Царь в сопровождении хозяина, подошел к двери библиотеки и остановился.
Как там все происходит, что мне говорить? в голосе Александра проскакивало волнение.
Ничего говорить не нужно, сир. Вы просто войдете и сядете перед мальчиком. Он сам вызовет дух того, о ком вы думаете.
Александр чуть замешкался, но потом решительно открыл дверь библиотеки и вошел внутрь. За столом сидел ничем не примечательный мальчик лет десяти, одетый, как и большинство дворянских детей, без всякого антуража, вроде черных мантий. На столе тоже не было ни карт, ни хрустальных шаров, ни «волшебной палочки».
Царь подошел ближе и сел в кресло перед столом. Его взгляд встретился с парой устремленных на него совсем недетских глаз. Постепенно императора российского начал окутывать страх, который вытеснял все желания, кроме одного: быстрее вскочить с этого кресла и бежать прочь. Он бы так и сделал, но все его мышцы окоченели и не слушались своего хозяина.
Неожиданно мальчик заговорил голосом отца. Причем и мимика его лица и манера говорить настолько напоминали императора Павла, что Александру почудилось, что перед ним и есть его отец.
Зачем же вы так со мной, ваше высочество? усталым голосом заговорил «дух Павла».
Это не я, папенька. Я не хотел. Все должно было произойти совсем не так. Это был несчастный случай.
Не надо себя обманывать. Меня убили намеренно. И ты знал, что такое может случиться.
Нет! Нет! Мне обещали пальцем вас не тронуть. Вам только надлежало подписать отречение
Что ж ты убийц моих не покарал? Все они здравствуют и даже не в Сибири.
Так ведь не замышляли они убийство, папенька. Случайно все вышло!
Случайно? Шарфом задушили случайно?
Шарфом? Не знал я, мне сказали, вы об оброненную табакерку головой ударились. Простите меня, папенька, видит бог, не хотел я этого!
Не богохульствуй! Но так и быть, прощу тебя, если епитимью исполнишь.
Какую епитимью? Все сделаю, папенька.
Пойдешь в Иерусалим паломником, поклонишься там гробу господню и будешь молиться там сто дней к ряду по двенадцать часов в день.
О чем молиться, папенька?
О спасении своей души.
В этот момент образ отца перед глазами Александра растаял, и он увидел перед собой мальчика, который закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.
Царь попытался привстать с кресла, и у него получилось. Он тихонько вышел из библиотеки, пересек большой зал, вышел из дома и с отсутствующим видом побрел в сторону Зимнего дворца. Князь Голицын лишь проводил его взглядом. Он не был удивлен. Все, кто имел беседу с «пророком» покидали его дом в похожем состоянии.
Александр вернулся в Зимний и сразу отправился в свои покои. Он не хотел никого видеть, не хотел ни с кем разговаривать. Он жаждал только одного: понять, что это было? В том, что с ним разговаривал дух императора Павла, у него не было ни малейших сомнений. Только одно было непонятно: почему к нему явился дух отца, о котором Александр уже почти не вспоминал, а не дух Наполеона, о котором он думал все последнее время? Может быть воспоминания о той страшной мартовской ночи 1801 года еще прячутся в глубине его души? Хотя сам он вину с себя давно снял. По-другому тогда поступить нельзя было. Правление папеньки всем уже невмоготу становилось. Да и не собирался его никто убивать. Случайно так вышло.
Так Александр думал, этим себя успокаивал и это ему удалось. Малолетний «оракул» разбередил его старую душевную рану и бросил на растерзание своей собственной совести. Что теперь делать? Идти паломником в Иерусалим? А ведь так и придется поступить. Иначе душу не привести в порядок. Оставить на полгода вместо себя Аракчеева, а самому отправиться на Святую землю. Нет, Аракчеева нельзя, а то наворотит дел. Уж больно круто он за все взялся. А если не Аракчеева, то кого? Брата Константина из Варшавы вызвать? Да, вызвать Константина.
Царь откинул крышку секретера и принялся писать письмо брату.
***
Сийес не сидел в Санкт-Петербурге сложа руки. Он обходил своих старых знакомых, с которыми успел познакомиться в Париже. И начал он с Александра Муравьева, которого он сам возводил на очередную ступеньку масонской иерархии и в котором видел большие перспективы. Муравьев обрадовался визиту своего собрата, хотя и несказанно был удивлен.
Что привело тебя, брат мой из блистательного Парижа в забытый богом Санкт-Петербург? обнимая гостя говорил Муравьев.
Никита Муравьев написал, что нуждается в моей помощи. Но прежде, чем пойти к нему, я хотел поговорить с тобой. У тебя более прагматичный взгляд на вещи.
Постой, ты приехал из Парижа из-за одного письма Никиты?!
Во-первых, не из Парижа. Король изгнал меня, как бонапартиста, за пределы Франции. Сейчас я обитаю в Льеже, а это, сам понимаешь, не Париж и даже не Санкт-Петербург.
А во-вторых?
Во-вторых, святая обязанность братьев помогать страждущим.
Ну, хорошо. Пройдем в библиотеку, я велю принести туда чаю.
В библиотеке они уселись в кресла, и Сийес задал первый вопрос:
Расскажи, брат мой, в общих чертах, что у вас с обществом? Вы уже дошли до составления конкретных планов?
Каких планов, брат мой? Общество это фикция! Они не могут договориться ни о целях, ни о способах реализации целей, ни о критериях членства в обществе, ни о правилах конспирации. Дилетантизм во всем!
Ты сказал «они», а почему ты сам не взял все в свои руки?
Я брал. Но за два года мы все перессорились, и мой «Союз спасения» развалился. Мы решили избавиться от балласта и создать другое общество: «Союз благоденствия». Однако через год все повторилось. Я вышел из общества. Я больше не верю в союз дворян. Слишком мы все разные.
А Никита?
А что Никита? Он еще барахтается, пытается всех привести к общему знаменателю.
Да, печально. А что масонские ложи?
А, Муравьев махнул рукой, все то же самое. Никакой дисциплины, никакой конспирации. У меня сложилось впечатление, что большинство офицеров вступили в масоны, отдавая дань моде.
Тогда получается, что Россия никогда не избавится от тирании самодержавия?
Почему же? Когда в России воцаряется настоящий тиран, гвардия его убирает и ставит над собой доброго царя. Александр, как раз, такой царь. Сегодня он всех устраивает. Ну, кроме кучки обиженных и недовольных любой властью.
А если Александра не станет?
Что значит, не станет?
Не знаю, умрет, например, или отречется.
Пару лет к новому царю будут приглядываться, а потом как обычно: тиран уберут, добрый оставят.
А скажи, брат мой, есть в Санкт-Петербурге масоны среди высших чиновников?
О, легче перечислить, кто из них не масон. Да что толку? Многие вступили в ложи, только чтобы не прослыть ретроградом. Они и на собрания не ходят и подчиняться магистру отказываются.
А ты разве не знаешь, как в таких случаях поступать? Струна на шею, только и всего.
Этак мы всю знать в России передушим.
Разговор с Александром Муравьевым все меньше нравился Жозефу Сийесу. Если все так, как говорит этот русский, то ни о каком ограничении, а уж тем более свержении самодержавия в России не стоит питать надежд. Жозеф, скомкав процедуру прощания, отказался от чая и покинул дом Александра.
Ему предстояло встретиться с другим Муравьевым Никитой. К удивлению Сийеса, Никита был полон оптимизма.
Мы уже почти выработали программу и определились с целями нашего общества. Сейчас ведем дискуссию о путях достижения наших целей, с гордостью говорил он.
И вокруг чего ведется дискуссия?
Обсуждаются три варианта. Первый убедить царя провести глубокие реформы, приняв нашу программу. Второй арестовать царя и вынудить его подписать Конституцию и все реформаторские законы. А третий, Никита замешкался, третий убить царя и всю его семью.