Слёз нет больше, сижу, глядя в одну точку. Тело до сих пор, как деревянное и в голове усваивается далеко не всё, что я сегодня услышала от мамы Игоря.
Глава 3. Ника
Поздно вечером Анастасия Мироновна уезжает на такси к своей подруге. Берёт с меня обещание, что если будут новости от Игоря, то я сразу ей сообщу, даже ночью.
Как только закрываю входную дверь, тут же неосознанно подхожу к шкафу и достаю свои витамины.
Пусть я ни на секунду не забываю, что во мне растёт крохотная жизнь моего малыша, но ежедневные процедуры, всё же, чуть не пропустила.
Мой мозг, будто подталкивает меня к каким-то привычным, но нужным действиям, пытаясь отвлечь от того треша, который я сегодня услышала.
Принимаю разноцветные кругляши и устраиваюсь на подоконнике.
Думать стараюсь о чём-то отвлечённом, давая передых своей раскалённой голове.
Смотрю вниз на проезжую часть. На улице дождь и свет фонарей отражается на мокром асфальте. И это в середине ноября.
Думаю о том, что в моём родном городе уже давно лежит снег и почему-то вспоминаю бабу Валю, папину маму. Она, конечно уже умерла, но её необычные рассуждения, частенько всплывают в памяти.
Вот и сейчас я пытаюсь восстановить, бабушкину теорию, о правильности принятия решения.
Она говорила, что если решение принято верное, то после этого у человека всё складывается в его пользу, а если наоборот неправильное, то всё идёт наперекосяк.
Теперь я сижу и распознаю, в какой момент, в моей, вроде бы, налаживающейся жизни начались кочки.
Решение оставить и родить ребёнка не может быть неправильным, в этом я уверена на все сто.
Получается, я ошиблась насчёт того, чтобы не говорит Игорю про свою беременность.
Сейчас обиды и обвинения, мне самой кажутся тупыми и неоправданными. Да я так защищала свою гордость, но на неё похоже никто и не покушался. Скорее всего он и правда хотел уберечь меня от опасности, подумаешь разрешения не спросил.
Сползаю с подоконника, слёзы уже капают с подбородка. Беспокойство за Игоря начинает зашкаливать и я направляюсь к телефону.
Рома до сих пор мне не позвонил и я не знаю, что мне делать, говорю быстро, как только Лёшка мне отвечает, чтобы он не понял, что я плачу.
Ника, ему может пока некогда, машинально поднимаю глаза на настенные часы и понимаю, что время уже ночь.
Ты меня совсем за дуру держишь, я же слышу, что ты скрываешь, что-то, не выдерживаю и всхлипываю прямо в трубку.
Бли-ин, сеструха, ты чё там сырость развела, прекращай, Лёшка и раньше всегда терялся, если видел мои слёзы, хотя сейчас кажется ерундой всё, что было до этого. Да я замялся, просто, не знаю стоит ли внимания и тебя лишний раз пугать неохота, оправдывается он, а я сразу настораживаюсь. Короче, у Ромыча, рука подвешена в горизонтальном положении, ну знаешь, так фиксируют в больнице, когда перелом. Только я гипс у него не заметил, озадаченно поясняет. Я даже реветь перестаю, потому что в голову вдруг идея приходит.
А ты Илью знаешь? спрашиваю, чуть ли не перебивая.
Если ты про Шмеля, то да. Он ко мне в палату постоянно приходил с перебинтованной башкой, Лёшка даже доказательства мне предъявляет.
Съезди к нему, прошу умоляющим тоном.
Куда? повышает голос от моей внезапности.
Илья вроде в Зажигай, управляющий, отвечаю, не обращая внимания на возмущение брата. Может он в курсе, где Игорь, выдаю свои предположения.
Ага, Ромыч не знает, а Шмель знает, хмыкает недовольно.
Да всё он знает, не говорит, просто. Я же не прошу, чего-то сверхестественного, пусть скажут, что с Игорем всё в порядке и я отстану, продолжаю уговаривать. Лёша, пожалуйста, я скоро от этих недомолвок с ума сойду, слёзы опять начинают щипать глаза.
Да, какой разговор, я съезжу, но толку-то, соглашается, улавливая мой дрожащий голос. Позвоню потом, предупреждает и торопливо отключает вызов.
Около часа я хожу по квартире, взад-перёд, в ожидании звонка.
Наконец телефон оживает и я вижу имя брата на экране.
Я же тебе говорил, что Илья ничего не знает, по виду, вроде не врёт, разочарованно сообщает Лёшка.
Дай ему трубку, я сама поговорю, чувствую, как последние крупицы терпения испаряются.
Подожди немного, Шмель по телефону разговаривает, в этот момент мне кажется, что они там сговорились и поиздеваться надо мной решили. Отключаю со психа вызов и швыряю телефон в диван.
Через силу глотаю воду, пытаясь успокоиться и слышу, как знакомая мелодия включается на гаджете.
Поднимаю телефон, но вместо имени брата, на экране высвечивается Рома.
Конечно, я могла позвонить ему сама, но если бы друг Игоря не ответил, то потом, я бы, вообще, ничего не дождалась.
Растерянно выдавливаю из себя алло, надеясь, что Рома сам выдаст нужную мне информацию.
Привет, Ника! слышу, как он изображает позитив, хотя всё явно не так. Раньше набрать тебя не получилось, с делами запарился, с ним произошли серьёзные перемены, за такой короткий срок. Раньше бы он не стал передо мной объясняться.
Мне срочно нужно с Игорем поговорить, ты знаешь, где он? задаю самый важный вопрос, без отступлений к лирике.
Верю тебе, сам бы не отказался парой слов с Климом перекинуться, но он точно сейчас не может, сама не заметила, когда научилась распознавать тон, этого бритоголового хама, но я уверена, что он не прикалывается.
С ним случилось, что-то, да? Только не ври мне, в горле за мгновение пересохло и последние слова прозвучали глухо.
Ника, тебе придётся лететь сюда и это срочно. Клим уже третьи сутки в отключке, в реанимации валяется, наконец проясняет ситуацию Рома и внутри у меня всё леденеет. Кажется вдруг, что он говорит на каком-то старинном варварском языке и всё это звучит угрожающе.
Да, конечно, это всё на что я в данный момент способна.
Приедешь в аэропорт, подойдёшь к справочному. Я договорюсь, чтобы тебя посадили на самолёт, а здесь сам встречу, выдаёт мне указания, которым я собираюсь следовать в точности. Потому что мне ведь очень нужно попасть к Игорю.
Ладно, снова охотно соглашаюсь, чувствуя себя тряпичной куклой, которую дёргают за ниточки.
Я на трубе, звони, если что. Матери Клима, пока лучше ничего не говори и Лёхе своему тоже, чтобы народу здесь было поменьше,
продолжает сыпать инструкциями, в которые я уже не вникаю.
Стоя посреди комнаты, я с трудом соображаю, что мне надо делать. Накидываю, почти не глядя в сумку, какие-то вещи и свои витамины с таблетками не забываю.
Вызываю такси и одеваюсь.
Наверное, Рома лучше меня знает, что и кому можно говорить, а что нет, но я всё равно делаю по-своему и нажимаю на номер Анастасии Мироновны.
Разговариваем мы не долго, я прошу её спуститься из квартиры Анны Фёдоровны, примерно через пол часа.
Издалека вижу хрупкую фигуру, возле подъезда многоэтажки. Она кутается в куртку и озирается по сторонам.
Выхожу из машины, предупреждая таксиста, чтобы подождал.
С Игорем, что-то? спрашивает, тревожно вглядываясь в свете фонарей, в моё лицо.
Рома сказал, что он уже два дня лежит в реанимации, без сознания, отвечаю, не приукрашивая. Я сейчас туда полечу, добавляю без лишних эмоций.
О, господи! охает Анастасия Мироновна прикрывая рот ладонью. Я тоже с тобой, к сыну полечу, тут же говорит решительно.
Нет, вам придётся остаться. Я, вообще, не должна была это говорить, но нарушила своё же обещание, хмурясь, стараюсь убедить мать Игоря. Недавно моего брата избили и он попал в реанимацию, был между жизнью и смертью. Никита Михайлович, это врач и очень близкий человек Игоря, он вытащил Лёшку практически с того света, хотя не признаётся, вижу, как подбородок Анастасии Мироновны трясётся и глаза наполняются слезами. Он любит вашего сына, как родного и если есть, хоть один малюсенький шанс, то этот врач его спасёт, я только сейчас понимаю, что этой сильной женщине, тоже нужна поддержка. Она ведь столько лет, одна переживает и ждёт Игоря.