Ратлидж добавил, готовясь нажать сцепление и поехать назад по аллее:
— Питер не убивал Флоренс Теллер, но повторяю: возможно, Уолтер думал, что он это сделал, и поэтому убил его. Вот почему мне нужно знать, какие чувства он испытывал к Флоренс Теллер и стал бы он мстить за нее, когда представился шанс. — Он протянул Эйми свой носовой платок. — Думаю, вы понимаете мою дилемму. Инспектор Джессап уже что-то подозревает. Если я устранюсь и не выполню свой долг, это сделает кто-то другой. И будет хуже. Я сделаю все возможное, чтобы защитить Гарри. Но мне понадобится помощь.
хорошо одно — слова звучные и говорящие сами за себя. Мне оставалось только запоминать строки.
Ратлидж подумал о священнике, читавшем псалмы во время службы по Флоренс Теллер. Казалось, он говорил искренне.
— Если это приносило людям утешение, не важно, что вы чувствовали.
— Хотел бы я в это поверить.
— Должны же были существовать счастливые моменты в вашей миссионерской работе?
— Это было только притворство, — ответил Уолтер.
— Но вы красноречиво писали в вашей книге о значимости своей работы. Так мне говорили.
— Это было хуже чем притворство — это был обман. Но он дал мне время. И это все, что имело значение.
— Время для чего? — спросил Ратлидж, но Теллер игнорировал его вопрос.
— Вы не имеете представления о том, что такое Африка. Было одно племя на дальней стороне реки, маленькой речки, едва ли шире, чем скромный приток Нигера. Но она удерживала их от наших глоток. Нам приходилось только стеречь переправу. Но потом их урожай уничтожили дожди. Боже, я никогда не видел таких дождей! А потом земля высохла и превратилась в глинистую пустыню. Я был экономен и бережлив, поэтому они пришли за нашим урожаем, жалкие и голодные. И вышло так, что я покинул мое стадо. Я стоял на кафедре, призывая их уверовать в милосердного и сострадательного Бога, зная, что их всех убьют. Я бы умер вместе с ними, если бы остался, — иностранный священник, который уговаривал их отказаться от древних культов. Я все еще вижу их глаза, верящие мне. На следующее утро я уехал до рассвета. Мне и теперь иногда снятся их глаза, а не их изувеченные тела.