уже кое-что. Надо бы им нанести ответный визит вежливости.
После того, как полковник со свитой увезли пленного, Ирмос и Акино вышли на улицу.
Ничего себе денек! вздохнул лейтенант, Зато есть результат! Знать бы наверняка, сколько их еще осталось!
Как им самим не надоела эта война?
Плохо ты знаешь японского солдата.
Почему? Я слышал про кодекс чести и все такое
Кодекс чести и все такое передразнил Ирмос. Это не то, что ты думаешь, это то, о чем ты даже и не подозреваешь! Для самурая честь и верность присяге образ жизни единственный причем.
На прощание лейтенант сказал:
Дождись людей из морга, завтра увидимся.
Только оставшись наедине, Акино в полной мере осмыслил как призрачна грань между жизнью и смертью. До этого все воспринималось как сон, как жуткая бредовая фантазия. Но труп японского солдата времен второй мировой посреди полицейского кабинета в глухой филлипинской провинции это была реальность. Абсурдная реальность. Теперь сержанту стало страшно по-настоящему.
Ночью идти не легко, но у Такэды другого выбора не было. Нужно уходить чтоб пережить облаву. В том, что она непременно будет организована лейтенант не сомневался.
С первыми лучами солнца он вышел к лагерю. Землянка была пуста. Вся провизия ушла вместе с Одзавой. Не осталось ничего, кроме надписи на агитплакате. Под слоганом «Война до победы» карандашом было начертано «моя война закончена». Оставаться здесь было не безопасно. В любой момент, благодаря Одзаве сюда могут прийти американцы. Такэда это понимал, но двигаться дальше в горы не было сил. Была лишь воля
Лейтенант собрал оружие, патроны, котелок все, что можно было унести и направился подальше отсюда. Вечером вышел к водопаду. От запредельной усталости Такэда повалился на землю и уснул, едва закрыв глаза.
Сквозь шум воды лейтенанту почудилось, что его кто-то зовет. Открыв глаза, Такэда действительно услышал своё имя. Причем голос был очень знаком.
Такэда! Лейтенант Такэда!
Этот голос резкий, уверенный доносился оттуда, где потоки воды с грохотом ныряли в горное озеро. Сколько проспал лейтенант он и сам не понял, но усталость как рукой сняло. Оказавшись в считанные мгновенья возле воды, Такэда осмотрелся. Никого. «Должно быть во сне» решил он и уже было вернулся к месту своего отдыха, но его снова окликнули. Только теперь с другого берега. Сомнений быть не могло. Голос этот принадлежал майору Хамада. Он был руководителем разведшколы. Именно благодаря его жестким, а порой жестоким тренировкам лейтенант научился выживать, воевать и не только