Расписок не было. Но они сходили в бар, потом пошли к ней. Потом она вычеркнула его имя из секретного отчета по расследованию миллиардных хищений.
Его начальство все знало. И хоть он не писал отчетов и не устраивал дебрифингов все прекрасно понимали, что если Контора влипнет в очередную гадость, у них будет возможность. Шанс. Небольшой. Но шанс.
Что касается самой Синтии, то она закончила юридический и пошла работать в Минюст, отлично зная, что в тридцать пять сорок оттуда уйдет, и будет эксплуатировать наработанные связи в какой-нибудь лоббистской конторе и получать в три пять раз больше. Ну или продвинется выше на самые верха вашингтонской политики. В Вашингтоне всегда в какой-то момент надо делать выбор взять деньги и уйти или карабкаться дальше, рискуя что сломаешь шею, репутацию и ни черта не получишь. Каждый решал для себя.
А с ним она была, потому что посмотрела «Секс в большом городе», прочитала пару журналов про здоровье женщин и поняла, что для здоровья надо регулярно трахаться. Вот и все. Ни больше, ни меньше
Сначала это его устраивало. В конце концов, он и сам был не подарок Какая женщина согласится жить с человеком, которого не бывает дома месяцами, а может и годами? Который ночью просыпается с криком, который ночью кладет пистолет под подушку по старой привычке. Синтии от него был нужен только секс, и он мог его дать это устраивало обоих. Но в какой-то момент он вдруг почувствовал, как жизнь просачивается как песок между пальцами. И ее становится все меньше и меньше Это понимание вогнало его в депрессию, которую он пока успешно скрывал и от Синтии, и от начальства. Узнает начальство отправит на обязательный курс к психологу то еще дерьмо. А психолог может заключить, что он негоден для работы и прощай, нахрен карьера. Если узнает Синтия бросит, наверное. Ей проблемы не нужны.
Итак это был обычный день у него в этот день пока ничего не было запланировано он догуливал свой акклиматизационный отпуск, который предоставляли всем вернувшимся из-за границы официально считалось что он пишет материалы для дебрифинга по ситуации на Кавказе. Синтия была в душе а он лежал на кровати и старался ни о чем не думать, ждал своей очереди. Как вдруг зазвонил телефон. Это был телефон Синтии и он проигнорировал его а он был не такой дурак, чтобы носить с собой сотовый.
Синти вернулась из душа голая она никогда не стеснялась своей наготы, взяла трубку, послушала и с недоуменным видом протянула ему
Это тебя.
Он взял трубку какого хрена? Конечно, в Управлении были люди, которые знали но это было как минимум невежливо.
Да.
В трубке раздался голос Вика Здоровецкого, его непосредственного начальника из оперативного директората НСР. Национальная служба разведки так они теперь правильно назывались, хотя по старинке все их называли ЦРУ
Вик Здоровецкий был тот еще фрукт ладно, речь не о том.
Ты где сейчас?
В городе.
Почему-то такой простой ответ взбесил Здоровецкого
Ты что, телек не смотришь?
Зачем?
Так включи! дальше пошел мат, которому Здоровецкий научился у своих родителей, эмигрировавших из СССР. Он занял одну из ключевых должностей в оперативном директорате достаточно случайно и через две головы. Просто новый Директор возмутился тем, что в русском отделе многие сотрудники знают русский настолько плохо, что в переписке их разоблачают даже дети. Вот и начали стремительно продвигать тех, кто знал русский у Здоровецкого за плечами была всего лишь одна заграничная станция, в Киеве а его назначили замначальника через голову многих других, прошедших Ирак и Афганистан. В свое время многие по ночам учили пушту и арабский и вдруг оказалось, что это никому не надо, а на первый план вышли русисты и китаисты.
Здоровецкий владел русским свободно и вот.
Баррет потянулся к пульту, нажал на кнопку. Увиденное на экране заставило его замереть от ужаса. Вскрикнула Синти.
Это это где? У нас?
Чикаго. Семьдесят килотонн
Увиденное не укладывалось в голове Господи Господи что происходит? Какого хрена это происходит, какого, б, хрена? Черт бы все побрал. Долбанные ублюдки, какого, мать твою, хрена? Какого черта это здесь
Я я сейчас приеду.
Нет, нахрен. Все равно Нацгвардия перекрыла дороги, нас сейчас эвакуируют. Ты знаешь, где точка семнадцать?
Да.
Отправляйся туда и садись на связь. Нам надо короче, нам надо всё.
Я понял, босс.
Он даже не понял, что Здоровецкий фактически подставляет его. Если Вашингтон следующая цель для удара, то ему конец.
Всё. Я с тобой свяжусь.
Господи
Он посмотрел на другую сторону кровати. Синтия плакала, сжавшись в комок. И он совершенно неожиданно для себя, подсел к ней и обнял.
Ну чего ты. Все будет нормально. Мы живы. Мы найдем их. Все будет нормально
Нет, каким-то чужим голосом сказала она не будет.
И он понимал, что это так.
Что за что за что?..
А он отчетливо понимал за что.
Он видел все своими глазами, Как бомбили горы. Как наносили удары дронами по «моделям подозрительного поведения». Как похищали людей, переправляли в тайные тюрьмы, пытали их
Он все это видел и во всем в этом принимал участие.
И рано или поздно
Понимаете, все действия США основывались на подавляющем техническом превосходстве по отношению к противнику. Они сваливались откуда-то с неба на хижины, на деревни, на города. Один американский вертолет мог стоить больше чем все имущество всех жителей афганского города, над которым он пролетал. Они сваливались на них с вертолетами, лазерами, дронами, бронированными машинами и они побеждали. Не оставляя врагу ни малейшего шанса.
Но они уходили а ненависть оставалась. Они могли заставить встать на колени, держать руки за головой пока обыскивают дом, но они не могли заставить себя полюбить. Они вызывали ненависть. Лютую. Всепоглощающую. И беспомощность перед парящим в небе дроном эту ненависть многократно усиливала.
Он знал, что бы ему ответило начальство. Что они на правильной стороне. Что существуют десятки и сотни инструкций, чтобы исключить или свести к минимуму побочный вред. Да, так и есть. Они, например, специально разработали кинетический «Хеллфайр» для дронов без взрывчатки, но с четырьмя раскрывающимися крыльями мечами. Чтобы можно было поразить отдельную машину или даже отдельного человека, не причиняя вреда другим.
Вот только афганцам было насрать на все это. И иракцам тоже. Они были чужими для них. А те, кого они убивали были свои.
А потом кто-то дал этим ненавидящим ублюдкам атомную бомбу и сказал действуйте.
Или они украли. Но как бы то ни было
Господи я должна ехать на работу. Надо
Не надо сказал он идет эвакуация. Поехали. Я отвезу тебя.
На улицах уже было не протолкнуться. Метро пока еще работало, но люди шли и пешком. Многие плакали.
Морская пехота и Национальная гвардия пытались регулировать движение, занимая перекрестки. Многие были в костюмах для защиты от ОМП.
Он притормозил рядом с Хаммером, подозвал белобрысого парня с М4, показал АйДи.
Мне надо проехать.
Сэр, идет эвакуация.
Свяжись с начальством. Здесь есть федеральный код, зачитай его им, пусть вобьют в базу.
На их АйДи слова ЦРУ не было.
Морпех обернулся быстро, навел справки у командирской бронемашины, вернулся.
Можете ехать, и прибавил: Ублюдки
Что? не понял Баррет.
Ублюдки, морпех, молодой и белобрысый зло смотрел на него. Какого черта вы делали, если с нами такое произошло, а? За что вам платят такие бабки? Какого хрена?
И Тодд Баррет не нашел что ответить. Он просто забрал свой ID и тронулся с места
Точка семнадцать или семнадцатый пункт безопасности был трехэтажным зданием у Кольцевой. Ничем не примечательное, со складом, но внутри запасной командный центр, запасы на случай ЧС