Черная магия? Ира грозно сдвинула брови и сжала губы. Так ты значит Бальтасару служишь?
Бальтасар и Алькасар для меня едины, так же как ночь не может быть без дня, хранитель. Но я понял, что ты имеешь в виду. Я не служу культу сынов Бальтасара, они извратили истинную доктрину и вообще мало в чем разбираются. Мы же кемерийцы знаем истину и служим как сыну Алькасару, так и его отцу Бальтасару.
Ты меня окончательно запутал. Ира протянула пустой бокал Владу, и он тут же наполнил его. Один же зло, а второе добро, как можно служить обоим сразу?
Один это свет, второй тьма. Разве тьма это зло? Ехидно улыбнувшись ответил Айшан. Бальтасар это отец, а Алькасар его сын. Как отец может желать смерти сына? Он всего лишь прародитель, всемогущая тьма, из которой берет начало все живое и в которую уходят мертвые. А Алькасар творец миров и суть един с отцом. Один является продолжением другого. Не зная тьмы, как ты можешь познать свет? Все познается в сравнении, так и только так. Тьма не может быть злом, так же, как и свет не является добром и одно и второе выше этого, над ними наши законы и понятия не властны.
Ну не знаю, тебя послушать так нет. В общем я окончательно запуталась и больше не хочу об этом говорить.
Ира пожала плечами и отвернулась, наслаждаясь пьянящим шампанским. Она конечно все понимала и разбиралась во всех подобных нюансах получше многих, но иногда специально включала дурочку. Так она играла со своими собеседниками, как кошка играет с мышами. Когда тебя считают глупенькой, то относятся снисходительно и расслабившись, многое упускают из вида. По глазам и улыбке Айшана Ира поняла, что тот попался на ее уловку, поэтому она специально отвернулась, чтобы не выдать себя блеском глаз.
А я хочу. Влад потушил сигарету и наклонившись к Айшану, посмотрел на него исподлобья. Я хочу, чтобы ты все мне рассказал с самого начала и по сею минуту.
Я-то готов, но это будет долгий рассказ.
Времени у нас через край. У Ирины полно шампанского, пива у меня тоже достаточно, так что давай, жги глаголом сердца.
Влад откинулся на спинку кресла и взял со столика очередную кружку пива.
Раз так, то слушайте. Айшан ухмыльнулся и мгновенно освободился от пут Влада. Он сделал это с такой легкостью, что ему мог бы позавидовать даже Гудини. Влад напрягся, а Ира уже была готова заверещать, но чужак успокоил их. Не переживайте, я не стану нападать на вас, тем более что тягаться с хранителем мне не с руки, просто руки сильно затекли, да и ноги тоже.
Хорошо. Согласилась Ира. Но смотри, без шуток.
Шутить с таким сильным хранителем как ты самоубийство, а я еще пожить хочу, тем более что месяц назад я обзавелся суженой, и моя жизнь теперь играет совсем иными красками.
Давай уже к делу. Расслабившись, буркнул Влад. В комплиментах моей девушке потом будешь рассыпаться. Слышал? Моей?
Да, путеводитель, слышал, но я на нее и не претендую. Мы кемерийцы народ особый и можем быть только с теми, кто нам предначертан. Но давайте вернемся к моей истории. Все началось в Аркаиме, в монастыре моего отца
***
Со времен гибели Кемера прошло уже много сотен лет. Уже никто из ныне живущих кемерийцев никогда не ступал по земле своего родного мира. Память о нем еще сохранялась, но истину о его гибели уже не знал никто. Предания постепенно превращались в легенды, легенды становились эпосом, тот плавно перетекал в сказки и вот уже Кемер мнится самым таинственным и загадочным миром среди всех миров Алькасара.
Кемерийцы, забыв правду о своем мире, не забыли свою диалектическую веру и продолжали верить, как в Алькасара, так и в Бальтасара, чем вызывали недоверие среди людей, в чьих мирах им теперь приходилось жить. Так было и в Аркаиме.
В этом прекрасном и светлом, вечно зеленом и теплом мире хватало места для храмов выходцев из разных миров, было здесь место и для святилищ кемерийцев. Вот только если остальные храмы исповедовали веру в одного только Алькасара, то вера кемерийцев почитала не только сына, но и его отца всепоглощающую тьму Бальтасара.
Подобная разница в подходе к двум вечным противоборствам не могла не отразиться и на отношении людей к кемерийцам. Люди строили свои храмы и монастыри по соседству, рядом с торговыми дорогами, на берегах чистейших озер и рек, а вот храмы кемерийцев находились в заповедной глуши Аркаима, на крутых и как правило труднодоступных холмах. К ним не было дорог, их редко посещали караванщики и общались с монахами Кемера только по острой необходимости.
Но кемерийцы не печалились по этому поводу. Хоть они и лишились своей родины, но их гордыня и спесь оставались при них. Они не были радушными и гостеприимными даже со своими соплеменниками, а о людях и говорить нечего. Они мнили себя выше людей и всегда смотрели на них сверху-вниз, даже когда были вынуждены просить их о помощи.
Даже между собой кемерийцы общались неохотно и жили замкнутыми общинами. Всему виной было недоверие между племенами некогда великого народа. Каждое из них винило в гибели Кемера других, хотя как уже говорилось, никто из них уже не помнил истинную причину его падения во тьму.
Отец Айшана был главой одного из уцелевших племен Кемера и настоятелем храма в Аркаиме. Он, так же, как и его отец, и отец его отца, родился уже здесь и другого мира кроме Аркаима никто из его племени не знал. Из поколения в поколение племя Тур строило свой храм, возносило молитвы Алькасару и Бальтасару и практически никогда не покидало своих земель.
Их храм был построен на холме и возвышался над ним острыми, похожими на скалы, шпилями. Почти весь холм, впрочем, как и долина под ним, были покрыты густым сосновым лесом. И если храмы людей были как бы продолжением творения и гармонично вписывались в природу Аркаима, то храмы кемерийцев выглядели чем-то инородным и потусторонним. И не только храм Тура, но и остальные храмы Кемера выглядели в глазах людей устрашающе и отпугивающе.
Так же, как и его предки Айшан провел в этом храме всю свою жизнь. Отец Айшана был строгих правил и держал в строгости все племя, поэтому жизнь в храме была скучна и размерена. Начиналась она рано утром, еще до восхода солнца, а уже с первыми зорьками все члены племени собирались на молитву. После нее они расходились по своим делам и вновь собирались вместе только перед закатом на очередную молитву, после которой расходились по своим кельям. Таким было и в то утро, когда на Айшане появилась новая татуировка
Доброе утро, сынок. Разбудил Айшана нежный голос его матери. Постарайся сегодня не опоздать, а то твой отец проснулся не в духе.
Спасибо, мама. Поблагодарив мать за побудку, Айшан сладко потянулся и резким движением встал на ноги. Ты так говоришь, как будто он хоть раз в жизни проснулся в духе.
Ну что ты, сынок. Это же твой отец, ты не должен так говорить о нем. Мать встала с колен и поцеловала сына в лоб. Он же Подожди, а что это у тебя?
Увидев новую тату на теле сына, мать взволновалась. Она щелкнула пальцами и келью Айшана озарил свет из ее глаз, которые уже страстно вчитывались в новые узоры на лбу сына.
Слава Алькасару! Он услышал мои молитвы и одарил тебя невестой. Радостно воскликнула мать, совершенно позабыв, что они уже опаздывают на молитву. Радость-то какая. Мой старший сын наконец-то обрел суженную.
Айшан, не веря словам матери, так и застыл с открытым ртом, а та уже бежала по коридорам храма громко славя то Алькасара, то Бальтасара. Он понимал, что мать не могла ошибиться, но все еще не веря в ее слова, подошел к зеркалу и внимательно всмотрелся в свое отражение. Розовый узор пересекал его лоб от правого виска к левому, хотя еще вчера на его месте не было ничего. В нем Айшан прочитал имя своей невесты и закрыв глаза, попытался представить ее себе.