«Это Святая Земля» загадочно произносили они в ответ но при этом их взгляды говорили о многом.
Они смотрели на юношу как на ребенка, который многого еще просто не в силах понять.
Впрочем, не только юноша никак не мог понять, что держит здесь эту странную пару. Этот вопрос себе и друг другу задавали многие, теряясь в догадках.
Им было непонятно, что они искали на этой земле.
И вот однажды произошло чудо.
В начале весны, после обильных дождей, прямо посреди пустыря пробился едва видимый глазу росток. Он стремительно рос и покрывался белым как снег цветом. Росток вырос за одну ночь и превратился в огромный куст, весь укутанный белоснежными хлопьями.
Это происшествие всколыхнуло всю местную публику, которая окружила белоснежный куст плотным кольцом и с любопытством глазела на непонятное чудо.
Они глазели на это чудо посреди бурьяна открыв рты и не в силах оторвать взгляды.
Впервые за много лет, стало так тихо, что была слышна даже молитва, которую читала та странная женщина перед образами и казалосоь, что все в этот миг слушали притихнув ее молитвы
Наконец кто-то из детей решился и дотронулся до белых хлопьев и даже поднес кор рту.
Белоснежные хлопья оказались мягкими ароматными и сладкими как мед.
Дети бережно собирали хлопья и ели их, забыв про футбол, велосипеды и про все на свете.
Теперь все свое свободное время, они бережно лелеяли и поливали этот куст и «русские» и «эфиопы» и «индусы» и «мароканцы».
А куст все цвел и никто не мог найти этому чуду объяснения.
Но главное чудо произошло на пустыре: вытоптанный пустырь весь зацвел манной, и все вокруг стало белым как снег. На фоне этой белизны угрюмо чернел бурьян, недовольный тем, что его диктатура закончилась.
Поглядеть на это чудо пришли все: и дети и взрослые и даже немощные старики.
Все вместе они молча смотрели на произошедшее чудо, не в силах оторваться от величественной картины.
Из обывателей, они превратились в свидетелей чуда и теперь не уставали любоваться этим прекрасным зрелищем.
Но вот пригрело солнце, становясь все беспощаднее и цветы манны поникли, затем скукожились и превратились в черные, обуглившиеся головешки.
Пустырь снова стал серым, будто и не было чуда.
«Вот и все», уныло сказали старики.
Дети же быстро забыли о чудесных ростках и как ни в чем не бывало, продолжали играть в футбол на том самом месте, где еще совсем недавно цвели кусты манны.
И лишь сосед странной пары увидев гибель чуда расплакался как дитя.
«Не расстраивайтесь», сказала женщина «Манна не умерла. Она лишь спряталась глубоко в земле, чтобы снова зацвести с новой силой». Ее спутник лишь загадочно посмотрел на юношу, будто подтверждая слова женщины..
Им можно было верить. Они то твердо знали, что с первыми дождями, которые смоют все наносное и все нечистоты земля вокруг снова станет белой от Манны. Ведь Эта не простая земля.
Бывший Гуру
Провожая своих гостей, Аркадий все повторял одну и ту же фразу: моя жена это просто чудо. При этом, он как то беспомощно потирал руки и улыбался жалкой, натужной улыбкой.
В этот момент он был похож на старого, местечкового еврея, жалкого и одинокого.
За его фальшивым восторгом явно сквозили страх и растерянность.
Но у него не было для этого ни сил, ни мужества, чтобы признаться себе в реальном положении дел и он стоял с идиотской, восторженной улыбкой, и так-же идиотски-восторженно восхвалял свою чудо-жену, хотя она не имела никакого отношения ко всему предшествовавшему разговору.
Казалось, весь этот спектакль был расчитан именно на нее.
Оно так и было в действительности. Затылком он чувствовал, что она внимательно за ним наблюдает, за каждым его жестом, за каждым его словом, движением лица, или поворотом головы.
Ее внезапные появления и постоянно вопрошающий взгляд сильно угнетали его в последнее время.
Незаметно приоткрыв дверь, она украдкой наблюдала за его разговорами с посетителями, опасаясь, что что то пойдет не так и в этот момент она напоминала маленькую собачонку, бесстрашно защищающую своего большого хозяина.
А он при ее появлении, чувствовал себя незадачливым школьником застигнутым врасплох матерью, или учительницей. Он не знал в чем виноват перед ней, но был абсолютно уверен, что его вина будет выявлена и доказана, после чего он будет опозорен и наказан.
В последнее время, он сильно тушевался в ее присутствии, чувствуя себя дворняжкой, которую подобрали на улице и теперь кормят из милости.
Сам того не замечая, он растерянно потирал руки, как-будто ему было холодно и напряженно ждал, когда же гости уйдут.
Когда гости уходили, ему все казалось, что в их взглядах и выражении лиц была скрытая насмешка. Впрочем, может быть это ему лишь показалось?
Закрывая за гостями дверь, он иногда ощущал как невыносимо ноют у него затылок и плечи.
Боль была какой-то унылой, как ожидание ее тревожных вопросов: ну как? Ну что?
Когда она задавала свои вопросы, он начинал чувствовать досаду на нее, хотя без жены, которая никогда и ни в чем его не упрекала, он давно бы уже пропал здесь.
Это была ее идея собрать группу наподобие той, что была у него в прежней жизни.
Только сейчас он понял, насколько идиотской была эта затея. После каждого такого начинания, он еще острее чувствовал собственную беспомощность, ненужность и зависимость от нее.
При всей своей безудержной самовлюбленности, он прекрасно осозновал, что обанкротился как личность, как профессионал, как мужчина и единственным его достоянием была его жена, которая умела все: она стригла, красила, делала маникюр и педикюр и еще успевала продавать косметику.
И ее дходов вполне хватало на жизнь в хорошем районе в самом центре.
В последнее время ему казалось, что в его жизни незримо присутствует он сам и еще кто-то и этот кто-то все больше действовал ему на нервы, потому что все время утешал и ободрял его но делал это крайне неумело ложь была очевидна и сам этот некто казалось был соткан из сплошной лжи.
Тот кого он утешал был состарившимся звездным мальчиком, из тех, кого переполняли бесчисленные амбиции и в ком души не чаяли родители.
Они заканчивали с золотой медалью школу, перебирали престижные вузы, уверенно заходили в любые двери, всегда были на виду, вызывая всеобщие зависть и восхищение.
Обласканные жизнью, они как бенгальские огни сыпали вокруг себя холодные искры своих нереализованных талантов, не замечая времени, пока однажды не натыкались на старость.
Старость будто ехидный и безжалостный ростовщик предъявляла незадачливому звездному мальчику счет, заставляя платить за все сразу.
Ему казалось несправедливым, что жизнь требует оплаты именно в тот момент, когда он оказался полным банкротом и от него абсолютно ничего не осталось. Но именно в этот момент пришлось платить за все сполна.
Его отец занимал высокую должность в министерстве транспорта. Мать была еврейкой, но благодаря фамилии и авторитету отца об этом мало кто знал и редко вспоминали.
Мать не чаяла в нем души и жила фактически лишь ради него и он довольно быстро уверовал в то, что весь этот мир создан лишь для него и для того, чтобы им восхищаться.
Он легко и радостно прожил первые семнадцать лет своей жизни.
Впоследствии же он поменял как минимум 4 ВУЗа, нигде долго не задерживаясь.
Мать оправдывала его тем, что любой институт слишком тесен для его талантов и ему очень нравилась эта ее версия.
Он настолько вошел в роль звездного мальчика сгибающегося под бременем собственных талантов, что любое усилие стало его тяготить и развалясь где-нибудь в кресле он вальяжно рассуждал о том, что еще не нашел свое высшее предназначение, а заниматься чем попало не желает.