С-сукы, с чувством проговорил товарищ Сталин.
Я лишь кивнул, а остальной народ промолчал, разделяя мнение наркома по делам национальностей.
Что бы еще такое рассказать членам Политбюро? Наверное, об отношении французов к плану ГОЭЛРО, представленному в конце прошлого года в Большом театре. И, только я набрал в грудь воздуха, как товарищ Троцкий брюзгливо заявил:
Товарищи, у меня мало времени. Все, что сказал Аксенов, можно прочитать в европейских газетах. Давайте все-таки заслушаем отчет по существу дела.
Жаль, а я уже приготовился поведать, что во всех французских газетах, начиная от «Эко де Пари» и заканчивая «Фигаро», написано о том, что свой план ГОЭЛРО большевики сперли у инженера станции «Электропередача», разработавшего этот план еще до войны. Да, а откуда Лев Давидович берет европейские газеты? Международное почтовое сообщение еще не действует.
Кажется, остальной народ не прочь бы послушать байки о Франции, но при словах Троцкого все дружненько закивали, и Владимир Ильич беспомощно развел руками:
Товагищ Аксенов, если пгисутствующие товагищи хотят только по существу, значит, по существу.
Сегодня у меня не было при себе наглядных пособий ни плакатов, ни схем, ни даже простенькой грифельной доски, чтобы доложить руководству партии и государства о проделанной работе, пришлось рассказывать так. Но зато имелась шпаргалка, в которую я заглядывал, чтобы не запамятовать ни полученные от Игнатьева суммы, ни закупленные товары. Доложил о деньгах, о переводах из одного банка в другие, о приобретенных товарах и путях отправки, и о том, отчего я не стал покупать паровозы и трактора с сеялками. Уложившись за пятнадцать минут, мысленно похвалил себя за краткость изложения и предложил присутствующим задавать вопросы. Первым, как и полагалось, задал вопрос Председатель Совнаркома, хотя он уже полчаса, как знал ответ:
Товагищ Аксенов, сколько, на сегодняшний день, имеется сгедств на всех счетах?
После всех выплат и трат, на моих швейцарских счетах осталось около восьмидесяти миллионов франков. Это порядка десяти миллионов долларов. И на счетах Игнатьева, пока не выведенных, еще сто миллионов франков, доложил я. Помедлив, и прикинув, уточнил: Сто миллионов это со слов самого генерала. Как вы понимаете, узнать точную сумму я не могу. Возможно, плюс-минус миллион, или два. Надеюсь, что удастся в ближайшее время перевести франки в доллары. Значит, у нас имеется более двадцати миллионов долларов.
А зачем переводить франки в доллары? удивился Крестинский. При обмене валюты вы теряете деньги на комиссии. При таких значимых суммах потери составят Народный комиссар финансов прищурился, считая проценты и переводя их в номиналы денежных знаков и, через три секунды выдал результат. Комиссия не менее восьмидесяти тысяч франков.
Комиссия при обмене наличных денег составляет четыре процента, а при переводе из французского банка в швейцарский, и по безналичному расчету, только два, пояснил я. Но эта комиссия компенсируется процентами. Ну, почти компенсируется. А самое главное, что если бы при обмене и шла реальная потеря, то оно того стоило. Буквально за последние два месяца курс франка по отношению к доллару изрядно снизился: если в ноябре прошлого года за доллар давали пять франков, то теперь восемь. По расчетам финансистов Парижской биржи, в самое ближайшее время соотношение франка и доллара будет один к двадцати, а то и к двадцати пяти. Поэтому, я принял решение менять франки на доллары.
Разумно, кивнул Крестинский. Слегка повернувшись к коллегам, сказал: Я думаю, следует оповестить об этом всех товарищей, работающих за границей по возможности, пусть переводят франки в доллары, или в фунты стерлингов.
Эх, слава богу, что члены Политбюро не стали меня расспрашивать откуда у меня такие сведения. В той истории курс франка к доллару резко снизился после биржевого кризиса тысяча девятьсот двадцать пятого года. Не рассказывать же, что Семенов-Семенцов, не без моей помощи, поспособствовал падению франка? Ох ты, а ведь кризис-то никто не отменял. Правительство как печатало облигации на восстановление Франции, так и печатает, а обыватели их покупают. Это же на сколько пунктов рухнут биржевые котировки и куда брякнется франк?
Нет, пока наш рубль не вошел в число мировых валют реформа Сокольникова еще не случилась, лучше вкладываться в зеленые бумажки.
Товарищ Аксенов, а почему вы не привезли деньги в Советскую Россию? спросил Молотов.
Вопрос был странным не только для меня, но и для всех остальных. Но уж коли задали, придется отвечать.
Во-первых, чисто технически. Одна купюра весит примерно один грамм. Если возьмем миллион долларов банкнотами по сто долларов, получается
Математик из меня так себе, и я задумался, считая в уме сколько же это будет, но меня опередил Троцкий:
Считать по сто долларов десять килограммов, а двадцать миллионов это уже двести.
А сколько в пудах? вытаращился Молотов.
Двенадцать с лишним пудов, перевел с русской системы измерений в европейскую Каменев.
И что? пренебрежительно фыркнул очкарик. Аксенов, парень молодой, здоровый, утащил бы за два приема. Ну, может за три. И что, не утащил бы?
Простите, не знаю вашего имени-отчества, извинился я.
Вячеслав Михайлович, буркнул товарищ в очках.
Ага, все-таки я прав, узнал. Странно, что будущий наркоминдел не знает метрической системы.
Очень приятно, кивнул я как можно любезнее. Так вот, Вячеслав Михайлович, предлагаю вам потаскать чемоданы на двести с лишним килограммов, стоимостью в миллионы, да без охраны, и при четырех пересадках. Меня бы убили где-нибудь на ближайшей станции, да и с таможней проблемы.
Я не стал говорить, что из Франции и так пёр пару увесистых чемоданов, набитых дефицитными товарами. Может, сам бы не догадался, заполнил бы свой багаж одними книгами, но спасибо Наталье, подсказавшей, что следует привезти что-то в подарок друзьям. И валюты немножечко притащил, но это так, к сведению.
А если брать купюры крупнее? не унимался Молотов.
Слышал, что есть купюры по пятьсот долларов и по тысяче, но сам ни разу не видел, вздохнул я. Да и по сто долларов банкноты в европейских банках нечасто встречаются. Самые ходовые по десять, есть по двадцать. Боюсь, пришлось бы брать деньги по двадцать, и по пятьдесят долларов. Представляете, сколько это весит? И не уверен, что в Париже нашлось бы столько стодолларовых купюр. Сомневаюсь, что Франция разрешила бы вывезти столько наличности. А если и разрешила, то провезти все легально в Советскую Россию я бы не смог.
Молотов призадумался. Крякнув, виновато сказал:
Извини, начал он, потом поправился, извините, Владимир Иванович, не подумал, глупость сморозил. Я же ни разу американских денег не видел. Думал, они как у нас по пятьсот рублей ходят.
Если я поначалу и разозлился на Молотова, то отошел. Все-таки, когда человек признает свою ошибку, это уже неплохо. И переводить пуды в килограммы и тонны товарищ научится, ничего страшного.
Владымер Ивановыч, а развэ обязателно было делиться денгами с французскими банкирами? спросил вдруг Сталин.
Ну, Иосиф Виссарионович, от вас я такого вопроса не ожидал. А еще друг. С другой стороны объяснять все равно придется.
Мне пришлось пожертвовать малым, чтобы получить основной капитал, пояснил я. Если бы я не отдал часть денег банку, то мне вообще не удалось бы совершить вывод средств в Швейцарию. Банк сумел бы найти повод, чтобы оставить деньги у себя.
Спасыбо Владымир Ивановив, ви меня убэдили, кивнул Сталин. Думаю, что и осталных таварыщей тоже.