Впрочем, человек не сможет стать свободным, если его будет угнетать голод подумал и почувствовал, как разыгрался аппетит. Наше тело тормозит мысль. Так вот что такое стресс при одной мысли «голод» желудок сжимается и зовет на помощь.
Ну, наконец-то! Назаров выцепил автобус «ПАЗик», и мы едем его левым рейсом с Казанского вокзала в гостиничный комплекс «Измайловский».
Сколько суеты на переполненных улицах. Автомобилисты сигналят в пробках, пешеходы толпятся на остановках и у входов в метро. С воем сирены проезжает машина скорой помощи. Москва! Как много в этом слове для сердца русского! Где-то здесь в Кремле всеми обожаемый Михал Сергеич Горбачев, объявивший стране перестройку. Только зачем поднимать потолок, когда пол проваливается?
Измайловский гостиничный комплекс. Назаров рассчитывается с водителем автобуса тот требует прибавки: мол, задержался с вами в пробках. Так мы что ль в пробках виноваты?
Ох, уж эти москвичи! совсем гостям не рады.
Возникает пауза неловкая.
Двухметроворостый Николай Николаевич громыхает басом:
Помнится, конкистадоры Кортеса спалили свои корабли на мексиканском берегу, чтобы не испытывать искушения вернуться в море. У нас нет выбора автобус придется сжечь, если мы хотим попасть в Америку. У кого есть, дайте спички.
Водитель уезжает разочарованным.
Более уютной комнаты гостиничного номера я в жизни не видал светло и чисто прибрано. С высоты 24-го этажа открывался великолепный вид на столицу. Жаль, что пристанище на сутки я бы пожил здесь. Москву бы посмотрел. Вагиз Захарович (сосед по номеру) обещает показать. Но сначала дело.
Назаров предлагает всем оставить сто рублей для обмена на кубинскую валюту, остальные деньги сдать в сберкассу до возвращения с острова Свободы. Эту кучу финансовых купюр я, как комиссар, должен отвезти по назначению и положить на свое имя. В охранники мне дадены два провинившихся летуна. Они Москву знают.
Пойдем через парк тут ближе.
И это парк?! Три чахлые березы Измайловский парк? Ну, блин, москвичи, вы даете! стране угля: мелкого, но много.
Но нет, лучше ни о чем не думать, а то воображение опять может завести слишком далеко и поставить все с ног на голову. А у меня в портфеле состояние, которое жжет руку. И еще экскурсия по Москве. И еще
Черт возьми! Я жрать хочу! Маковой росинку во рту не было, как покинули наш фирменный «Южный Урал». А хлопотное утро перетащилось в день.
Был уже полдень, когда я, наконец, избавился от денег.
Вагиз добросовестно ждал меня в номере, валяясь на кровати. В Москве у него живет сестра он позвонил, и она пригласила нас на замечательный татарский плов.
Никаких сестер, заявил я. Времени в обрез пельменная и площадь Красная.
На лице Захарыча отразились растерянность и огорчение.
Наскоро перекусив в чебуречной, спустились в метро и поехали в сторону центра.
То ли обидевшись за плов и сестру, то ли еще чего, Вагиз беспрестанно ворчал на Москву и москвичей, на погоду (было хмуро, сыро) и мою провинциальность. Мы еще спускались в метро, а я уже думал, что меньше всего хотелось бы проводить время в его обществе. Но куда деваться? Я первый раз в столице не знал даже, на какой маршрут садиться, на какой остановке выходить. Пусть говорят язык и до Киева доведет, но в Киев мне сейчас не надо. И я терпел ворчуна-соседа, кляня его (не в слух, конечно) татарской мордой.
В какой-то момент терпение лопнуло выругался про себя. Ядовитые слова в адрес Вагиза уже готовы были сорваться с губ. Собирался заявить, что не нуждаюсь в его услугах проводника, как вдруг подумал, что мне еще ночевать сегодня с ним придется, и лучше уж смолчать. Мне невтерпеж побывать на Красной площади где парады ходят табунами и демонстрации, где Ленин в Мавзолее и Горбачев в Кремле. Ради такой цели можно было перетерпеть сварливого татарина. Русь триста лет терпела их не надорвалась.
Добрались на удивление быстро. Немного прошли.
Красная площадь действительно была Площадью скопление народа и простор. Дух захватило! А Вагиз все гундит, гундит над ухом. Нужно прогнать его, подумал, но слова отчего-то застряли в горле, а к глазам подступили слезы. Встал и стою, озираясь, в самом центре. Совершенно отрешенный, испытывая в тот момент только одно чувство мучительно сладкое счастье сопричастия к русской истории. Казалось, что каждый камень брусчатки под ногами свят и наполнен свидетельством великих событий. И самый воздух исполнен звуками гимнов и воплями народа всех веков. Патриотизм щемит сердце хочется служить Отчизне каждой частицей своего существа. Какой эффект! Вот это да!
Сейчас смена караула будет, Вагиз тянет к Мавзолею. Пойдем, позырим.
Заметив мое состояние, удивился:
Ты чего?
Мы пристроились к большой толпе зевак с камерами и фотоаппаратами а кто и просто так, вооруженный любопытством.
Смотри, сказал Вагиз, сейчас появятся из ворот башни.
День задался хмурым и холодным. В воздухе пахло снегом.
Но лишь раздался звук строевого шага караульных по спине побежал озноб.
Толпа заволновалась:
Смотри! Идут! Идут, смотрите!
Впрочем, слышна была и тарабарщина языков мира, но смысл таков же.
Зажужжали камеры, защелкали фотоаппараты, засверкали вспышки.
Наши парни бравые с карабинами в руках шли на пост 1. А эти суетятся, балаболят так, что оторопь берет. Ну, замрите же вы, черти иностранные куранты бьют!
Даже не думай! Вагиз потащил меня прочь от очереди в Мавзолей. Смотри, конца не видно: до закрытия и половина не пройдет. Погнали в ГУМ: водки купим ты мне должен за экскурсию.
Насчет долга он был прав. А возможно, и очереди. Настало время мне брюзжать:
Ты, Вагиз настоящая занудная задница половецкого коня!
Он не обиделся, он даже взорвался смехом.
Где слова берешь? с тобой от скуки не помрешь в ближайшие сто лет!
В ГУМе взял горячительных напитков для Фиделя и Вагиза.
Потом начались бодания.
Поехали к сестре там плов.
Отстань! Возьмем чебуреков на закуску и в номере посидим перед телевизором.
Пора прекратить эти глупости твои, заявил Вагиз. Ты в Москве, а не в своей деревне.
Знаю, согласился я. Езжай один она ведь брата ждет. Водку возьми ты заслужил.
Ты, Анатолий, мужик неплохой, Вагиз подвел черту знакомства. Твое общество мне по душе, но через чур всерьез воспринимаешь жизнь. Я это вижу. Когда-нибудь бываешь беззаботным? О чем ты думаешь? О чем молчишь?
Он проводил меня до номера в гостинице, а потом сунул в карман зимней куртки бутылку водки:
Я к сестре: давно не виделись, и жаль тратить тут с тобой такой чудесный вечер.
Ну, а мне не жаль. Уложив покупки в чемодан, спросил у горничной, где есть буфет на этажах сходил, поужинал. Потом погрелся в ванне. Включил телевизор и лег спать.
Проснулся среди ночи Вагиза не было. Выключил телевизор. Отдернул штору и, придвинув к окну прикроватный столик он на колесиках сел на него в трусах и позе лотоса, ладони на коленях.
Передо мной была Москва в сиянии ночных огней. А я так высоко, словно лечу над ней завораживающее зрелище. И почему все это так. так невероятно, так ослепительно прекрасно? Только лишь потому, что подо мной Москва? В Париже или Нью-Йорке фонари светят не так?
Как здорово все получилось ночь, сверкающий предновогодними гирляндами огней огромный город, полет на ослепительной высоте. Увидеть Москву и умереть! Нет, я точно должен умереть! Не может же столица всегда действовать на меня именно так. А разве я подозревал, что в моей душе кроется столько огня?
Ушедший день и эта ночь стали откровением.
Как хорошо, что нет Вагиза никакого не было желания с ним разговаривать, хотелось быть одному и думать о вещах великих, вечных и непостижимых.