Мама?
Он может продолжить дело деда, реестр подобное разрешает! Богдасар прыгал, почти касаясь головой каменного потолка, а наследующий день отправился с бабушкой Мартой в реестр. А через месяц пришло уведомление, что он зачислен в корпус механиков-строителей, чем и гордится, по сей день.
Третья, помоги мне посуду оттереть. Бабушка Лиз настойчиво требовала моего участия, собирая пластиковую посуду, точно из такого же материала что и наш обеденный белый стол.
Внутри что-то сжалось.
Мы собрали испачканную посуду, погрузили в объёмный тёмно-серый таз на кухне, немного налили воды и принялись оттирать остатки желе и овощей от тарелок.
Третья? Я молча ожидая подвоха. А кто привёз тебя домой? Едва прошептала она, так чтобы никто не слышал.
Мне стало плохо, сбивчиво начала я, но с бабушкой Лиз так нельзя. Она не только эталон женственности и красоты, но и мудрейший человек из всех, кого я знаю. Будучи ребёнком, я даже верила, что она умеет читать мысли. Выдохнув, всё же решила сознаться, Я чуть не попала под вездеход. Так торопилась домой, чтобы успеть до прихода Маргаритки, что чуть не попала
Третья! Почти зашипела она. Ты понимаешь
Да, да Я буду очень осторожной.
Ты могла погибнуть. Третья, ты
Я знаю. Голос дрогнул пережитыми эмоциями, слёзы снова подступили к глазам.
О, девочка моя, вдруг пролепетала бабушка Лиз. Гормоны-то плещут.
Я была ошарашена её словами, так и застыла, смотря глаза в глаза.
Взрослеешь. Улыбались её ярко-голубые глаза.
Нет, это просто эмоции. Это
Эти эмоции из-за того, что ты становишься девушкой. Тебе уже скоро восемнадцать. Ох, как быстро летит время в этом сером подземелье. Она усиленно тёрла тарелку.
Я просто переволновалась, я видела управителя сегодня. Выпалила, хотя чётко решила никому не говорить ни о нём, ни о Марсе Нарышкином.
Глаза бабушки Лиз вспыхнули почти огнём, она смотрела на меня пронизывающе.
Главный управитель. Повторила она, я смотрела в её яркие голубые глаза с опушкой темных ресниц.
Бабушка Лиз, а правда, что у людей, родившихся на поверхности у всех яркие глаза? Как у тебя?
Правда. Буркнула она, уперев взгляд в оттираемую тарелку.
У него глаза, как у тебя, он тоже родился на поверхности?
Тоже.
Но он такой Молодой подбирала я слова, чтобы не обидеть бабушку.
Молодой. Засмеялась она, а кряхтит, как старик.
Наш разговор прервали. Папа вкатил на кухню бабушку Марту, дочь Лиз, хотя выглядели они, словно их родство перепутали местами, и Марта была скорее не дочерью, а матерью Лиз. Сейчас даже моя мать выглядела старше само́й Лиз.
Мама, дай мне пить. Прохрипела бабушка Марта.
Пока бабушка Лиз наливала воду в стакан, я сравнивала их лица, не удержавшись от вопроса:
Значит, люди, рождённые на поверхности, выглядят всегда моложе, чем те, кто родился в нашем мире?
Третья к чему такие рассуждения? Прервала меня бабушка Марта.
Наша детка уже любовь крутит. Иронично усмехнулась бабушка Лиз, откинув прядь рыжевато-золотистых волос на затылок.
Я не кручу
Третья, это ж неплохо. Любить это прекрасно. Прервала меня бабушка Марта, едва держа стакан с водой.
Но не на вездеходах разъезжать с подкупольниками. Она очень не любила жителей купола, именуя их не иначе как «подкупольники».
На вездеходах? Бабушка Марта прижала руку к груди. Мам, а может, и неплохо. Может она
Марта, рявкнула бабушка Лиз, не хочу слышать. И ещё усердней принялась тереть тарелку.
Может, её ждёт другая жизнь, посмотри на нас, мы же муравьи. А там
Марта, почти по слогам повторила бабушка Лиз.
А если полюбит? Ты ж ради любви всё бросила. Любила же отца.
Ох и несносной старухой ты стала Марта, бабушка Лиз не поднимала глаза.
Мама, улыбнулась бабушка Марта, Третья особенная. Она с самого рождения другая. Она же на тебя похожа, даже больше, чем я, она словно твоя копия. Это говорила даже и бабушка Марта закашлялась.
Пока я бегала за баллоном, бабушка Лиз держала её за руку, успокаивая? «Дыши аккуратно, мелкими вдохами. Вдох».
Бабушка Марта, подышала кислородом из баллона и почти стала засыпа́ть, с ней всегда так происходило после приступа.
А кто твоя? Упёрлась взглядом в бабушку Лиз. Наши одинаково синие глаза пересеклись, мне было невыносимо и почти страшно, но я не отводила глаз.
Неважно. Всё хорошо Марта, всех хорошо. И она укатила бабушку в их спальню.
Практически вся посуда уже бала оттёртой, оставалось только ещё раз промыть чистой водой и сложить в полиэфирные конверты, чтобы они не покрывались пылью.
Третья. Бабушка Лиз села на низкий табурет, взяв меня за руки, и посмотрела мне прямо в глаза. В этом мире не так много хорошего, а точнее, ничего уже хорошего не осталось, но, если полюбишь, люби.
Я нет нет. Я не влюбилась. Она расхохоталась, поцеловав мою руку. Бабушка.
После того как семья сестры поселилась у нас, заняв мою комнату, меня переселили к бабушкам, мы стали больше общаться и, конечно, мы с ними стали ближе. Лишь в выходной шла спать на кухню, чтобы они не будили меня рано утром своим радио.
В этот вечер мы допоздна сидели на кухне, и пили чай с травами. Наша Ясмин была почвоведом, как и мама и даже превзошла её в этом. Сестра, имея доступ к хранившимся разных молекул, жидкостей, семян, в криогенной заморозке. То есть всего того, что может понадобиться человечеству в будущем на новой планете. При помощи биологической модификации ей удалось выращивать редкие, давно утраченные растения. Как-то в день бабушки Лиз, она принесла капсулу с сильно пахнувшей травой, а бабушка воскликнула:
Мята? Мята! Ясмина, где ты её раздобыла? Мята! Я так любила чай с мятой и мятные пастилки.
Оказался, это был заговор бабушки Марты с внучкой. Марта заблаговременно попросила её вырастить немного мяты, разморозив всего одно семя, тогда ещё начинающей лаборантке почвоведу удалось вырастить за полгода целый куст в небольшом стаканчике. Мне казалось, я впервые видела бабушку Лиз такой довольной, а под вечер она даже танцевала с моим папой, которого всегда попросту игнорировала.
В тот вечер бабушка Лиз достала свою заветную жестяную коробку, мы пили, как она выражалась: «настоящий чай, а не этот подземный суррогат».
А почему люди, рождённые на земле моложе тех, кто родился под землёй? Это из-за пыли? Спросила я, её полушёпотом.
Из-за пыли, улыбнулась она.
Она так плохо влияет на организм? Не только на лёгкие? Не унималась я.
Из-за другой пыли, почти рассмеялась бабушка Лиз и оглянулась. Всё уже разбрелись по комнатам, и в коридоре никого не было.
Из-за какой другой пыли?
Третья. Недовольно выдохнула бабушка Лиз. Ты такая любопытная что, если бы я не знала собственный характер, подумала бы, что тебя подбросили к нам под дверь. Смеялась она, приглаживая мои волосы. Другая пыль, это не совсем пыль. Это нечто другое.
А что же?
Это «что» громадная тайна. И очень скверная. Говорила, она, растягивая слова.
Я нахмурилась, словно отведав чего-то кислого, не понимая её слов.
Скверная?
Очень.
А что ты помнишь прекрасного? Я ловко подменила тему, научившись этому у сестры.
Прекрасного? Пожала она губами. Небо, ветер, дождь и снег, там было всё прекрасно! Прошептала она и рассмеялась.
Странная у меня бабушка Лиз. День уже давно закончился и электричество убавили. Плезнер периодически мигал оповещением «режим», но мне было хорошо вот так сидеть на четырёхметровой кухне и болтать со своей прабабушкой, мудрей которой не было человека в нашем мире.
Этот день был лишь небольшой передышкой перед опустошением, которое испытали чуть позже.
Бабуля, моя милая бабуля. Её не стало спустя несколько месяцев. Бабушка Марта умерла, как и многие от поражения лёгких, её давно уже мучила бронхиальная астма, сейчас этим страдает практически каждый.