Нинель, это последнее предупреждение. Возвращайтесь к вашим прямым обязанностям и выключите мой телефон, вместо того, чтобы думать о том, что вас не касается.
Замечание было высказано с неизменным присутствием невозмутимости, а за ним снова последовала нехитрая комбинация слов, которую я, выходя из кабинета через пятнадцать минут, никак не могла вспомнить, равно как не могла я вспомнить и то, что случилось в конце того сеанса. Умом я, с одной стороны, понимала, что происходила какая-то нездоровая хрень, а с другой, эта хрень реально отвлекала меня от голоса капризной дряни, и я позволила себе лечь вверх лицом на несущий меня поток и наслаждаться плывущими надо мной пушистыми облаками.
В тот вечер, правда, облака поспешно сдуло появлением в приемной милого рыжеволосого создания с заметными признаками зрелости вокруг глаз. Оно переступало в ажитации с ноги на ногу, раскачивая лиловую шерсть пальто в пол, и барабанило потертым френчем по стеклянной столешнице стойки, за которой роботоподобно сидела, уткнувшись в экран ноутбука, Нинель.
Ну, наконец. Я теперь войду, с вашего позволения? увидев меня на пороге кабинета, решительно произнесла дамочка с недовольным видом и, не дожидаясь ответа, постучалась в только что закрытую за мной дверь.
Доктор Филипп был в своем лучшем демоноидном образе и не считал нужным реагировать на какие-то там проявления внешнего мира. Девушка снова постучала и снова уткнулась в отсутствие реакции. Выждав пару минут, осаждающая кабинет, как я тогда подумала, неврастеничка, занесла кулачок в третий раз, но стукнуть не успела. Дверь распахнулась, и из нее вышел доктор и, делая вид, что он в единственном числе и роде существует на третьей планете Солнечной системы. Он аккуратно отодвинул кулачок, словно поправил свисающий лист комнатной пальмы, и, глядя мельком в залитое желтым фонарным светом окно, пластично двинулся к выходу.
Филипп! окликнула его на грани истерики посетительница. Да, сколько можно?! только и успела выкрикнуть женщина перед глухим хлопком входной двери.
Нинель теперь отмерла и сочувственно посмотрела на нее.
Не надо, Чарли, вы же знаете, что это бесполезно. утешала натерпевшаяся от начальника ассистентка застывшую фигуру в лиловом пальто.
Он принимал лекарства? неожиданно спросила она.
Я относила ему их час назад. Сейчас Нинель исчезла за дверью и вернулась с подносом, на котором стоял пустой стакан и нетронутые препараты.
Я все это время копалась с шарфом и блеском для губ перед зеркалом, поэтому вышли из кабинета доктора Осипова мы с Чарли практически одновременно. На улице совсем стемнело. Накрапывал мелкий дождь. А моя впечатлительная натура никак не могла позволить человеку с именем Чарли, которого к тому же отшили только что на моих глазах, ускользнуть из-под моего пера, поэтому я тут же предложила себя в качестве ее личного водителя на тот паршивый вечер. Сказала я это с присущим мне юмором и не малой долей женской солидарности, посему через пару минут мы уже мчались по вечерней московской акварели в направлении ближайшего приличного заведения.
Несмотря на пафосный стиль выбранного нами гастрономического буйства, мы с Чарли чувствовали себя попутчицами в скором ночном экспрессе. Две тревожные клуши, не знавшие друг друга ещё час назад, но подгоняемые наперегонки желанием обменяться схожим эмоциональным контекстом, где все события, разумеется, были вымышлены, а совпадения случайны. Управившись с огромной порцией печёного баклажана со страчателлой, Чарли, допивая манговый шприц, начала свой клинический спич
Глава 1. Почти
Ученые утверждают, что
80 000 000 000 нейронов содержит мозг: это в 11 раз превышает число людей на Земле. Если соединить все нейроны мозга в одну нить, то она растянется на 162 000 километров и 4 раза обернется вокруг Земли.
Принцип надежды Слышали о таком? оторвав взгляд от каменной поверхности стола и устремив его беспокойные волны в мою даль, спросила Чарли.
Я, как уважающий себя журналист, не горела желанием признавать собственное невежество, но предпочла по-детски пожать плечами, позволяя ей побыть в роли наставника и насладиться моей непосредственностью.
Он заключается в том, что человек изначально рассматривается, как существо, наделённое способностями. Человеку свойственно меняться, в нем есть качества и воля для преодоления проблем самыми разными способами. Надежда это способность видеть шанс, способность видеть будущее решение вопроса. Надежда, обнадёживать, надежность, то, что удерживает возможность воплощения, вера в осуществление. Понимаете?
Пожатие плечами во второй раз сбило бы мою не особо устойчивую самооценку навзничь, поэтому я сделала вид, что ее посыл достиг ожидаемых глубин и вот-вот начнёт образовывать новые синоптические связи.
Надежда, продолжала Чарли, маленькая Дочка Бога по словам Шарля Пеги, неведомое упование на Бога, доверие Богу.
Нууу, это другое дело, как бы выражали складки над моими изогнутыми в сомнении бровями, поддержанные едва различимым киванием.
Мне последнее время очень хочется верить и надеяться. Ведь все остальное я уже перепробовала. Представьте себе замкнутый круг длиною в жизнь. сказала Чарли, смерив взглядом окружность стола, за который нас усадил заботливый официант под завязку забитого зала со словами: «Придержал его специально для вас».
Да, ладно? Мой любимый пространственный образ мыслей? Какая прелесть! подумала я, приступая ко второй порции Розе.
Не хилая такая дистанция, правда? риторически предположила Чарли.
Внушительная подтвердила я в ответ.
Пробуждение, первый вдох и сразу следом мысленное: «Привет, как ты?», или «Как здорово, что ты есть!» или Разные, в общем, вариации зависимого бреда. Изо дня в день, из года в год. Следом за робкими школьными приветствиями, поднятием одной брови или едва заметным кивком, после студенческих, улыбчивых и аритмичных приветствий. Те «как ты?» были то ежедневными, как и полагается в первые год-два влюбленности, то размеренно сошедшими на нет, то прерывистыми «как ты?» не то, чтобы бывших, но не случившихся. Чуть позже, раз в полгода «привет, любимой студентке», «С Новым годом и днём рождения». У меня день рождения первого января. Мама до сих пор переживает, что лишила меня праздника. Ее поколение обожало праздники. Для нее это важно, в отличие от меня. Ненавижу праздновать.
Чарли уронила первую слезинку на стол, вторую поймала языком в уголке рта, взяла салфетку, промокнула обе полоски, сделала трясущийся выдох и продолжила:
Затем снова и снова каждодневные мысленные «Привет, как?», мучительные годы взаимных воображаемых приветствий и прощаний: промозглых и солнечных, живительных и удушающих, тысячи разноликих «Как же мне научиться жить без тебя?». Все более настойчивые «привет, о, снова ты, сколько можно?». Встречи, разговоры, ссоры, примирения, смех, трепет и все это по большей части в моем сугубо личном измерении.
Диалог с адресатом нескончаемых вопросов не редко прерывался внутренним карцером, старательно выскабливался из моего сознания, оставляя в нем лишь невидимые заражённые споры. Ухмыляясь в лицо своему же отражению, я отбрасывала его в дальний угол со словами:
Что, Рита? Хочешь его? Хрен тебе. Посиди тут одна и подумай хорошенько. А если будешь орать, я тебе кислород перекрою. Усекла?
Рита? переспросила я, теряя ход ее мысли.
Да, Рита. Меня зовут Рита, а Чарли меня называет только Филипп, ну, и его знакомые, с которыми я случайно временами пересекаюсь. Я ему в самом начале нашей истории рассказала, что мне снится сумасшедшая жена мистера Рочестера. Вы же помните не успела договорить она.